Глава 5 Германская индустрия и финансы гитлера

Глава 5

Германская индустрия и финансы гитлера

Финансовая поддержка деловыми кругами той или иной партии была распространенной практикой во времена Веймарской республики. Начало этой практике положил еврей Вальтер Ратенау, министр иностранных дел, хладнокровно убитый 24 июня 1922 года ультраправыми экстремистами, предшественниками гитлеровских нацистов. Как глава электротехнической компании АЕГ, Ратенау своим примером показал промышленникам целесообразность финансовой поддержки любых политических партий по своему усмотрению, даже относящихся к лагерю социал-демократов, если те доказывают свою решимость противостоять коммунизму.

Размеры финансовых политических взносов промышленников точно установить невозможно. Пожалуй, никто в мире не решится утверждать, что пожертвования в поддержку избирательной кампании того или иного политика являются открытыми и честными. Субсидии могли предоставляться, например, в виде оплаты места для пропаганды в печатном органе данной политической партии, что стоило больших денег. Это могла быть финансовая помощь в создании партии, причем настолько щедрая, что позволяла и создать партию, и провести избирательную кампанию. В бухгалтерских книгах доноров эти взносы могли быть отражены просто как не облагаемая налогом благотворительная помощь.

Так случилось, что обвиняемый по одному из трех Нюрнбергских процессов немецких промышленников

Фридрих Флик был особенно откровенен относительно своих пожертвований политическим партиям. Суд интересовал размер средств, выделяемых им Гитлеру. Обвиняемый не скрывал, что давал деньги нацистам; он вообще охотно жертвовал на всякие благотворительные цели. Тому, кто умел правильно к нему подойти, он выписывал чек, даже не спрашивая, кому пойдут деньги. Однако он утверждал, что жертвовал в пользу нацистов не больше, чем другим партиям. Наоборот – он заявил, что до последнего момента особенно помогал финансами тем партиям, которые, по его мнению, могли помешать Гитлеру прийти к власти.

В доказательство он представил подробный перечень субсидий в пользу партий в течение критического 1932 года. Вот эта таблица:

1500000[22]

Для того чтобы показать соотношение между его взносами различным политическим партиям, Фридрих Флик представил следующий анализ:

Правым партиям:

Кстати, суд установил, что в обсуждаемый период Флик был членом немецкой народной партии, но активного участия в партийной работе не принимал. В письме Альфреду Гугенбергу от 19 июля 1932 года он писал: «Только благодаря сильной национальной буржуазной партии мы сможем помешать НСДАП рано или поздно выйти из-под контроля».

На протяжении всего процесса многие свидетели, в дальнейшем занявшие высокие посты в Боннском правительстве, заявляли, что Флик не скрывал своего неприятия нацизма. Но при этом он отдавал часть своего состояния нацистской партии.

Разумеется, этичность подобных поступков весьма сомнительна. Однако нас больше интересует фактическая помощь промышленников нацистам и другим партиям.

Как уже отмечалось, Фридрих Флик был типичной фигурой среди многих лидеров промышленности того времени. Финансовая поддержка той или иной партии вовсе не означает, что они одобряли политическое кредо получателя средств или глубоко интересовались политическими играми.

Так, легко понять, почему некоторые пивовары поддерживали социал-демократическую партию. Пиво было недорогим напитком «маленького человека». Для них было бы равносильно самоубийству, если бы разнесся слух о том, что пивовары отказываются помогать партии рабочих!

То есть можно говорить о человеческих слабостях, эгоизме, отсутствии принципиальности во взглядах, а вовсе не о политической идентификации себя с тем или иным движением или партией. «Мы не хотим, чтобы нас беспокоили» или «Мы хотим спокойно заниматься своей работой» – так в основном промышленные магнаты объясняли свои политические субсидии. Они считали национал-социалистическую партию одной из многих политических партий, а вовсе не радикальным движением, способным вызвать трагические потрясения в стране.

Продолжая наше исследование, рассмотрим, какую же помощь получали нацисты. Кто из промышленников оказывал им финансовую поддержку?

Первым назовем Фрица Тиссена. Казалось бы, можно не сомневаться, что его разовые взносы Гитлеру превышали пожертвования других. Эмери Ривс в книге «Я финансировал Гитлера» пишет от имени Тиссена, что он дал Гитлеру один миллион марок. Штудируя написанное Ривсом, Тиссен поставил против этой фразы знак вопроса и в письме от 28 февраля 1948 года, адресованном суду в Гессе по денацификации, категорически отрицал, что вносил в казну Гитлера столь большую сумму. Однако на суде он сделал следующие признания.

Он был первым и в течение какого-то времени единственным стальным магнатом, который подпал под магнетизм Адольфа Гитлера и финансово поддерживал его движение. Еще в октябре 1923 года во время визита к генералу Эриху Людендорфу он передал ему 100 тыс. золотых марок (около 23 810 долларов), чтобы тот отдал часть денег нацистскому движению, а другую – «Фрайкорпс Оберланд», агрессивной военизированной баварской организации.

Пятью годами позже нацисты, больше не получавшие от него помощи, установили с ним контакт через Рудольфа Гесса. К этому времени они уже приобрели в Мюнхене для своей штаб-квартиры довольно солидное здание, получившее название Коричневый дом, и рассчитывали, что за него заплатит Тиссен. Он отказался это сделать, но под его ответственность голландский банк предоставил Гитлеру субсидию для оплаты дома. Когда нацисты не смогли полностью выплатить кредит, Тиссен выплатил причитающийся банку остаток, который составил 150 тыс. рейхсмарок (35 715 долларов).

