Поднятые по тревоге

Поднятые по тревоге

Поскольку Красная Армия встретила войну далеко не завершившей развертывание, большая часть соединений, находившихся в европейской части СССР в первый день войны, в бой не вступили. О начавшейся войне они иной раз узнавали по радио. В некоторых случаях они попадали под удары авиации, но в большинстве своем эти дивизии провели первый день большой войны сравнительно спокойно.

Поскольку планы прикрытия были введены в действие только 22 июня, среди оказавшихся далеко от войны были дивизии, предназначенные для обороны границы. Одним из таких соединений была 24-я стрелковая дивизия. Командир дивизии К. Н. Галицкий вспоминал:

«Начало светать. Как уже знает читатель, к тому времени штаб армии закончил передачу приказа о боевой тревоге. Но наша дивизия, как и ряд других, также лишившихся связи со штабом армии, ничего об этом не знала. Вдруг в 4 часа с минутами зазвонил телефон, и я услышал взволнованный голос С. И. Портнова:

— Товарищ генерал, фашистская авиация бомбит Лиду и аэродромы 11-й авиационной дивизии. В городе и на аэродроме пожары.

Полдень 22 июня Жители одного из городов слушают выступление Молотова по радио.

Мозг опалила тревожная мысль: война! Лида находится в 120–150 км от границы, считая от так называемого Сувалкского выступа. Если ее бомбят — это уже не провокация. А связи со штабом армии все еще нет. Как быть? Решение приходит сразу: лучше отвечать за необоснованное отмобилизование первого эшелона частей по тревоге, чем ничего не сделать для приведения дивизии в полную боевую готовность. И Портнов получил приказ:

— Вышлите в Лиду разведку на автомашинах и половину состава медицинской части полка для оказания помощи раненым. Немедленно приступайте к отмобилизованию первого эшелона полка в лагере. Снаряжение, оружие и боеприпасы из Воложи-на подвозите на автомашинах, держите со мной связь».

По плану прикрытия предполагалось, что дивизия Галицкого будет перевезена на автомашинах и по железной дороге. В плане было записано: «Для перевозки людей, лошадей и обоза в распоряжение командира 24-й стр[елковой] дивизии выделяется 30-й автотранспортный полк в составе 240 машин ЗИС-5 и 625 машин ГАЗ-АА; в распоряжение командира 100-й стр[елковой] дивизии — 15-й и 32-й автотранспортные полки в составе 269 машин ЗИС-5 и 1140 машин ГАЗ-АА».

В сложившейся 22 июня ситуации, естественно, ни о какой перевозке автомашинами не могло быть и речи. Более того, были изменены первоначальные планы использования соединения. Галицкий пишет:

«В полдень по радио мы услышали выступление В. М. Молотова. Это было обращение Советского правительства к народу в связи с вероломным нападением фашистской Германии на СССР. Стало ясно главное: враг развязал войну против нашей социалистической Родины, и Коммунистическая партия поднимает весь народ на защиту нашего правого дела, на разгром вторгшегося противника. […] В 15 часов, когда части дивизии были уже готовы выступить в направлении Гродно, заработала, наконец, восстановленная связь с Минском. И мы получили первое приказание за подписью генерала Климовских, переданное помощником начальника оперативного отдела штаба округа майором В. В. Петровым. Оно гласило: „24-й стрелковой дивизии немедленно выступить в район Лида в распоряжение командира 21-го стрелкового корпуса по маршруту Молодечно — Вишнево — Ивье — Лида“. Это противоречило прежнему приказу генерала Д. Г. Павлова о движении дивизии в направлении Гродно. Поэтому я тут же воспользовался ожившей линией связи и позвонил начальнику оперативного отдела округа генерал-майору И. И. Семенову. Он подтвердил, что выдвижение дивизии в район Гродно отпадает. Итак, предстоял 160-километровый марш на Лиду».

