Провокатор Таврин
Провокатор Таврин
Ко времени встречи с Грефе Таврин уже был сложившимся провокатором. В свое время использовался гестапо для подсадки в камеры к арестованным. Метод этот назывался внутрикамерной разработкой арестованных, он прост, и им пользуются все спецслужбы в мире. Заключается он в том, что подсаживаемое к интересующему человеку лицо старается во что бы то ни стало расположить его к себе, войти в доверие и выведать интересующие спецслужбу сведения. Таким способом гестаповцам порой удавалось получить данные, которые никакими истязаниями не вырвать у живого человека, такие тайны, которые люди намеревались унести в могилу, но не выдать. Попадали впросак и очень осторожные люди. Это объясняется органической потребностью человека к общению, необходимостью поделиться своим горем, поговорить о себе. В жизни каждого случается, что в тех или иных обстоятельствах у человека бывает полоса откровений. Для достижения успеха в таком деле в каждом случае приходится подходить по-разному, в зависимости от индивидуальных способностей интересующего спецслужбы человека [26].
Гестаповцы инструктировали Политова, как себя вести. Он оказался прилежным учеником. Гестаповцы были довольны. Дальнейшая провокаторская деятельность Таврина была также небезуспешной.
Из Белграда он вернулся в Вену и там приступил к «разработке» антигитлеровского подполья, о существовании которого знал еще со времени своего пребывания в Брайтенфуртской разведшколе. Для проведения проповеди среди курсантов в Брайтенфуртскую школу приезжал православный священник, церковь которого находилась во дворе бывшего советского представительства в Вене. Священник состоял в близких отношениях с Кашенцом и его группой. К нему-то по заданию Тельмана отправился провокатор.
Священник сообщил Таврину, что к группе Кашенца – Никонова также принадлежал некто Поляков Никодим Артамонович, профессор, уроженец Москвы, эмигрировавший из России в годы Первой мировой войны и работавший преподавателем в Венском университете. Таврин познакомился с Поляковым и от того узнал о причастности к этой группе Якова Мильского. Мильский также являлся русским эмигрантом (с 1917 года), большую часть времени проживал в Германии и работал журналистом, сотрудничал в газетах «Новое слово», «Молодая Россия» и других русскоязычных изданиях.
Таврин лез из кожи, стараясь потрафить гитлеровцам. Встреча с Мильским позволила Таврину установить других участников антигитлеровского подполья, в том числе генерал-майора царской армии Буркова, в прошлом крупного помещика Белостокской губернии. Таким образом, Таврину стали известны почти все лидеры венского подполья. Их дальнейшая разработка проводилась гестапо с начала марта до конца апреля 1943 года. Все они были арестованы гестапо и помещены в Венскую тюрьму. В ходе допросов все члены подполья отрицали свою вину. С целью получения изобличающих материалов в камеру с Кашенцем и другими посадили и Таврина. Провокатор и это задание выполнил блестяще. Арестованные посвятили Таврина в свою тактику дальнейшего поведения на следствии.
Таврин предложил гестапо перевести его на положение тюремного рабочего для того, чтобы общаться не только с Кашенцем, но и другими членами группы. Тельман план одобрил. Предложение для маскировки стать тюремным рабочим было сделано не только Таврину, но и остальным арестованным членам группы Кашенца – Никонова. Дьявольский план учитывал менталитет русских эмигрантов, которые имели возможность получать передачи от родственников, а Таврин, как советский военнопленный, никаких средств для получения дополнительного питания не имел. Поэтому его согласие на работы было вполне естественным, а также заключенные воспользуются новым положением Таврина для общения между собой.
Гестаповский план удался: после «некоторого колебания» Таврин согласился с предложением тюремной администрации. Для закрепления своих «искренних» отношений Таврин проинформировал Кашенца обо всех арестованных участниках подполья и их линии поведения на следствии. К несчастью арестованных, профессор Поляков передал через Таврина на волю другому члену подполья, доценту Юркову Игорю Анатольевичу, указания принять меры защиты и законспирирования дальнейшей работы организации. Подобные послания передали также Никонов и Кашенец…
Таврин выслуживался перед немцами, как только мог. Возможно, он ощущал свое положение – изменника, предателя, провокатора.