Примерно в это же время – в 1930 или 1931 годах – у Тиссена установились дружеские отношения с Германом Герингом, которому удалось вызвать у него сочувствие и к положению партии, и к собственным финансовым нуждам, в частности на оплату роскошной квартиры. Свидетели показали, что Герингу было выплачено три раза по 50 тыс. марок (всего 35 715 долларов).

В 1932 году он предоставил субсидию в размере 100 тыс. рейхсмарок (23 810 долларов) издателю Вальтеру Функу, рассчитывая, что его относительно консервативная национал-социалистическая газета «Виртшафтсцайтунг» («Новости экономики») сумеет удержать экономическую политику партии от следования вздорным идеям людей типа Готтфрида Федера и Отто Вагенера.

Субсидия имела свою предысторию. Однажды в 1932 году в Дюссельдорф приехал Функ и попросил оказать помощь на сумму 100 тыс. марок. Тиссен, у которого в данный момент не хватало наличных денег, попросил исполнительного директора Союза немецких предпринимателей Людвига Грауэрта выдать Функу нужную сумму – на что Грауэрт согласился после телефонного разговора с заместителем председателя союза. Об этом было доложено правлению, что вызвало бурное возмущение. Грауэрт получил выговор и предупреждение об увольнении; однако оно было отменено, когда Тиссен согласился полностью возместить сумму. В результате была принята резолюция о полном запрете каких-либо пожертвований в пользу политических партий из фондов союза.

В своем рабочем экземпляре книги «Я финансировал Гитлера» Тиссен не поставил знак вопроса напротив приписываемого ему утверждения, что Гитлер с самого начала своего движения «получал помощь от нескольких промышленников, в частности от Миноукса из компании Штиннеса»[23].

Поскольку имя Миноукса не фигурирует в письменных или устных показаниях свидетелей в отношении более позднего периода карьеры Гитлера, очевидно, Тиссен прав, когда говорит, что бывший директор «Штиннеса» помогал нацистам лишь в самом начале. Он также подтвердил, что на ранней стадии движения нацистов финансовыми «ангелами» Гитлера были Карл Бехштейн из Берлина и коммерческий советник Хуго Брукман из Мюнхена.

Тиссен не назвал Альберта Пича, президента и основного владельца «Электрохемише Верке Мюнхен А.Г.» из Холльригельскройта, что вблизи Мюнхена, который одним из первых начал поддерживать Гитлера. Первую тысячу марок Пич дал Гитлеру в декабре 1924 года, когда тот вышел из Ландсбергской тюрьмы после провала «пивного путча». По признанию Пича, его привлекли ораторский талант Гитлера и его непримиримое отношение к социализму и коммунизму. Время от времени он оказывал Гитлеру финансовую поддержку. Общую сумму его пожертвований и сравнивать нельзя с взносами Тиссена, но для человека, покинувшего тюрьму буквально без гроша в кармане, такая поддержка была весьма ощутимой.

Поскольку не имеется доказательств обратного, мы можем считать, что помимо Тиссена лишь один из крупных промышленников с самого начала проникся идеями Гитлера. Это был Эмиль Кирдорф, основатель и исполнительный директор Рейнско-Вестфальского угольного синдиката и друг Вальтера Функа. Кирдорф нетерпимо относился к Веймарской республике, был женским обожателем и обладал желчным, неуживчивым характером – именно таких людей и привлекали агрессивность Гитлера и его враждебность к государственной религии и Веймарской республике. Страстный приверженец нацистов с 1923 года, он впервые встретился с Гитлером только в 1927-м.

Однако в обсуждаемый период 80-летний Кирдорф уже утратил свой авторитет, так что его отношение к нацизму имело гораздо меньше влияния, чем почитание фюрера Тиссеном. Кроме того, он был уже далеко не миллионером, а лишь получал весьма солидное жалованье. Его попытка склонить рурских промышленников к нацизму, для чего он пригласил около 20 фабрикантов к себе в имение «Штрайтхоф» на речь Гитлера, растянувшуюся на четыре с половиной часа, кончилась полным провалом. Аргументы фюрера были безжалостно разбиты его слушателями, в частности Эрнстом Пёнсгеном.

До сих пор жива легенда о Кирдорфе. Она гласит, что Кирдорф сумел убедить правление Рейнско-Вестфальского угольного синдиката (РВУС) откладывать с каждой тонны проданного угля по 50 пфеннигов (около 20 центов) для постоянной поддержки партии нацистов. Если это правда, значит, нацисты получали стабильный годовой доход в размере 60 млн марок (порядка 14,3 млн долларов).

Слухи об этой сделке циркулировали в обществе в течение нескольких лет, и в июле 1947 года, когда перед судом по денацификации предстал Хуго Штиннес-младший, обвинению против синдиката было уделено серьезное внимание. Почти 200 членов Рабочего совета концерна Штиннеса заявили, что их работодатель, как член правления РВУС, голосовал в поддержку предложения Кирдорфа.

Штиннес категорически заявил, что РВУС не дал ни пфеннига нацистскому движению и самому Гитлеру до его прихода к власти в 1933-м.

Штиннеса поддержал Альберт Янус из Эссена, который с 1893 года и до ликвидации угольного синдиката в сентябре 1945 года британским военно-оккупационным правительством служил сначала членом правления, затем генеральным директором, а позднее членом наблюдательного совета. Янус сделал заявление прессе, в котором, ссылаясь на свою длительную службу в РВУС и доскональное знание его деятельности, назвал историю с 50 пфеннигами «полной ложью».

Циники могут возразить: «Естественно, Штиннес и Янус будут отрицать это обвинение. Чего еще вы ожидали?»

