«Абсолютная нехватка разведданных»

«Абсолютная нехватка разведданных»

5 октября в штаб-квартире Генерального штаба Люсьен Конейн встретился с генералом Дуонг Ван Минем, известным как Большой Минь. Он доложил, что генерал поднял вопрос о покушении и американской поддержки новой хунты. Дейв Смит, новый действующий резидент, рекомендовал, чтобы «мы не занимали бесповоротную позицию против плана покушения». Для посла Лоджа это прозвучало как приятнейшая музыка, а для Маккоуна – как проклятие…

Маккоун приказал Смиту прекратить заниматься «подстрекательством, одобрением и какой бы то ни было поддержкой идеи покушения» и бросился в Овальный кабинет. Избегая в своей речи слова, которые могли бы связать Белый дом с этим покушением, он позже свидетельствовал, что выбрал спортивную аналогию: «Г-н президент, если бы я был менеджером бейсбольной команды и у меня был лишь один питчер, я бы в любом случае держал бы его на скамейке». 17 октября, на совещании Специальной группы, а потом с глазу на глаз с президентом четыре дня спустя, Маккоун заявил, что с прибытием Лоджа в Сайгон в августе американская внешняя политика во Вьетнаме испытывает «абсолютную нехватку разведданных». Ситуация, развивающаяся вокруг Конейна, «чрезвычайно опасна», сказал он, и это угрожает «полной катастрофой для Соединенных Штатов».

Американский посол постарался успокоить Белый дом. «Полагаю, что до настоящего времени наша причастность в лице Конейна все еще в пределах вероятного опровержения, – сообщил он. – Мы не должны сорвать переворот по двум причинам. Во-первых, очередное правительство вряд ли допустит столько оплошностей и столько раз споткнется, сколько это сделал существующий кабинет. Во-вторых, в конце концов, крайне неблагоразумно отбивать охоту от попытки государственного переворота… Нужно не забывать, что это единственный путь, которым народ Вьетнама может добиться смены существующего правительства».

Белый дом телеграфировал осторожные инструкции для Конейна. Выведать планы генералов, специально не поощрять их, вести себя сдержанно. Но было слишком поздно: невидимая граница между шпионажем и секретной операцией уже была нарушена. Конейн был слишком известен, чтобы работать под прикрытием. «Во Вьетнаме у меня была слишком заметная позиция», – говорил он. Все, кто был причастен к этому делу, точно знали, кто он такой и что собой представляет. Они верили, что эта высокопоставленная фигура в ЦРУ олицетворяет собой всю Америку.

Конейн встретился с генералом Доном в ночь на 24 октября и узнал, что до переворота осталось не больше десяти дней. Они снова встретились 28 октября. Дон позднее написал, что Конейн «предложил деньги и оружие, но я отказался, сказав, что пока мы нуждаемся только в храбрости и твердой вере».

Конейн осторожно сообщил, что Соединенные Штаты вообще-то выступают против покушения. Реакция генералов, по его словам, оказалась такой: «Вам не нравится? Хорошо, мы тогда пойдем своим путем… Раз вам не нравится, мы прекратим этот разговор». Он не стал их отговаривать. А если бы попытался, сказал он, «то тогда со мной прекратили бы всякие контакты».

Конейн доложил Лоджу о неизбежности государственного переворота. Посол направил Руфуса Филлипса из ЦРУ на встречу с Дьемом. Они сидели у него во дворце и беседовали о войне и политике. Потом «Дьем с недоумением взглянул на меня и говорит: «Против меня планируется переворот?»

Я посмотрел на него, и мне захотелось крикнуть, но я сдержался и говорю: «Боюсь, что так, г-н президент», – сказал Филлипс. – Больше на эту тему мы не произнесли ни слова».