Таврин не удовлетворился своей ролью провокатора. Так как арестованные упорствовали, он попросил гестаповцев, чтобы ему лично разрешили допрашивать подпольщиков. Руководство пошло навстречу своему добровольному агенту. И вскоре Таврин изобличил всех арестованных в антигитлеровской работе. Кроме того, в ходе допросов удалось вскрыть наличие аналогичных антинемецких группировок в Италии и Чехословакии и их дополнительные связи с подпольщиками в самой Германии.
«Я добился от всех этих арестованных показаний, подтверждающих их виновность в соответствии с материалами, которые я раньше сообщал гестапо», – заявил Таврин на допросе в СМЕРШе. Смершевцы, как видно из материалов дела, перепроверкой сведений о его провокаторской деятельности в Вене не стали заниматься. Перед ними стояла другая задача – выявить все обстоятельства, связанные именно с покушением на Сталина, а материала, обличающего Таврина и его супругу, в их руках было предостаточно…
Таким образом, в ходе следствия гестапо стало известно, что в Европе существует центр, координирующий и объединяющий деятельность всех подпольных групп. В первую очередь гестапо занялось разработкой антигермански настроенных лиц в самом Берлине. Вот тут-то и пригодилось рекомендательное письмо Никонова к Тумановой. 16 июня 1943 года Таврин вместе с сотрудником гестапо Тельманом выехал из Вены в Берлин.
Встретившись с Тумановой, Таврин получил возможность войти в белоэмигрантские круги русского Берлина. Он познакомился с бывшими царскими генералами Симоновым, Горбачом, Саньковым и др.
Ничего не подозревая, Симонов, зная от Тумановой о знакомстве Таврина с группой Кашенца – Никонова, сообщил о том, что он располагает неточными сведениями об аресте Никонова, и поинтересовался, при каких обстоятельствах Таврин с ним познакомился. На «недоуменный» вопрос Таврина, какие могут быть у немцев основания для ареста полковника Никонова, работавшего на немцев и участвующего в войне на их стороне, генерал ответил, что, мол, «немцы не доверяют нам, русским людям, хотя и работаем с ними и участвуем в их борьбе с большевиками. Немцы понимают, что наша активность направлена в одинаковой мере как против большевиков, так и против гитлеровской Германии, что мы, русские люди, имеем свою родину и народ, за освобождение которых мы в действительности боремся».
В ходе разработки Симонова гестапо якобы получило от Таврина факты о причастности к подполью целой группы лиц из числа русских эмигрантов, проживающих в Берлине: сына бывшего промышленника Горбача, юриста Я. М. Санькова, профессора медицины Капустина, сына украинского помещика Панпура и дочери краснодарского помещика Н. Н. Грековой. Таврин получил информацию о том, что группа ориентируется на англичан, а Симонов является ее руководителем. От Симонова Таврин также узнал, что Маршал Бадольо, занимавший в то время пост начальника Генштаба итальянской армии, якобы содействовал англичанам в доставке оружия через Италию Маршалу Тито.
Впоследствии на основе сведений, полученных от Таврина, немцам якобы удалось перехватить несколько транспортов, которые были направлены югославским партизанам по итальянским каналам. От русских эмигрантов Таврин еще узнал о существовании «довольно сильной группы немцев, ставящей целью свержение гитлеровского режима».
В качестве подтверждения этой информации Симонов привел данные Таврину «о наличии в распоряжении группы 60 дивизий разных родов войск, скрывающихся в тылу Германии», также о том, что эта группа пользуется поддержкой немецкой промышленной верхушки… Промышленники якобы саботировали выполнение военных заказов и не давали фронту вооружение и военные материалы, а изготовляемую продукцию скрывали. По данным Симонова, заводы «Опель» скрыли 16 тыс. автомобилей, а заводы «БМВ» – 41 тыс. моторов. Аналогичный саботаж был вскрыт в фирмах Круппа, Сименса и др.