Однако Штиннес и Янус получили поддержку с совершенно неожиданной стороны: Рабочий совет Северогерманского ведомства по распределению угля (преемника РВУС, контролируемого военным правительством) понял, что необоснованное обвинение бросает тень на совет, куда входили представители шахтеров, имевшие доступ к бухгалтерским книгам синдиката. Если они не заметили ежегодных отчислений 60 млн марок на поддержку нацистов, значит, недобросовестно исполняли свои обязанности; если же они знали о столь серьезном нарушении, то возникал вопрос, почему они этому не воспротивились. А 5 августа 1947 года в газетах появилось заявление:

«Рабочие и служащие Рейнско-Вестфальского угольного синдиката, который был распущен 1 октября 1945 года, почти в полном составе были переведены в Северогерманское ведомство по распределению угля. Не желая компрометировать добрую репутацию указанного ведомства, Рабочий совет считает необходимым заявить следующее:

Были собраны показания тех рабочих и служащих, которые трудились в РВУС и в теперешнем ведомстве еще до прихода нацистов и по сегодняшний день. Некоторые из них имели беспрепятственный доступ к бухгалтерским книгам, другие по распоряжению тогдашнего руководства РВУС занимались подсчетом поступления денежных средств. Установлено, что постоянно возникающие в прессе слухи о специальных отчислениях средств из РУВС в пользу нацистской партии не имеют под собой абсолютно никаких оснований.

(Подписано)

Рабочий совет СГВРУ».

Можно было подумать, что заявление рабочих, среди которых были два коммуниста, раз и навсегда похоронит эту газетную утку. Но не тут-то было.

Берлинская коммунистическая газета «Нойес Дойчланд» 8 августа 1947 года заявила, что Гитлеру отчисляли не 50, а 5 пфеннигов с каждой проданной тонны угля и что договоренность об этом была достигнута на тайном совещании правления директоров. Однако об этом стало известно – так гласила новая версия – из-за того, что несколько угольных шахт, принадлежавших Прусскому правительству, также призвали вносить свою долю в пожертвования Гитлеру. Эта ситуация, утверждали газеты, в свое время вызвала бурные диспуты в Прусском парламенте.

Янус продолжал категорически отрицать, что до захвата власти Гитлером Угольный синдикат перечислял какие-либо средства нацистам. Два председателя правления РВУС, Герман Келлерман и Герберт Кауэрт, поочередно занимавшие этот пост с 1935-го и до упразднения синдиката, заместитель председателя Вилли Хубер, шесть членов правления и два специалиста разных департаментов тоже клятвенно подтвердили, что все разговоры о предполагаемых отчислениях Гитлеру до 1933 года являются полностью необоснованными.

Доктор Янус потребовал, чтобы «Нойес Дойчланд» представила хотя бы единственное доказательство этого голословного утверждения, чтобы она сообщила, на какой сессии Прусского парламента имели место упомянутые дебаты. Газета хранила молчание.

На первый взгляд обвинение выглядит совершенно нелепым. Прусское правительство почти все время существования Веймарской республики было оплотом социал-демократов. Понятно, что в борьбе между правыми и левыми партиями социал-демократы Прусского парламента не могли получить более ясного объяснения попыток директората РВУС поддерживать средствами, заработанными различными угольными предприятиями, в том числе и прусскими, партию Гитлера путем отчисления 5 либо 50 пфеннигов. Странно, что только в 1947 году, через 15 лет, коммунисты обнаружили это наглое разграбление средств, принадлежащих Пруссии.

Хотя было доказано, что отчисления на сумму 60 млн всего лишь миф, это не означало, что до 1933 года другие угольные промышленники, помимо Тиссена и Кирдорфа, не помогали Гитлеру. По словам Августа Хайнриксбауэра, одного из наиболее известных лиц по связям с общественностью германской тяжелой промышленности, Грегору Штрассеру для нацистской партии ежемесячно передавались субсидии на общую сумму 10 тыс. марок (2,4 тыс. долларов). Деньги поступали не из общей казны РВУС, это были личные взносы отдельных угольных концернов и операторов. Мне не удалось установить конкретные имена.

Как объяснял Хайнриксбауэр[24]:

«Горнодобывающая индустрия сочла нужным поддерживать с партией [нацистов] постоянную связь и решила, что лучше это делать в виде регулярных взносов. Полагали, что из-за углубляющегося экономического кризиса в результате коммунистических призывов к гражданской войне, а также ввиду все более явной несостоятельности парламента, правительства и прочих государственных институтов партия может рассчитывать на значительное увеличение ее членов. Было бы рискованно предоставить партии идти своим курсом, в то время как она располагает большим количеством депутатов в парламенте, которые сильны только в пропаганде, но отнюдь не в созидательной работе…

Никто не возражал против такого участия, поскольку и с другими партиями поддерживались отношения (в том числе и финансовые), да и объявленная НСДАП программа (создание рабочих мест, чувство принадлежности к своей стране, вознаграждение за эффективную работу, мирный пересмотр Версальского договора и пр.) казалась всем вполне приемлемой.

Однако считалось целесообразным не передавать деньги непосредственно партийным функционерам, так как в этом случае невозможно было бы проверить, на какие цели они расходуются, а выбрать человека, обладающего политическим здравым смыслом и честностью, кому можно доверять и с кем при необходимости можно будет поговорить. Таким человеком казался Грегор Штрассер, один из основателей НСДАП, который пользовался в регионе отличной репутацией.

Таким образом, начиная с весны 1931 года Штрассеру стала ежемесячно поступать сумма 10 тыс. марок (2,4 тыс. долларов). Основным аргументом в пользу такой формы субсидий было желание сознательно усилить положение тех членов партии, чьи взгляды противоречили идеям приверженцев Геббельса и Геринга.

Когда стало ясно, что извне практически невозможно ограничить влияние нацизма, не оставалось иного способа, кроме как продолжать сдерживать движение в приемлемых рамках, влияя на него изнутри».

