***

***

Судьба Сербской Краины, созданной местными сербами на территории Хорватии в 1991 году, особенно поучительна для востока Украины в отношении изучения взаимоотношений этой так и не признанной Республики и официального Белграда. После начала войны в Социалистической Федеративной Республике Югославия (СФРЮ), вызванной неконституционным выходом Хорватии и Словении из ее состава, на территории этих республик начались боевые действия вооруженных формирований, созданных местными республиканскими руководствами и республиканскими управлениями службы государственной безопасности бывшего СФРЮ против Югославской народной армии (ЮНА).

Командование ЮНА во главе с министром обороны СФРЮ генералом Велько Кадиевичем и начальником Генерального штаба генералом Благое Аджичем получило поддержку только от руководств Сербии и Черногории и соответственно было вынуждено использовать фактор сербского национализма, вырвавшегося наружу после слома коммунистической идеологии.

Длительные бои за город Вуковар в Восточной Славонии на территории Хорватии способствовали росту числа и влияния в ЮНА националистически настроенных сербских добровольцев. Поскольку эти добровольцы были в большей массе выходцами с территории Хорватии, они стали ударной силой сербского политического движения, чьей целью было выделение сербских территорий из состава Хорватии и присоединение их к Сербии. Возникшая на волне сербского национального подъема Республика Сербская Краина — РСК в условиях 1990-х годов вполне соответствовала тем идеалам национального государства, построения которого требовала тогдашняя сербская националистическая оппозиция.

ФОТО 1. Сербские добровольцы в боях за Вуковар. Фото Желько Синобада

ФОТО 2. Сербский патруль в Хорватии. Фото Желько Синобада

В то же время само создание органов государственного управления РСК, как и ее вооруженных сил, велось силами ЮНА, местных административных органов бывшей СФРЮ, а также спецслужбами, находившимися под контролем официального Белграда — Службы государственной безопасности Сербии во главе с Йовицей Станишичем и управлением военной безопасности ЮНА во главе с генералом Александром Васильевичем. Таким образом, хотя, условно говоря, идеология в РСК находилась под влиянием политической опозиции Сербии, на самом деле официальный Белград полностью контролировал РСК.

Полнота контроля давала ему возможность устраивать контролируемые им же политические столкновения в среде местных сербских политиков, что в первую очередь относилось к конфликту президента РСК Милана Бабича, являвшегося «условным» оппозиционером по отношению к президенту Сербии Слободану Милошевичу, с Миланом Мартичем, главой МВД РСК, позднее сменившим на должности Милана Бабича. Хотя этот конфликт вызвал лавину различных статей, заявлений и дискуссий в среде сербской интеллигенции, в дальнейшем, уже после войны выяснилось, что весь политический процесс полностью контролировался из Белграда, где тогда возник специфический организм по управлению конфликтом в Хорватии, а затем и в Боснии. В этом организме переплелись интересы как местных, так и иностранных спецслужб, различных партийных и государственных чиновников, олигархов и иностранных дипломатов, так что до сих пор выяснить причины, по которым РСК в итоге была ликвидирована, тяжело, но очевидно, что доминировал тут финансовый интерес.

В ходе войны 1991–1995 годов Армия Республики Сербская Краина — СВК (Српско Воjско Краjине) успешно сопротивлялась вооруженным силам Хорватии и была разгромлена не столько благодаря ошибкам собственного командования, сколько благодаря тайной политике осуществлявшейся по каналам различных дипломатических ведомств и тайных служб, главным образом, по линии Вашингтон-Загреб-Белград.

Резкая перемена политического курса официального Белграда во второй половине 1995 года была лишь на первый взгляд противоречием. На самом деле это было естественным стремлением правящего аппарата, созданного в бывшей СФРЮ, к выживанию путем отстранения самых неперспективных, по его мнению, частей. В данном случае для этого аппарата народ, как и его традиции и цели, были делом второстепенным, и когда кто-то из этого аппарата проявлял чрезмерное усердие в защите интересов этого самого народа, его достаточно быстро осаживала сама номенклатурная среда.

ФОТО 3. Республика Сербская Краина 1991–1995 гг.

«Международное» сообщество прекрасно понимало данную особенность, что и объясняет то, что никогда экономические санкции в полную меру не применялись к Югославии, то есть, существуя де-юре, эти санкции не применялись де-факто.

Данное обстоятельство благоприятствовало как раз представителям этого аппарата организовывать нелегальную торговлю через границы, которая полностью была подконтрольна «своим» людям, тогда как те, кто привык в бизнесе работать по закону, либо должен был подчиниться правилам, либо эмигрировать, либо разориться. Подобная схема в это же время применялась и в Ираке в рамках «нефтяной» программы ООН, и подробно ее описывать смысла нет.