Перенацеливание 24-й стрелковой дивизии отражало планы командования Западного фронта по прикрытию направления на Друскенинкай. Поскольку еще утром 22 июня командующий Прибалтийского округа обратил внимание верховного командования на образовавшуюся брешь, в середине дня начался сбор сил для прикрытия этой бреши. Дивизия К. Н. Галицкого подчинялась 21-му стрелковому корпусу. В 13.55 этот корпус получил приказ: «В составе 17-й и 37-й стрелковых дивизий выйти в район Скидель — Острына и готовить оборонительный рубеж на фронте: Меркине — Друскининкай — Озеры — Скидель — Ковшово (на р. Неман)». Выстраиванием 21 — го стрелкового корпуса фронтом на запад командование Западного фронта надеялось предотвратить прорыв механизированных соединений противника из полосы соседнего округа в тыл войскам в белостокском выступе.

Германские танки вырвались на оперативный простор.

В первый день войны советские механизированные корпуса, за редким исключением, участия не принимали. Механизированные соединения сильнейшего по числу танков Юго-Западного фронта не стали исключением. Основным действующим документом для них были планы прикрытия, предусматривавшие выход во второй эшелон армий, в состав которых они были включены. Будущий главный участник сражения за Дубно, 8-й механизированный корпус, в первый день войны успел намотать на гусеницы около 80 километров, выдвинувшись в резерв 26-й армии. Здесь хочется еще раз недобрым словом помянуть формальный подход штаба Юго-Западного фронта к составлению плана прикрытия границы. Сильное механизированное соединение предназначалось для использования на явно второстепенном сточки зрения обороны направлении. Тем самым корпус Д. И. Рябышева выводился из игры в первых боях. Маневр, аналогичный движениям 8-го механизированного корпуса, был выполнен его собратом из 6-й армии, 4-м механизированным корпусом А. А. Власова. Только отдельные его части не выдвинулись к границе. Это 202-й мотострелковый полк 81-й моторизованной дивизии, оставшийся в Львове для несения гарнизонной службы, и мотострелковый и гаубичный полки 32-й танковой дивизии, из-за отсутствия транспорта следовавшие за своим соединением с большим опозданием. Непосредственно навстречу немецкому танковому клину согласно плану прикрытия в первый день войны выступили куда более слабые соединения: 9-й механизированный корпус К. К. Рокоссовского и 19-й механизированный корпус Н. В. Фекленко В 12.00–14:00 оба корпуса выступили из мест постоянной дислокации на запад. Но им требовалось пройти не одну сотню километров до того, как войти в соприкосновение с наступающим противником.

Части Красной Армии пытаются контратаковать силы агрессора.

Также выдвигался к границе по плану прикрытия находившийся в подчинении штаба Юго-Западного фронта 15-й механизированный корпус. Его 10-я танковая дивизия из Золочева, 37-я танковая дивизия из Кременца и 212-я моторизованная дивизия из района Брод выдвигались в районы сосредоточения, расположенные вблизи разграничительной линии между 5-й и 6-й армиями. Из 10-й танковой дивизии был выделен передовой отряд в составе 3-го батальона 20-го танкового полка и 2-го батальона 10-го мотострелкового полка, который в 9:50 выступил в направлении Радзехув с задачей ликвидировать авиационный десант противника в этом районе. Советские войска еще не успели привыкнуть к глубоким прорывам и часто идентифицировали прорвавшиеся глубоко в тыл механизированные части противника как воздушные десанты. Не обнаружив немцев в указанном районе, поздно вечером, в 22:00 передовой отряд вступил в соприкосновение с передовыми частями немцев в районе Корчина (18 км ближе к границе от Радзехува), вернулся назад и к исходу 22.6.41 г. перешел к обороне на окраинах Радзехува.

В 15 часов штаб 6-й армии приказывает командиру 4-го механизированного корпуса выделить два батальона средних танков от 32-й танковой дивизии и один батальон мотопехоты от 81-й моторизованной дивизии для уничтожения противника в районе Радзехува. Фактически это была посылка силовой разведки с целью прояснения обстановки на правом фланге армии. Возглавил группу подполковник Лысенко (командир 323-го мотострелкового полка 81-й моторизованной дивизии). Так в район Радзехува было направлено два небольших, но вооруженных новейшими танками отряда механизированных частей Юго-Западного фронта. Они еще не знали, что в нескольких километрах севернее остановилась на ночь 11-я танковая дивизия, с танкистами которой им предстояло столкнуться в бою на следующий день.