Далее Хайнриксбауэр указал, что горнодобывающие компании видели в нацистском движении мощный противовес коммунизму, который во время депрессии представлял «серьезную опасность». К тому же они считали, что в лице Штрассера они выбирают человека, готового сотрудничать и с другими партиями. Горнодобывающая промышленность никогда не желала, чтобы в стране правила одна-единственная партия.

Мы уже говорили о Функе и его газете «Виртшафтсцайтунг», которую Тиссен финансировал с 1932 года. Примерно за год до этого он основал политико-экономическое новостное агентство. В это предприятие, по словам Хайнриксбауэра, горные магнаты вкладывали от 500 до 750 долларов ежемесячно.

На просьбу Гитлера выплатить 300 тыс. марок за Коричневый дом и организовать специальное училище для нацистов они ответили отказом.

На выборы в рейхстаг 1931 года, вспоминает Хайнриксбауэр, угольные промышленники выплатили Гитлеру 100 тыс. марок (около 24 тыс. долларов), но он уверяет, что это было намного меньше сумм, выданных другим правым партиям. Поскольку влияние Штрассера стало ослабевать, на выборы в следующем, 1932 году никаких субсидий нацистам из тех же источников предоставлено не было.

Какие-то деньги, говорил Хайнриксбауэр, поступали эссенской «Национальцайтунг» и местному отделению нацистов в Эссене. Эти деньги вкладывались местными компаниями-операторами шахт и за 1931–1932 годы не превысили сумму 1700 долларов. Хайнриксбауэр заключает:

«Средства от угольной промышленности в 1930–1932 годах, данными о которых я располагаю, не превышали 500–600 тыс. марок (примерно 120–144 тыс. долларов). Это включает суммы, выплаченные Штрассеру и Функу.

Насколько мне известно, помимо этих выплат в 1931–1932 годах на нужды [нацистской] партии было выделено еще две или три суммы. Они были выданы Северо-Западным союзом предпринимателей (но без одобрения его президента Эрнста Пёнсгена); всего это было 200–300 тыс. марок, из которых 100 тыс. представляли собой кредит газете «Национальцайтунг» и еще какая-то сумма – на выборы 1931 года».

Общий размер выданных угольной промышленностью субсидий был каплей в море для такого массового движения, какой была национал-социалистическая партия, когда индустрия начала принимать ее всерьез. В Германии, как и в Соединенных Штатах, предвыборные кампании обходятся крайне дорого. Людвиг Грауэрт, кандидат в рейхстаг от народной консервативной партии, свидетельствует, в частности, что его расходы на выборную кампанию в высший законодательный орган рейха составили 380 тыс. марок (около 90 тыс. долларов). Помимо проведения выборной кампании партии нацистов нужны были средства и на другие цели: на содержание штурмовиков в коричневых рубашках (СА) и охранников в черных рубашках (СС). Увеличивались и расходы на адвокатов, так как нацисты часто становились участниками судебных разбирательств.

Стальная индустрия, то есть организация, представлявшая ее интересы, не оказывала нацистам финансовой помощи. Это делали Тиссен и в меньшей степени Кирдорф. Эрнст Пёнсген, бывший президент «Стального треста», явный противник нацизма, заявил, что кроме 100 тыс. марок, которые Тиссен потребовал от Грауэрта, металлургическая промышленность не поддерживала Гитлера и его движение в финансовом отношении[25].

Как небольшой штрих, характеризующий отношение к фюреру магнатов стальной промышленности, стоит упомянуть, что в залах «Штальхофа», штаб-квартире «Стального треста» в Дюссельдорфе, не было ни одного портрета Гитлера. После того как Гитлер завладел страной, власти строго потребовали поместить его изображение в зале, где проводились все встречи и собрания членов союза. Правление под руководством Пёнсгена ловко обошло это распоряжение, отделав конференц-зал деревянными панелями, на которых не смотрелись ни картины, ни гравюры.

Еще один любопытный факт. Макс Шленкер, исполнительный директор северогерманской группы «Стального треста», был вынужден покинуть свой пост сразу после захвата власти нацистами в 1933 году на том основании, что «партия не может его терпеть».

Лишь одна необычная группа лиц, известная под разными названиями: «Фройндес-Крайс» («Круг друзей»), «Кепплер-Крайс» («Круг Кепплера») или «Химмлер-Крайс» («Круг Гиммлера»), субсидировала некоторые нацистские мероприятия. Вот ее происхождение и цели.

В 1932 году Гитлер назначил своим экономическим советником Вильгельма Карла Кепплера, в то время не очень крупного промышленника. Гитлер считал, что приближается время, когда он добьется своего и станет канцлером, и тогда ему придется хотя бы немного разбираться в экономике страны. Согласно показаниям, данным под присягой Кепплером, в качестве эксперта по экономике постоянно предлагал себя нацистам Ялмар Шахт, но по каким-то причинам Гитлер не очень с ним ладил (хотя позднее пользовался его услугами) и не желал приблизить к себе. И вместо него выбрал Кепплера.

На Нюрнбергском процессе Кепплер объяснял, что ему самому еще только предстояло многому научиться в области бизнеса, финансов и промышленности. Поэтому он предложил образовать так называемый «Круг друзей» из 12 германских деятелей промышленности и экономики для обсуждения с ними экономических проблем в неформальной обстановке, без определенной программы и без протокола. От имени Гитлера он объяснил этим «друзьям», что они будут обсуждать и советовать ему (Кепплеру), как решить проблему безработицы и возродить бизнес и промышленность.