Предполагать, что спецслужбы США и НАТО были не в состоянии отслеживать «деловые контакты» представителей этого аппарата в государствах-членах НАТО — Греции и Италии, либо в странах, стремившихся тогда в НАТО и ЕС — Болгарии, Румынии и Венгрии, мог лишь слишком наивный человек. При желании командованию НАТО и правительству США не составляло столь большой проблемы установить полную блокаду Югославии, которая тогда не имела в мире ни одного надежного союзника.

ФОТО 4. Слободан Милошевич и начальник Службы государственной безопасности Сербии Йовица Станишич

Милошевич был достаточно ограничен в маневрах как во внешней, так и во внутренней политике, потому приписывать руководству Сербии в данном случае «великодержавные» идеи тут нельзя, оно лишь пыталось частично сохранить то, что унаследовал от СФРЮ.

Но так как распад СФРЮ был заложен еще при Тито, то Милошевич тут играл не столь важную роль, что и показали события 2000 года, когда, согласно интервью Югослава Петрушича, президента Югославии свергла, а потом и выдала Гаагскому трибуналу собственная номенклатура и собственные спецслужбы, державшие под полным контролем многочисленные организованные преступные группировки [1]. Эти ОПГ, контролируя через торговлю наркотиками различные клубы болельщиков, создавших массовку в ходе свержения Милошевича в октябре 2000 года, которое и было организовано вышеупомянутыми спецслужбами.

Сам Югослав Петрушич являлся с 1980-х годов сотрудником французской разведки, что подтверждено в ходе судебного процесса против офицера разведки DGSE Пьера-Анри Бюнеля (Pierre-Henri Bunel), когда 12 декабря 2001 года в Париже военный суд приговорил Бюнеля к пяти годам заключения по обвинению в передаче планов бомбардировки Югославии авиацией НАТО сербам. Согласно данным следствия, Петрушич играл важную роль в том, что от Бюнеля через Йована Милановича осуществлялась передача французской разведкой информации сербским службам о тех целях, которые авиация НАТО будет подвергать ударам в 1999 году [2]. Параллельно Петрушич тесно сотрудничал с управлением военной безопасности армии Республики Сербской и Югославии, выполняя задачи в Боснии, в Косово и в Заире.

ФОТО 5. Югослав Петрушич в Заире

Тем более ценно его свидетельство о том, что так называемая революция 5 октября 2000 года была на самом деле государственным переворотом, подготовленным и осуществленным кланами внутри спецслужб и ОПГ, за спиной у Милошевича [1].

Переворот готовился еще до начала войны в бывшей Югославии, и потому неудивительно, что в своих конфликтах с «международным» сообществом в конечном итоге сербская сторона была достаточно «сговорчивым» партнером.

Примером тут как раз может быть судьба Республики Сербской Краины, которая стала жертвой амбиций Хорватии, стремящейся стать членом ЕС и для этого восстановить контроль над своей территорией в границах, установленных в 1992 году, на которой в полной мере действовали бы законы Хорватии, а также ее правоохранительные органы и финансовая система.

Согласно заявлению бывшего начальника оперативного отделения Главного штаба СВК генерала Милисава Секулича, существовали планы о совместных действиях армии РС, РСК и Югославии, но на практике они осуществлены не были, и более того, к их исполнению ни руководство Сербии и Югославии, ни руководство РС и не собирались приступать [3]. Сам Секулич был свидетелем откровенно пренебрежительного отношения Милошевича к Мартичу, которого Слободан Милошевич в телефонных разговорах и открыто оскорблял.

Согласно транскриптам с судебного заседания Трибунала в Гааге, бывший командующий СВК генерал Милэ Мыркшич, которого пригласили представители защиты командующего хорватской армией генерала Антэ Готовины, заявил, что существовал тайный договор Туджмана и Милошевича, о смене всего руководства РСК и о включении РСК в состав Хорватии.

ФОТО 6. Милан Мартич в должности министра внутренних дел РСК

В данном случае соотношение сил сторон уже не имело столь решающего значения, и, хотя превосходство армии Хорватии над СВК было бесспорным, оно не было абсолютным.

В своей статье «Как защитить Краину» в 1616-м номере белградского журнала «Дуга» бывший министр обороны СФРЮ Велько Кадиевич сравнивал тогда боевые возможности армии Хорватии и СВК [4].

Согласно его данным, против 1320 орудий и минометов хорватской стороны РСК выставила 560, против 300 хорватских танков она имела 240 танков, против 72 РСЗО она имела 28, против 160 БТР и БМП она имела 84, против 230 противотанковых пушек она имела 195, против хорватских 72 ПТРК она имела 74, против 280 ЗРК — 286, против 380 ЗСУ и ЗУ — она имела 590, против 22 боевых самолетов она имела столько же — 22, а против 18 боевых вертолетов — 19 своих [4].

ФОТО 7. Генерал Велько Кадиевич в Москве. Фото Ильи Плеханова

Все это никак не соответствует рисуемой ныне иными авторами картине безоружного и беспомощного положения РСК, и боевой техники СВК для ведения оборонительных действий имела достаточно. Сама ее численность — 26 тысяч военнослужащих в четырех корпусах (21-й Кордунашский, 39-й Банийский,15-й Личский,7-й Далматинский (Книнский) в одной только Книнской Краине была достаточной для обороны хотя бы на ограниченный срок [4].