После доклада Таврина гестапо, немецкая контрразведка активно взялись за проверку полученных от агента сведений. После ареста в Италии Муссолини Таврин получил от гестапо задание – выяснить через Симонова, какие связи у него имеются в Италии. Как оказалось, в среде антифашистского подполья в Берлине был русский эмигрант Соболевский, живущий в Италии, который поставлял сведения о положении в этой стране. Гестапо по своим каналам быстро установило, что Соболевский проживает в Падуе, 60 лет, бывший генерал царской армии, по национальности поляк, эмигрировал из России в годы Гражданской войны. В гестапо Таврина снабдили специально сфабрикованным письмом от имени Симонова и Тумановой и в сопровождении сотрудника Шлиппе командировали к нему.
Соболевский рассказал немецкому агенту-провокатору об антифашистских группах, действующих в Италии, а главное, дал ценные сведения о местонахождении Муссолини, которыми Соболевский располагал благодаря своим связям в ставке Маршала Бадольо. Старый генерал забыл о всякой осторожности и рассказал о своих контактах с разведкой Великобритании, причем Таврину даже удалось зафиксировать на кинопленку его работу на радиостанции, находившейся у него на квартире, и частично шифра, которым он пользовался для связи с англичанами.
Дальнейшую работу по Италии, в том числе и с Соболевским, гестапо возложило на некоего Бориса Белова, бывшего ученого-химика, который, приехав в 1934 году в загранкомандировку во Францию, назад в СССР не возвратился. Позднее Белов был завербован немцами и привлечен к разведывательной работе. После этой встречи Таврин еще раз встретил Белова в 1944 году в Берлине и, со слов Таврина, «пользовался большим авторитетом у немцев» благодаря его активной работе по разработке белоэмигрантов в Италии.
Вся приведенная о Таврине информация показывает широту его провокаторской деятельности. Таврин участвовал в борьбе с антифашистами в самой Германии. Это отражено в справке Оперативного сектора НКВД СВА Берлина от 22 мая 1945 года.
В документе сообщалось: «По показаниям арестованного немецкого агента-террориста Таврина Петра Ивановича, в Берлине проживали: 1. Туманова Евгения Петровна, 37 лет, по адресу Гольцендорфштрассе, дом № 14, возможно – 20; 2. Грекова Наталья Николаевна, 32 лет, прожив (ала) по Александров пляц, дом № 12, работала в фирме «Телефункен»; 3. Климов Евгений Павлович, 50 лет, работал главным инженером мостостроительного управления Министерства промышленности (Шпеер), проживал Голцендорфштрассе, дом № 20, кв. 14; 4. Саньков Ярослав Михайлович, 40 лет, юрист, работал адвокатом, имел свою контору; 5. Капустин, имя неизвестно, отчество – Владимирович, профессор медицины, 55 лет, работал в городской монастырской больнице; 6. Панпура, 45 лет, работал врачом в Берлинской городской больнице». На документе сохранилась резолюция: «Т. Сидневу. Проверить и доложить. И. Серов. 21/V (19)45 г.»…
А. М. Сиднев в то время был начальником Оперсектора НКВД, впоследствии МВД – МГБ Советской военной администрации Берлина.
К указаниям И. Серова Сиднев отнесся безответственно, в то время он активно занимался личным обогащением. Потому, к сожалению, каких-либо еще документов, проливающих свет на провокаторскую деятельность Петра Таврина, обнаружить не удалось.
Алексей Матвеевич Сиднев – генерал-майор, один из руководителей советских органов госбезопасности. В 1951 году был репрессирован и направлен на принудительное лечение в психиатрическую больницу. В 1953 году освобожден из-под стражи и уволен из МВД «по фактам дискредитации» [27].
Данный текст является ознакомительным фрагментом.