Первоначально в «Круг друзей» вошли Ялмар Шахт; кёльнский банкир барон Курт фон Шрёдер; магнат калиевой промышленности Август Ростерг; специалист по сельскому хозяйству и внук Железного канцлера Отто Бисмарка граф Готтфрид фон Бисмарк; Отто Штейнбринк из концерна Флика; председатель правления «Стального треста» Альберт Фёглер; юрист Генрих Шмидт, представляющий несколько промышленных фирм Ганновера; Эвальд Хекер из стального концерна «Ильзендер Хютте»; Рудольф Бингель из «Сименс и Хальске»; Эмиль Гельферих, представитель компании «Линии Гамбург – Америка»; Эмиль Мейер из Дрезденского банка и Фридрих Райнхардт из «Коммерц-унд-Приватбанка».

18 мая 1932 года они прибыли в отель «Кайзерхоф» в Берлине по приглашению Гитлера, который обратился к ним с речью. Примерно раз в месяц все они встречались за обедом, а затем за кофе с ликером и обсуждали вопросы, представляющие взаимный интерес. В это время не производилось никаких денежных сборов. Кепплер постоянно подчеркивал, что стремился узнать мнение участников «Круга друзей» по экономическим проблемам, чтобы ознакомить с ним Гитлера.

Фюрер, который встретился с Кепплером только один раз, распорядился, чтобы «друзей» всегда приглашали на большие партийные съезды в Нюрнберге и на поминовение «мучеников» провалившегося нацистского путча 1923 года, которое ежегодно проводилось 9 ноября. Поскольку Гитлер лично приглашал только избранных, он распорядился другие приглашения выдавать от имени рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера.

Сразу после знакомства с «Кругом друзей» Гиммлер предложил им посетить концлагерь в Дахау, естественно не показывая его мрачные стороны. Их ознакомили с гончарным и фаянсовым заводами, основанными Гиммлером, где в сравнительно приличных условиях трудились заключенные, пользовавшиеся особым снисхождением лагерного начальства. Гиммлер хотел показать «друзьям», что жизнь заключенных вовсе не так тяжела и ужасна, как утверждала вражеская пресса. «Я не приверженец террора», – сказал он посетителям.

Кепплер и адъютант Гиммлера Фриц Кранефусс столкнулись с одной трудностью на маршах в Нюрнберге: они постоянно оставляли специальные места для членов «Круга друзей», но на табличку «Зарезервировано» никто не обращал внимания. Тогда Кранефуссу пришла блестящая идея написать на табличке «Круг друзей» рейхсфюрера СС Гиммлера». Это сработало, и именно с тех пор, как объясняет Кепплер, группа стала называться «Круг друзей» Гиммлера».

Гиммлер крайне редко посещал заседания «друзей», но, по словам более позднего члена Круга Кранефусса, явил «свое второе лицо» как совершенно неопасного, заинтересованного гражданина, заботившегося о нуждах и трудностях «друзей»[26]. Хотя Кепплер постоянно привлекал в «Круг друзей» новых людей, количество его членов никогда не превышало 36 человек. В него стремились попасть многие представители экономики, но приглашали только «достойных» этой чести.

Некоторые члены «Круга» позднее говорили, что вступили в него в надежде узнавать то, что невозможно было выяснить иным способом. Однако им суждено было разочароваться. Режим выкачивал из них информацию, но своими тайными планами не делился. Некоторые откликнулись на приглашение в расчете обеспечить себе личную безопасность, как порой в Соединенных Штатах фирмы дают взятки коррумпированным представителям городской администрации, что гарантирует им спокойное существование и деятельность. Другие полагали, что участие в этой неофициальной организации усилит их влияние в экономике.

Среди известных лиц германской экономики, получивших и принявших приглашение вступить в «Круг друзей», были Фридрих Флик, Генрих Бютерфиш из «ИГ Фарбениндустри», Ганс Вальц из «Роберт Бош компани», Карл Линдеман из «Северогерманского Ллойда», Курт Шмит из страхового агентства «Альянс», Рёнерт фон Хальт из «Дойче банка», Гельмут Рёнерт из «Рейн-металл-Борсиг» и Карл Блессинг, представлявший германо-российские нефтяные интересы.

Естественно, членам «Круга друзей» льстило, что каждый сентябрь они занимают привилегированные места во время нацистских праздничных шествий, парадов и демонстраций, которые следовали друг за другом на протяжении целой недели. Они стремились каким-то образом проявить свою благодарность за особое внимание. Поэтому навели справки относительно любимых проектов Гиммлера и узнали, что он организовывал экспедицию в Тибет, возрождал тевтонский культ почитания гробницы императора Генриха I в кафедральном соборе города Кведлинбурга и что вообще археология была его страстным увлечением.

И когда Гиммлер стал еще и министром внутренних дел, они предложили ему средства для увлечений. Каждый год, с 1942-го по 1943-й, эти пожертвования составляли сумму в миллион марок.

Однако Кепплер категорически отрицал, что до прихода Гитлера к власти и в следующие несколько лет при отборе первых 12 членов «Круга друзей» экономики учитывались какие-либо денежные соображения.

Во время своих исследований я так часто встречал в многочисленных источниках имена некоторых угольных, железных и стальных магнатов, что поневоле пришлось сделать следующий вывод: эти люди в разное время и по разным причинам финансировали нацистское движение еще до прихода Гитлера к власти. Вот их имена: Герберт Кауэрт, зять Эмиля Кирдорфа; Эрнст Тенгельман, управляющий «Эссен Штайнколен А.Г.», и его сыновья Вальтер и Вильгельм; Отто Штайнбринк, полномочный представитель «Фридрих Флик компани» в Берлине, а также кёльнский промышленник Отто Вольф. Чаще всего упоминается стальной король Герман Рохлинг из долины Саар, чья поддержка нацистов до 1935 года не была существенной. Мнения относительно Альберта Фёглера, президента Общества собственников металлургических заводов, расходятся. Некоторые считают, что он помогал Гитлеру до 1933 года, другие – что лишь после захвата им власти. Но его реакция на речь Гитлера в Клубе индустрии вызывает сомнения в его помощи до 1933 года.