ФОТО 8. Организация Армии Республики Сербская Краина

Также здесь существовала ракетная база на Петровой горе, где находились установки ОТР «Луна-М».

Правда, при этом число штабов в СВК немногим уступало числу штабов в армии Хорватии, и так СВК, имевшая до падения Западной Славонии в мае 1995 года 38 тысяч бойцов против 114 тысяч в Хорватской армии, имела столько же корпусов — шесть, сколько и вся армия Хорватии, и немногим меньше бригад: 28 против 37.

Так как изнутри СВК раздиралась различными интригами, как самих военных командиров, так и политиков из Книна и Белграда, то по большому счету СВК к обороне готова не была. Само состояние армии Республики Сербская Краина — СВК подробно было описано генералом Милисавом Секуличем в его книге «Книн пал в Белграде».

Генерал Секулич в СВК занимал должность начальника оперативного отделения Главного (Генерального) штаба СВК и подробно анализировал в ней причины разгрома СВК в 1995 году.

ФОТО 9. Книга Милисава Секулича «Книн пал в Белграде»

Как раз в 1995 году выяснилась ошибочность решения отказа официального Белграда от разгрома мусульман в Боснии и Герцеговине, причем это решение было принято по политическим причинам — и то, главным образом, благодаря роли миссии ООН в бывшей Югославии и ряду международных политиков и дипломатов. При этом данное решение негативно сказалось не только на Республике Сербской, но и на Республике Сербской Краине, ибо обе они представляли собою единый театр боевых действий. Ведь силы с подписанным в Вашингтоне договором, освобождались не только у мусульман, но и у хорватов. Армия Хорватии уже не должна была слать свои части на фронт в Западной Герцеговине и Средней Боснии, против войск мусульман, и тем самым смогла их применить на фронте против СВК. Впервые это почувствовалось в Западной Славонии в мае 1995 года.

После того как 30 марта 1994 года в российском посольстве в Загребе было подписано перемирие между Хорватией и РСК, президент РСК — Милан Мартич совместно со своим, казалось бы, непримиримым противником — премьер-министром, социалистом Бориславом Микеличем согласился 19 декабря 1994 года открыть движение по магистральному автопути из Загреба в Славонский Брод, проходивший через контролируемую сербами Западную Славонию.

Разумеется, это облегчило хорватам сообщение с центральной частью Хорватии из хорватских областей в Славонию, но данное решение, как писал с своей книге «Книн пал в Белграде» генерал Милисав Секулич, было принято Миланом Мартичем и Бориславом Микеличем, без всяких консультаций с Главным штабом СВК, при том, что после подписанного соглашения Мартич дал приказ Главному штабу СВК снять минные поля, защищавшие проход через который шла магистраль [3].

Хорватское командование сознательно выбрало местом первого нападения именно Западную Славонию, с 1992 года жившую в условиях «странной войны», так как это была самая слабая часть РСК.

ФОТО 10. Территория Западной Славонии под контролем РСК

В Книнской Краине была сосредоточена основная масса сил СВК (7-й, 21-й и 39-й корпуса, авиабаза Удбина и ракетная база «Петрова Гора» с тактическими ракетными комплексами «Луна»), тогда как область Восточной Славонии, Бараньи и Западного Срема была крепко связана с соседней Югославией и дислоцированным здесь 11-й корпусом СВК, который практически был частью Новосадского корпуса армии Югославии.

Западная же Славония представляла собой выступ в глубину хорватской территории, на 4050 км вдававшийся в хорватскую территорию у города Дарувар, с основанием от поселка Нова Градишка до поселка Ясеновац, вдоль берега реки Савы.

Главное сообщение этого района с Республикой Сербской осуществлялось через единственный мост от Новой Градишки в Западной Славонии до Босанской Градишки в Босанской Краине.

Местность здесь была частично равнинная, с отдельными участками относительно невысоких гор высотой до 600–700 метров, и, учитывая наличие хороших дорог, она была достаточно хорошо проходима для бронетехники.

18-й корпус Армии РСК трехбригадного состава, существовал в основном на бумаге, несмотря на то что получил большую часть вооружения и снаряжения от бывшей армии СФРЮ-ЮНА, со складов дислоцированной здесь резервной 28-й дивизии, как и от сил 17-го корпуса ЮНА, в чьей зоне ответственности до февраля 1992 года находился этот район.

Хотя на территории, подконтрольной 18-му корпусу, проживало, согласно данным генерала Секулича, в 1993 году 29 тысяч человек, из-за массового дезертирства, в особенности сербов из той части Западной Славонии, которая в 1991 году была захвачена хорватами, корпус имел в своем составе не больше четырех тысяч, да и эта цифра была более чем относительная в силу массовости самовольных отлучек [3].

