13

13

Как пишет в «Записках военного юриста» А.З. Асовский, «в условиях войны работа военной прокуратуры была многообразной и разносторонней, однако с организационной и функциональной точки зрения она по-прежнему укладывалась в две основные формы — общий надзор за законностью и уголовное преследование преступлений».

Собственно, все так и было, если бы не некоторые нюансы. Например, один из военных следователей военной прокуратуры стрелковой дивизии, правда, еще до войны, умудрился за первые пять месяцев своей работы в должности закончить 57 уголовных дел, из которых 55 было направленно в военный трибунал. При этом известнейший военный юрист, имени которого я не называю умышленно, за плечами имел семилетнюю трудовую и профессионально-техническую школы, 3 курса экономического факультета. И только через несколько лет после войны он окончил Всесоюзный заочный юридический институт. Получается, что в месяц такой следователь расследовал более десяти дел. Интересно, какова же была объективная сторона такой работы?

Военные прокуратуры на фронте обычно располагались в третьем эшелоне. То бишь вдали от передовой. Если это военная прокуратура дивизии, то расстояние от линии фронта составляло порядка 10 километров. Если ранг прокуратуры был выше, то еще дальше. У каждого военного следователя в дивизии был свой транспорт — верховая лошадь. В прокуратуре фронта — автомобиль. Несмотря на наличие транспорта, следователю приходилось преодолевать огромные расстояния, попадать и под бомбежки, и под обстрелы. А проще говоря, рисковать жизнью.

Допросы проводились в самых разных местах, самых разных погодных и полевых условиях. Хорошо, если в блиндаже, где можно было более или менее безопасно сесть и положить на один из порожних ящиков от мин свою полевую сумку, извлечь из нее бланк протокола допроса и подложить под него кусок картона. А если допрос проводился непосредственно в траншее? А если во время боя? И было лишь тогда хорошо, когда допрос проходил во время обыкновенного утреннего обстрела наших позиций немцами. К нему можно было привыкнуть быстро.

Процесс работы следователя сопровождался периодическими докладами прокурору. Выслушивались самые различные мнения, и они нередко разделялись. Но мнение прокурора было решающим.

По окончании любого расследования следователь военной прокуратуры должен был обязательно заручиться прокурорским согласием. Так было заведено. Ибо мнение первого и последнего могли разойтись.

Сегодня можно с великим трудом найти литературу о работе следователя военной прокуратуры в годы войны. На самом деле ее очень мало. А если вы найдете, то там не будет никаких рассказов о деле, подобном делу Короткова. Тогда говорить об этом из-за секретности было опасно, а теперь, когда участников тех событий среди нас нет, говорить просто некому. Остаются дела, на которых до сих пор стоит гриф «совершенно секретно». И все же отдельные рассказы ветеранов военной прокуратуры заслуживают нашего внимания хотя бы из-за некоторых особенностей их работы в то время.

«В годы Великой Отечественной войны случались всякие военные преступления, но один случай на почве страстной любви мне запомнился особенно, — вспоминает А.З. Асовский. — Дело было в одной медицинской части. Любвеобильная жена начальника военного госпиталя полковника медицинской службы Поплавского решила отблагодарить молодых офицеров-любовников, находившихся на излечении в госпитале, за их боевые заслуги на любовном фронте.

Все командиры воинских частей действующей армии были наделены орденскими книжками для награждения бойцов и офицеров боевыми правительственными наградами. Такие книжки были у начальника военно-полевого госпиталя полковника медицинской службы Поплавского. Его супруга знала, где находятся наградные документы, тайком выписала несколько “папер” о награждении полюбившихся ей офицеров.

Любовники, как правило, награждались по заслугам: кому орден Красной Звезды, а кому и орден Отечественной войны 2-й степени.

Об этой афере стало известно замначальника госпиталя по политической части, он-то и сообщил в Военную прокуратуру.

Следствие по этому необычному делу военный прокурор 2-го Украинского фронта генерал-майор юстиции Алексеев поручил мне.

Было установлено, что жена полковника Поплавского, кстати, медицинская сестра того же госпиталя, “наградила”, как я помню, восьмерых офицеров. Двое из них уже убыли в свои части, а другие только собрались. У всех были изъяты документы о награждении их орденами.

Дело в отношении медсестры было прекращено, так как виновница до госпиталя участвовала в боевых действиях, выносила раненых с поля боя, была сама ранена.

Было решено не передавать дело в суд».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.