Вот почти и весь список. Но, учитывая большое количество лидеров германской промышленности, справедливым ли будет утверждение, что все представители германской промышленности определенно поддерживали его и тем самым помогли ему прийти к власти? Ведь указанным лицам можно противопоставить одинаково известные имена Круппа фон Болена, Пауля Ройша и его сына Германа, Питера Клёкнера, Эрнста Пёнсгена, Генриха Бирвеса, генерального директора «Маннесманн» и Людвига Кастла – ни один из них не помогал возвышению Гитлера. Было бы неправильным описывать всех промышленников лишь в черных или белых красках; каждый из них индивидуален.

В частности, практически отсутствуют достоверные сведения относительно появлявшихся в то время в Германии сотен небольших промышленных предприятий. Их удельный вес в промышленности можно оценить по тому факту, что в сегодняшней Федеративной Республике Германии на маленьких заводах и фабриках занята примерно половина рабочих, а вторая – трудится в тяжелой промышленности, в основном в Вестфалии и Рейнланде. Видимо, правительства западных союзников настолько стремились подорвать крупные угольные, металлургические, стальные и химические концерны, для чего, доказывая преступность деяний их руководителей, практически не принимали во внимание более мелкие предприятия.

Вряд ли когда-нибудь мы узнаем, насколько серьезную финансовую помощь оказывали нацистам мелкие предприниматели – так же, как мало надежды узнать правду об оказываемой Гитлеру поддержке из-за границы. В открытом письме, опубликованном в июле 1947 года в журнале «Дойче Рундшау», принадлежащем Рудольфу Пехелю, бывший канцлер Генрих Брюнинг сделал следующее заявление: «Одним из основных факторов, определивших возвышение Гитлера… было то, что в 1923 году и позднее он получал громадные суммы денег из-за границы».

Принято считать, что Гитлер получал большую финансовую помощь от Генри Детердинга, голландского нефтяного короля, владевшего поместьем в Мекленбурге и поддерживавшего все антикоммунистические движения. Предполагается, что за несколько лет он выдал ему 10 млн марок. Мне не удалось найти этому доказательств[27]. Когда я был корреспондентом Ассошиэйтед Пресс в Берлине, ходили слухи, что лорд Ротермер финансово поддерживал гитлеровского шефа иностранной прессы Эрнста Ф.С. (Путци) Ганфштенгля, очевидно для создания отдела по связям с общественностью. Но опять-таки доказательств недостаточно.

Доктор Брюнинг отказался конкретизировать свое заявление 1947 года, не желая на данной стадии международных переговоров поднимать этот спорный вопрос. Однако известно, что он рассчитывал в течение года закончить свои мемуары. Его разоблачения источников доходов Гитлера до 1933 года, о чем он, в то время бывший главой немецкого парламента, имел больше прав говорить, чем любой из ныне живущих деятелей, могут оказаться сенсационными. Ведь в дополнение к обвинению заграничных приверженцев Гитлера в своем открытом письме он также сказал: «Финансирование нацистской партии, в том числе людьми, от которых меньше всего этого можно было ожидать, – это особая тема. До сих пор я не делал по этому поводу никаких публичных заявлений, но, возможно, в интересах Германии придется это сделать».

Особенно, по словам Брюнинга, Гитлеру помогали некоторые банкиры. Говоря о группе влиятельных персон, настаивавших, чтобы Гинденбург в 1932 году включил гитлеровцев в правительство, Брюнинг писал: «Эта последняя группа включала в себя банкиров, оказывавших особое влияние на президента… Известно, что по меньшей мере один из них с октября 1928 года щедро ссужал средствами нацистов и национальные партии. Он умер вскоре после прихода нацистов к власти. Эти же банкиры осенью 1930 года пытались настроить посла Сакетта[28] против моего правительства и в пользу нацистской партии».

Вальтер Функ, последний министр экономики Гитлера и президент Рейхсбанка, на допросах перед судебным заседанием заявил, что с национал-социалистической партией поддерживали тесные связи следующие банкиры: барон Курт фон Шрёдер, совладелец «И.Г. Штайн-банка» в Кёльне, бывший офицер Генерального штаба, член «Херен клуба» и друг Франца фон Папена; Генрих фон Штайн, основной владелец «И.Г. Штайнбанка»; Отто Христиан Фишер из «Рейхскредит-Гессельшафт»; Фридрих Райнхардт из «Коммерцбанка» и Эмиль Георг фон Штаусс из «Дойче банка».

О роли президента Рейхсбанка Ялмара Шахта мы уже говорили.

Интересная ситуация сложилась в химической промышленности. Мы уже знаем об оппозиции к нацизму Карла Дуйсберга и Карла Боша. Однако даже при них в совете директоров «ИГ Фарбен» были люди, которые симпатизировали нацистскому движению. Правда, не имеется доказательств, что им еще до 1933 года удалось убедить своих коллег поддерживать это движение.

Какой бы ни была роль «ИГ Фарбен» после 1933 года, судя по изученным мной документам, можно считать доказанным, что концерн не помогал Гитлеру до его прихода к власти. Посредником, через которого средства из этого фонда поступали на политическую поддержку нацизма в конце 20-х и в начале 30-х годов, был В.Ф. Калле, глава «Калле и К^о» из Висбадена, дочерней компании «ИГ Фарбен». Калле был депутатом и рейхстага и Прусского ландтага и председателем президиума немецкой народной партии. Вот перечень ежегодных взносов «ИГ Фарбен» политическим партиям через Калле:

«ИГ Фарбен» всегда гордился тем, что ни его служащие, ни директора не были в Клубе индустрии во время знаменитой речи Гитлера.