ФОТО 11. Сербские солдаты в Западной Славонии. Фото Желько Синобада

Так, «Тактическая группа-1» батальонного состава, дислоцированная в районе Ясеновца, занималась главным образом торговлей с хорватами, и в ее рядах было много как хорватов и мусульман, так и сербских дезертиров из состава Армии Республики Сербской [3]. Впрочем, и другие подразделения этого корпуса, в том числе разведывательно-диверсионные, представляли собою группировки, занимавшиеся торговлей и криминалом, о чем, согласно генералу Милисаву Секуличу, постоянно приходили донесения в управление военной безопасности Армии Сербской Краины.

Многие военнослужащие 18-го корпуса, даже находившиеся в составе частей, главным образом занимались своими домашними делами, возделывая землю, либо торговали. При этом боевая подготовка редко в каком подразделении проводилась, а его вооружение и боевая техника хранились на складах. Фактически силы 18-го корпуса насчитывали около четырех тысяч военнослужащих, причем среди офицеров было 75 % резервных офицеров, а среди подофицеров 78 % резервистов [3].

Операцию, получившую название «Блесак» (Молния), хорватское военное командование готовило давно, перебросив сюда силы четырех гвардейских бригад, как и многочисленные «домобранские» (мобилизованные) части и силы специального назначения армии и полиции Хорватии [5].

ФОТО 12. Армия Хорватии

Для участия в операции были привлечены и иностранные военные советники, и некоторые сербы, вышедшие из Западной Славонии, потом говорили об «иностранцах», говорящих на языке, похожем на немецкий.

Общая численность хорватских войск достигала 20–25 тысяч человек. До двухсот артиллерийских орудий, свыше ста танков (Т-55, М-84, Т-72) и свыше ста бронетранспортеров действовали при поддержке ВВС Хорватии — истребителей-бомбардировщиков МиГ-21 и вертолетов Ми-24 [6].

Столь крупные силы на относительно малом пространстве (район городов Новска, Дарувар, Ново Градишка) не могли быть переброшены за несколько дней, тем более что о готовившемся нападении на Западную Славонию штаб СВК получал данные от средств электронной разведки. В силу этого сербское командование имело достаточно времени, чтобы подготовиться к обороне Западной Славонии, и могло перебросить из Книнской Краины и из Восточной Славонии хотя бы несколько тысяч бойцов с боевой техникой.

Однако сам Главный штаб СВК во главе с генералом Миланом Челекетичем, который лично контролировал ситуацию в Западной Славонии, также не предпринимал никаких активных действий, так что, согласно Секуличу, создавалось впечатление, что Челекетич знал, что Западную Славонию оборонять не будут, а такое же мнение Секулич высказал и в отношении поведения политического и военного руководства Республики Сербской.

Хорватская операция началась после конфликта на бензозаправке на «открытой» автомагистрали, где после драки между сербами и хорватами сначала был убит серб Тихомир Благоевич, затем была расстреляна одна хорватская автомашина [7].

Местная сербская власть сразу же закрыла автомагистраль. Посредничество представителя ООН в бывшей Югославии японца Ясуши Акаши было отвергнуто хорватской стороной. Развязка наступила скоро. 1 мая, в 5 ч.30 мин. хорватская артиллерия и авиация начали наносить удары по сербским позициям, и после часовой артподготовки хорватские войска перешли в наступление с двух основных направлений и одного вспомогательного [3].

Главный удар ими наносился с направлений Дарувара силами двух усиленных гвардейских бригад по району городка Пакрац, а также с направлений Новска и Нова Градишка, с ударом на поселок Окучаны в центре Западной Славонии.

ФОТО 13. Операция «Блесак»

Уже в 9 часов утра командир 54-й бригады подполковник Стево Бабич дал приказ на отступление, и в итоге прорывом противника в район Бела Стена силы 51-й бригады остались в окружении вместе с одним батальоном 51-й бригады, одним батальоном 98-й бригады, как и двумя разведывательно-диверсионными отрядами [3].

Главнокомандующий хорватской армией Янко Бабетко (находившийся, правда, во время операции «Блесак» в больнице) писал в своих мемуарах, что единственное относительно серьезное сопротивление как раз и оказали бойцы сербской 51-й (Пакрачской) бригады, однако оно быстро было сломлено хорватскими войсками.

ФОТО 14. Хорваты в ходе операции «Блесак»

После того как 3 мая был взят в плен командир 51-й бригады полковник Стево Харамбашич, эти силы были разбиты и большей частью до 4 мая попали в плен. Исключением стала группа в сотню военнослужащих, скрывшихся в районе гор Псуня, однако лишь одна группа 11 мая вплавь перебралась в Республику Сербскую, а остальные до 20 мая сдались в плен [3].

Вспомогательный удар наносили силы МВД и армии Хорватии в район между Ясеновцев и Новской через участок на стыке 98-й бригады и 1-й Тактической группы, на котором не было войск [3]. Хорватские силы, наступавшие на Ясеновац, никаких трудностей не встречали, и в 13–00 1 мая Ясеновац пал, по сути, без боя. Командир 98-й бригады подполковник Милан Бабич, появившись в штабе корпуса, доложил, что бригада разбита и потеряно 89 военнослужащих погибшими [3].