Конрад Хайден заявил, что предвыборная кампания Гинденбурга в основном финансировалась «банкирами, крупными промышленниками и тайным советником Дуйсбергом из «ИГ Фарбен», а также высказал убежденное мнение, что «три крупных промышленника… которые могут похвастаться особенно пышным расцветом и громадными достижениями в послевоенную [имеется в виду Первая мировая война] эпоху, не поддерживали Гитлера, а скорее были к нему в оппозиции: это Карл Дуйсберг и Карл Бош из «ИГ Фарбен» и Карл Фридрих фон Сименс, глава одноименного концерна»[29].

Во время войны, когда к Гитлеру присоединялось все большее количество сторонников, «ИГ Фарбен» помогала либеральной газете «Франкфуртер Цайтунг», выплатив ее огромные долги, что позволило ей отстаивать либеральные взгляды даже при Гитлере – во всяком случае какое-то время. Никоим образом не влияя на эту популярнейшую газету, совет директоров «ИГ Фарбен» считал необходимым поддерживать это издание явно демократического направления, которому придавалось большое значение деловыми и промышленными кругами. Позднее «ИГ Фарбен» помогал и газете «Франкфуртер нахрихтен».

Разумеется, после прихода к власти нацистов «ИГ Фарбен», как и все другие германские промышленные концерны, был вынужден оказывать нацистам финансовую помощь.

Другой важной отраслью германской промышленности была электротехническая. Наиболее известны имена Эрнста Борзига из концерна «Машиностроительные и локомотивные заводы Борзиг», Карла Фридриха фон Сименса из концерна «Сименс», производящего электротовары; Германа Бюхера из Всеобщей электрической компании (АЕГ) – все из Берлина, и знаменитого Роберта Боша из Штутгарта. Ни один из них не примкнул к лагерю Гитлера; все были его убежденными противниками. Громадный Баварский концерн М.А.Н., производящий, в частности, двигатели для морских судов, тоже оставался в стороне от нацистского движения и не оказывал ему помощи. Его глава Отто Мейер был непримиримым противником нацистов.

Многие авторы, занимавшиеся исследованием финансирования Гитлера, утверждали, что немецкие промышленники якобы возобновили свои вливания в нацистскую партию, прекращенные в результате провала Гитлера на выборах в ноябре 1932 года, после загадочной встречи фюрера с бывшим канцлером фон Папеном в доме кёльнского банкира фон Шрёдера. Эта встреча произошла 4 января 1933 года во время короткого канцлерства генерала Курта фон Шлейхера. Но ни один автор не представил доказательств этого. Так что вопрос остается открытым.

Я не исключаю возможности, что помощь промышленников Гитлеру была возобновлена в январе 1933 года, только не готов принять это утверждение без доказательств. Точно так же не готов принять и противоположную точку зрения только потому, что барон фон Шрёдер заявил трибуналу в Нюрнберге, когда рассматривалось дело Фридриха Флика, что на встрече 4 января не обсуждалось ни финансовое положение нацистской партии, ни вопрос финансовой помощи партии со стороны тяжелой индустрии.

Во всяком случае, в январе 1933 года на первом плане стояли вопросы политики. Гораздо важнее финансов был союз, заключенный между Гитлером и Папеном, по которому Папен брал на себя деликатную задачу склонить дряхлого президента фон Гинденбурга в пользу «богемского ефрейтора». Гитлер правильно рассчитал, что, как только он одолеет Старика, его финансовые проблемы разрешатся.

Подведем итоги: некоторые промышленники действительно помогали Гитлеру во время его возвышения – и часть из них весьма щедро. Была ли эта помощь, как принято считать, решающей для достижения фюрером своих целей? Мог ли он прийти к власти без поддержки этих кругов?

На эти вопросы можно было бы дать полный и однозначный ответ, если бы во время обысков штаб-квартир, сейфов и тайников нацистов была сделана самая важная находка: финансовая документация казначея НСДАП Франца Ксавера Шварца. Именно к нему стекались все сведения об источниках доходов национал-социалистической партии. Можно с уверенностью утверждать, что каждый пфенниг и его происхождение были записаны с такой же тщательностью и методичностью, с какими в другом секторе огромного партийного дворца на Кёнигс-плац в Мюнхене учитывались сведения о каждом человеке, вступившем в партию нацистов.

Но казначейские книги Шварца так и не были обнаружены. Это одна из главных загадок последних дней нацистского режима.

Были ли все записи намеренно уничтожены? Вполне вероятно. Известно, что членские билеты и личные дела членов партии были доставлены на мюнхенскую бумажную фабрику с приказом измельчить их и превратить в бумажную массу, однако владелец фабрики просто свалил их горой в большом пустом помещении. А чтобы скрыть их от агентов гестапо, закидал всяким хламом из бракованной продукции. Когда Баварию захватили американские войска, этот человек привлек внимание службы разведки к важным документам, скрывающимся под грудой мусора. Так были обнаружены партийные документы.

Логично предположить, что уничтожение документации Шварца было поручено провести какой-то другой фирме, которая добросовестно выполнила приказ.

Но хотя документация пропала, сам Ксавер Шварц был жив¹. Его посещали один за другим американские следователи, всячески стараясь добыть нужную информацию, которая держалась в строгом секрете и становилась известной обществу только в том случае, если ее предъявляли в качестве доказательства против военных преступников.

Он умер в 1946 году.

Поскольку помощи промышленности в приходе Гитлера к власти было посвящено три процесса, понятно, что следователи старались получить как можно больше сведений об их деятельности, что позволило бы считать промышленных магнатов преступниками. Следователи исполняли свой профессиональный долг с особым пристрастием и упорством. Не будем забывать, что некоторые из этих юных следователей в американской форме были левыми, так называемыми «розовыми» и даже более того[30]. Естественно, они стремились «расколоть» известных представителей «капитализма», оказавшихся на скамье подсудимых.

Примечательно, что среди тысяч страниц допросов, показаний, признаний и писем, которые фигурировали в процессе промышленников, а также во время первого, самого важного процесса военных преступников, не имелось доказательств, свидетельствовавших против промышленников, полученных либо от сотрудников казначейства нацистов, либо от Ксавера Шварца. И ведь все высокопоставленные нацисты, к которым относился и Шварц, стремились переложить на других вину за свои действия. Так что было бы естественным, если бы Шварц постарался завоевать доверие следователей, обвинив кого-то из видных промышленников. Тот факт, что он этого не сделал, видимо, говорит о том, что получаемые от промышленности средства играли не столь важную роль в осуществлении Гитлером своих агрессивных планов, как принято считать.

Профессор Курт Гессе из Академии мировой торговли во Франкфурте-на-Майне, ранее преподававший на факультете Берлинского университета, посвятил много времени выяснению источников финансов Гитлера до 1933 года. В брошюре, описывающей его изыскания[31],

Гессе утверждает: «Согласно показаниям помощника казначея НСДАП, до 1933 года партия главным образом существовала на членские взносы и денежные сборы своих членов».

Должны ли мы верить словам этого помощника?[32]

Гитлер, о чем редко говорят, обладал необыкновенной способностью собирать средства малыми суммами от большого количества людей, подобно тому как благодаря продаже миллионных тиражей наши пятицентовые и десятицентовые книжки дают постоянный солидный доход. Гитлер был уверен, что надежной проверкой убеждений человека является его готовность поделиться деньгами. Поэтому он добывал средства всеми доступными способами: сбором членских взносов, продажей пропусков на митинги и собрания, партийных значков, эмблем, знамен, вымпелов, памфлетов, брошюр, книг, газет и других периодических изданий, нацистской формы, фотографий, гравюр, картин, знаков отличия и всего чего угодно. В частности, партийное ведомство, занимающееся форменной одеждой, со временем выросло в очень крупный бизнес. Кроме того, существовали поборы на различные важные мероприятия всего нацистского движения.

То есть Гитлер был умелым и сообразительным финансистом, не упускающим ни одной возможности конвертировать в наличность вызываемый им энтузиазм немцев.

То, что Гитлер обладал способностью привлекать на свою сторону не только миллионы сторонников и голосов, но и громадные суммы денег, позволило Петеру Друкеру, рожденному в Вене лондонскому экономисту, сказать еще в 1939 году: «По-настоящему сильная поддержка приходила от нижних и средних классов, фермеров и рабочих, которые тяжелее прочих ощущали на себе неспокойную и нездоровую ситуацию в стране. А что касается национал-социалистической партии, есть серьезные основания думать, что по меньшей мере три четверти ее доходов поступали от еженедельных взносов, которые, в частности, платили безработные и фермеры, а также от продажи входных билетов на массовые мероприятия, где наблюдалось заметное отсутствие представителей высших классов»[33].

Курт Штегерт, немецкий публицист, сторонник демократического социализма, поддерживал эту точку зрения в своей книге «Почему это стало возможным?»[34]. В 1945-м он писал: «Широко распространенное мнение, что германская тяжелая индустрия поддерживала партию Гитлера, с объективной точки зрения является заблуждением».

Клеменс Ламмерс из Берлина, член правления директоров Имперского объединения германской промышленности, который до конца противился роспуску этой организации нацистами, находившийся в дружеских отношениях с папой Пием XII, чьи антифашистские взгляды были настолько известны в официальных кругах Америки, что генерал Люсиус Клей сделал его своим советником по экономическим вопросам, показывал на Нюрнбергском процессе 20 января 1948 года: «Утверждение, что германская промышленность, особенно вся тяжелая индустрия, помогала Гитлеру захватить власть, – это легенда»[35].

Вальтер Гёрлиц и Герберт А. Квинт, первыми написавшие полную биографию Гитлера на немецком языке, пришли к заключению, что «на самом деле нельзя сказать, что лидеры крупных промышленных концернов Германии «сделали» Гитлера, чтобы реализовать свои захватнические планы»[36].

Норман Паундс счел необходимым написать: «Вообще долги Гитлера немецким промышленникам сильно преувеличены».

В дневнике Йозефа Геббельса 11 ноября и 22 декабря 1932 года записано:

«Получил отчет о финансовом положении Берлинской организации. Оно безнадежно. Ничего, кроме долгов и обязательств, к тому же полная невозможность получить более или менее приличные суммы денег после этого поражения…

Придется урезать жалованье нашим гауляйтерам, в противном случае с нашими финансами ничего не получится»[37].

Алан Буллок писал: «Это было время, когда члены СА выходили на улицу просить денег, они гремели мелочью в кружках и просили прохожих пожертвовать что-нибудь «грешным националистам». Конрад Хайден говорит о долгах в 12 млн марок, другие – о 20».

И наконец, бывший канцлер Брюнинг 24 августа 1948 года заявил в Мюнстере, Вестфалия: «Суммы, предоставлявшиеся в распоряжение НСДАП из этих источников [имеются в виду промышленники Рура], не могут рассматриваться решающим средством роста числа членов НСДАП, поскольку после предвыборной президентской кампании 1933 года у нее имелись долги на несколько миллионов рейхсмарок».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.