ФОТО 15. Хорваты в Пакраце

В ходе операции многие сербские подразделения без боя оставляли позиции, бросая оружие, снаряжение и своих раненых и погибших, не заботясь о судьбе соседних подразделений [3].

Подполковник Милан Бабич уже в 8 часов утра потребовал помощь от командования главного штаба СВК, командования Армии Республики Сербской — ВРС и ее 1-го (Краинского) корпуса, а также от командования Югославского войска. Однако официальный Белград внимания на этот призыв не обратил, и весь день на государственных каналах Югославии и Сербии показывали первомайские демонстрации, организованные Социалистической партией Сербии. Правительство же Республики Сербской во главе с Радованом Караджичем заявило, что не будет вмешиваться в отношения РСК и Хорватии.

Командующий 18-м корпусом полковник Лазо Бабич, как и весь его штаб, потеряли контроль над отступавшими войсками и не могли создать ни одной боевой группы из отступавших войск, хотя бы для того, чтобы деблокировать окруженных у Пакраца и в районе леса Прашник сербских военных и гражданских лиц [7]. Лишь ночью штаб 18-го корпуса установил связь с главным штабом СВК и вполне мог мог бы перебросить к Босанской Градишке с десяток боевых вертолетов, а на аэродром Маховляны столько же боевых самолетов, способных нанести удары по наступавшим хорватским войскам.

Однако ВВС СВК, находившиеся на авиабазе Удбина в Книнской Краине, и ВВС Армии Республики Сербской — ВРС (Во]ско Републики Српске), находившиеся на авиабазе Маховляны под Баня-Лукой, бездействовали, пока колонны сербских беженцев бомбила авиация Хорватии [7].

ФОТО 16. Истребители-бомбардировщики «Орао», находившиеся на вооружении ВВС ВРС и ВВС СВК

Командование 1-го корпуса ВРС, чьи позиции были отделены от Западной Славонии лишь рекой Савой, ничего не предприняло, дабы помочь силам 18-го корпуса СВК — ни одно подразделение этого корпуса так и не перешло мост через Саву, а его артиллерия получила приказ не открывать огня по хорватским войскам [3]. Штаб 1-го корпуса ВРС в силу приказа из Главного штаба ВРС дал понять Главному штабу СВК, что вмешиваться в боевые действия в Западной Славонии не собирается [3]. Обещанные ранее Главным штабом ВРС две бригады так и не появились в районе Босанской Градишки [3].

Командующий 1-м корпусом ВРС генерал Талич сказал тогда генералу Милисаву Секуличу, что ему так и не дали приказ начать действовать, более того, не было разрешено СВК создать артиллерийские позиции на «боснийской» стороне реки Сава, пока хорватские войска изгоняли оттуда сербов.

Между тем, само наличие группировки ВРС в Западной Славонии, возможно, заставило бы хорватское командование отказаться от наступательных планов, так как оно стремилось избежать затяжных военных действий. То, что в это время в Боснии и Герцеговине произошла вспышка боевых действий, не сыграло большой роли, поскольку наступательные действия мусульманских войск в районе горных массивов Влашич, Маевица и Озрен имели тактический характер, да и велись они с перерывами всю войну.

Притом сама ВРС стала инициатором боевых действий в районе хорватского Орашье, начав безуспешное наступление на позиции ХВО Херцег Босны.

Командованию одного 1-го корпуса ВРС было достаточно легко за пару дней собрать в общинах Козарской Дубице, Баня-Луке, Босанской Градишке, Сербском Броде, Предоре и Пырняворе пару тысяч бойцов и при поддержке танков, бронетранспортеров и артиллерийских орудий послать их в Нову Градишку через мост либо наведя понтонный мост через Саву, под прикрытием авиации ВРС с аэродрома Маховляны.

ФОТО 17. Территории под сербским контролем в 1993–1995 годах

Все это было возможно, но на практике ни одно воинское подразделение из РС так и не перешло Саву, и ни один самолет ВРС не отбомбился по хорватским войскам, практически открыто давившим колонны сербских беженцев и отступавших, а точнее — бежавших сербских войск, и даже из соседней, через реку Сава, Босанской Градишки не было послано ни одного воинского подразделения, хотя бы для спасения беженцев.

В итоге помощь ВРС 18-му корпусу СВК ограничилась малорезультативным артиллерийским огнем и неполным взводом пехоты, перешедшим мост у Босанской Градишке, а впоследствии даже у вышедших с боем подразделений 18-го корпуса, согласно Секуличу, силою забиралась боевая техника и снаряжение.

2 мая в 9 часов утра приказом Бабича был начат отвод сил 98-й бригады и эвакуация гражданского населения, чтобы «избежать пересечения неприятелем дороги Окучаны-Градишка».

Сербские танки с пехотой на них без боя ушли сначала к Новой Вороши, а затем — в 13–00, к Градишке. Смешавшись с колоннами беженцев, эти войска через мост на Саве ушли на территорию РС [7].

Лишь к 16 часам подошло подкрепление из состава 11-го Восточно-славонского корпуса СВК. Но из этих двух сотен солдат, по заявлению их командира, только треть готова была идти в бой. Впрочем, боя не было, ибо через полчаса дорогу из Окучан перерезал противник [7].

Противник, легко проходя условные сербские позиции, главный удар нанес по Окучанам, а не по Градишке, причем сами Окучаны практически не защищались. Хуже всех пришлось сербам в Пакраце, выбраться из которого было крайне тяжело [7]. Хорватская авиация беспрепятственно бомбила и обстреливала колонны беженцев и отступавшие сербские войска не только на левом — западно-славонском берегу, но и на правом.

Таким образом, Хорватии нарушала резолюцию СБ ООН о запрете полетов над Боснией и Герцеговиной, однако ее никто в Совете Безопасности наказывать не собирался.

Так, два хорватских МиГ-21 бомбили мост через Саву, соединявший Босанску Градишку в Республике Сербской и Нову Градишку в Западной Славонии, стремясь отрезать бежавших из своей Западной Славонии сербов в спасительную для них Босанску Градишку.

Один хорватский МиГ-21 при этом был сбит ПВО ВРС, и погиб пилот Рудольф Перишин, первый пилот ЮНА, перешедший на сторону независимой Хорватии в 1991 году.

ФОТО 18. Статья в австрийской газете о перелете Рудольфа Перишина в Австрию

В таких условиях миротворческие войска ООН и не могли сербов защитить, тем более что главная роль в защите Западной Славонии отводилась непальскому и иорданскому миротворческим батальонам, с которыми хорваты почти не считались.

Сами военнослужащие иорданского батальона ООН вообще оказались в роли заложников хорватов, ибо его штаб был размещен в хорватском селении Новска.

В ходе боев иорданцы потеряли несколько человек ранеными от огня хорватов, а при этом хорваты с иорданских позиций атаковали сербов.

ФОТО 19. Иорданские миротворцы ООН в Югославии

Впрочем, и штаб непальского батальона, размещенный в сербской Новой Вароши, оказался с началом операции под ударом хорватских войск, и непальскому генералу Маталану пришлось тогда срочно выводить своих соотечественников из зоны боевых действий.

Поразительно было поведение командования, которое знало, как много осталось сербов по лесам и селам Западной Славонии, но сербские войска без боя оставили Градишку в 14 часов дня 2 мая — за два часа до подхода хорватских войск [7].

Между тем Нову Градишку сербы могли бы держать еще несколько дней, а потом, под прикрытием артиллерии и авиации ВРС и собственных огневых средств, перебраться ночью через Саву.

Если бы сербские войска сопротивлялись на всех фронтах, то операция «Блесак» длилась бы не два, а десять дней; подбитых хорватских танков было бы пара десятков, а не один, а погибших с хорватской стороны было бы не 50 человек, а в несколько раз больше, что заставило бы хорватское командование задуматься о цене таких «блицкригов».

Ведь для «Блеска» хорватское командование использовало свои лучшие силы и даже не рискнуло своих «домобранов» пускать в первый эшелон, поручив им лишь «зачистку» уже захваченных гвардейскими бригадами территорий. Очевидно, что тут обьяснение могло заключаться лишь в существовании каких-либо тайных приказов или указаний из Белграда, которые парализовали сербское командование.

Как пишет Милисав Секулич, во время разгрома хорватскими войсками сербской Западной Славонии власти Югославии и пальцем не пошевелили, чтобы помочь сербам, хотя до того они перебрасывали отряды различных добровольцев и «красных беретов» на любой участок фронта как РСК, так и РС.

Сама разрекламированная отправка в Западную Славонию добровольцев из Сербии, собранных Желько Ражнатовичем — «Арканом» и радикалами Воислава Шешеля, закончилась где-то на дорогах между Баня-Лукой и Босанской Градишкой [7]. Возможно, конечно, что появись среди них какой-нибудь решительный командир, сотня-другая добровольцев все же перешла бы Саву, но вся система власти на сербской стороне, как раз такой неожиданности и не допускала.

С началом операции армии Хорватии из рядов корпуса началось массовое дезертирство, так что те подразделения корпуса, что оставались на позициях, из-за подобного дезертирства оказались в окружении и затем либо сдались, либо смогли с потерями выбраться на территорию Республики Сербской. Командующий СВК генерал Челекетич и президент РСК Мартич свои решения принимали без консультаций со штабом СВК и самостоятельно приняли решение 3 мая прекратить сопротивление [3].

Обстрел Загреба 2–3 мая 1995 года ракетами РСЗО «Оркан» с кассетными БЧ артиллерией СВК лишь помог хорватской власти оправдать бомбежки и обстрелы колонн сербских беженцев в Западной Славонии.

ФОТО 20. Обстрел Загреба сербскими РСЗО

В ответ на критику в некоторых западных СМИ о том, что Западная Славония все-таки представляла собою «защищенную» ООН зону, тогдашний президент Хорватии Туджман заявил, что для него нет «защищенных» ООН зон, и никто этим не возмутился в среде мировых политиков, разве что Ельцин погрозил кому — то кулаком и тут же 9 мая наградил Туджмана медалью Жукова.

Хорватское наступление мая 1995 года на Западную Славонию показало всю абсурдность сербской политики и послужило толчком к ее окончательному развалу. Никто ответственности за тот разгром не понес, за исключением командующего СВК генерала Милана Челекетича, смененного приказом Милана Мартича. Естественно, в сербском народе со временем с ростом числа таких поражений появились все большие сомнения в правильности выбранного сербским руководством курса, однако перемен тут не произошло.

Никаких наказаний от международного сообщества хорватскому руководству не последовало, и последнее справедливо решило, что ему США дали свободные руки поступать с сербами, как оно считает нужным. В качестве доказательства тут достаточно привести лишь интервью вышедших тогда из Западной Славонии сербов, данные журналистам белградского еженедельника «Аргумент» и вышедшие в номере от 19 мая 1995 года.

Свидетельство Л. Драгана военнослужащего 18-го (Западнославонского) корпуса СВК: «Били по нам “золями” и “осами”. Бой шел несколько часов. Они шли, как муравьи, со всех сторон. Все кончилось трагически для сербского народа, особенно для мирных жителей. Своими глазами я видел людей, горевших в автомобилях, когда “усташи” обстреливали колонну беженцев из минометов и орудий. Я видел, как в грузовик с людьми попал снаряд, все загорелось и скрылось в пламени. Затем, не знаю что — “золя” или “оса”, попало в автобус, полный людей, двигавшийся в Градишку. Не видел, что стало с людьми, но сомневаюсь, что кто-либо из них остался жив. Тогда в Западной Славонии горели и небо, и земля».

Свидетельство Биляны Тадич: «Мы бежали, чтобы спастись. Впереди была Уна — моя двухлетняя дочка. В четырех-пяти метрах позади меня, у какого-то киоска, упал снаряд. И я видела, как Уну отбросило на киоск. И больше ничего не помню…» Рядом с Беляной в Банялучской больнице находился ее муж, Саша, который сказал: «Я больше не имел никого, кроме моей дочки Уны…»

Свидетельство Биляны Кнечич из села Смыртич: «Было это в понедельник вечером 1 мая. Мы бежали в одной большой колонне. Где-то около канала Струг, когда движение замедлилось, по колонне начали стрелять. Наступила паника. Мы не знали, что «они» уже у канала. Я была ранена в руку и ногу. Все же в ту ночь я и две мои дочери спаслись, а муж присоединился к нам только утром, так как наши отступали. Его колонна понесла огромные потери, и не многие спаслись». Свидетельство Драгицы Гачич из села Градина под Ясеновцем: «Мы вечером сидели дома все вместе, кроме сына, бывшего на «положае», когда снаряд попал в наш дом. Я была ранена в ногу, мой муж и деверь тоже получили ранения, но остались в доме. Меня же увезли в Предор, а затем в Баня-Луку. Успела выбежать только наша семнадцатилетняя дочка, а муж, сын и деверь остались там, в Градишке». Свидетельство Наджи Комленац: «Я пошла из Пакраца с тремя детьми. Нас обстреливала артиллерия, и мы должны были бежать. Усташи открыли огонь по колонне из засад у села Беньковац. Люди падали, гибли, истекали кровью. Раздавались крики, матери прижимали к себе детей, с криками прощаясь с родными, люди умирали на руках близких в повозках, автомобилях, грузовиках. Это было пекло, которое я буду помнить до конца жизни».

Свидетельство Душко Витез: «Нам РС — не решение. Я не хочу опять становиться беженцем. Я жил в Новской и едва остался жив. И вот все опять повторилось. Я знаю, что Западная Славония по чьей-то воле потеряна. Влиятельные люди ее продали, а сейчас обычные люди вытолкнуты в неизвестность». Свидетельство пожилого человека (не представился): «Усташи организовали засаду в лесу Прашник и косили нас огнем. Люди падали, как снопы. Наши раненые остались там лежать. Позднее мы узнали, что их давили танками. Три моих сына и зять ушли ражаться». Свидетельство мужчины (не представился): «Не спрашивайте нас ни о чем. Идите в Нови Варош и посмотрите, сколько там трупов. Спросите лучше Туджмана и его хорватов, и тех наших, кто с ними договаривался. Они все знают. Пусть вам народ скажет, как Мартич дождался этого дня».

Свидетельство Раде Лиляк (65 лет): «Десять лет мне было, когда меня первый раз усташи прогнали через Драву. Я ее ночью переплыл и сбежал в Венгрию. Сейчас второй раз сбежал от усташей, но уже через Саву. Я не испугался их наступления, решил не оставлять дом. Потом не захотел глупо погибнуть. С усташами была и мировая мафия, я хорошо слышал немецкую речь. Они вошли в наше село Боровац на заре. В общей панике я сказал соседу-хорвату, чтобы он бежал, он не захотел. А мне оставаться было нельзя, знал, что повесят, как кошку. Поэтому бежал два километра до горы».

Свидетельство Ристо Бановича из села Смыртич (под Окучанами): «Из Окучан мы двинулись во вторник 2 мая в 4 часа утра, автопутем. Идут автомобили и автобусы с включенными фарами, неразбериха и толкотня. Войско тоже отходит. Когда дошли до поляны, где стояли миротворцы ООН, остановились. Думали, раз миротворцы рядом, усташи стрелять не будут. Но они и по ним, и по нам начали стрельбу. Тогда мы двинулись дальше через Нову Варош, до Старой Градишки. И все время нас обстреливали. Мы часто вынуждены были прятаться под автобусом. Снаряды сыплются, взрывом, видел, подбросило одного солдата. На дороге автомобили, трактора, мертвые дети, женщины, старики. Тела без головы, без ног. Даже не узнаешь, кто убит. Умираешь от горя и муки. Гибнет наше войско и нечем ему защищаться. Наконец принесли миномет, установили, стали отбиваться. Если бы не он, никто из нас живым не вышел бы. Так мы двинулись из Окучан в 4 часа утра, а в Градишку пришли в 4 часа утра следующего дня. Говорят, что один снаряд попал в автобус из-за нас, там погибли женщины, дети и старики. Бог знает, сколько людей погибло при этом бегстве. Больше всего поразила меня картина мертвого ребенка, лежащего на подушке… Описать это невозможно. Те, кто ушел в понедельник, такого ужаса не видели. Во вторник началась настоящая бойня: потоки крови, мертвые дети, раненые. У иных мертвых волос нет на голове — как бритвой сбриты».

Свидетельство Саввы Почуч, священника из Окучан (в больнице Баня-Луки): «Я возвращался за еще одной колонной беженцев, и не знал, что усташи уже вышли на дорогу у Новой Вароши. Они изрешетили мой автомобиль, и сам я получил семь пуль в ноги. Но все же я ехал дальше, пока не встал автомобиль. И еще шел двести метров до нашего войска. Я не мог оставить своих учеников и вышел с последней колонной.

Знаю также, что епископ Лукиан четвертый раз в бегах. Первый раз бежал из центра своей епархии — Пакраца, в марте 1990 года, накануне оккупации ее хорватской милицией. Второй раз — осенью 1991 года — во время боевых действий хорватских войск против ЮНА. В 1995 году опять пришлось эвакуироваться, из временного центра епархии — Окучан. На этот раз опять пострадало мирное население. Мы имеем гарантии «международного сообщества», а это сообщество знало на день ранее о планированном нападении и свои пункты (войск ООН) предоставило хорватским агрессорам, откуда те и били по нам. Поэтому и не было времени для эвакуации, особенно для той части мирного населения, что осталась в Пакраце. Известно, например, что около пятисот человек, в основном женщин и детей, в автобусах и на тракторах пытались проехать из Пакраца в Градишки (ВРС) и были перебиты у Белой Стены усташами, вблизи поста миротворческих сил ООН. Может, кто-то из тех несчастных и вышел живым и сейчас скрывается в лесах Псуня и Папука. Боюсь, однако, что усташи перебили всех сербов, которых смогли захватить, так как были перехвачены их переговоры, в которых говорилось, что пленных не брать».

Свидетельство Богдана Ечемовича, работника Красного Креста Западной Славонии: «Я шел из Окучан в Градишку и ехал в автомобиле, который имел знаки Красного Креста и флаг с красным крестом на крыше. Хорваты открыли огонь по нашей машине из леса Прашник. Пуля попала в мою машину и зацепила голову. Я видел, как хорваты сжигали тела людей, давили их танками, а потом мыли дороги. Разве не видели вы, как проскочили на хорватском ТВ снимки человека в скафандре, моющего улицу? Наибольшие же жертвы были понесены в Горней Вороши и на Белой Стене». Свидетельство Саво Спаичича, секретаря общины Окучаны: «Я бежал вместе с владыкой Лукианом в 10 часов вечера 1 мая. Нам дорогу отрезали и, когда мы двинулись ночью, то по нам сразу стали стрелять, и пришлось ехать с коротким светом, что замедляло движение. Верховная команда должна была знать, что «они» ударят по этой части РСК. Когда штаб был в Окучанах, в 6–7 часов утра, когда там был и владыка, приходит человек из общины и говорит, что в штабе никого нет. Лазо Бабич, командир 18-го корпуса, и сам недавно сказал, что уже в 16 часов 1 мая он был в РС в Градишке. С Книном говорил начальник СУПа (ОВД), шли разговоры и с генералом Челекетичем. Я лично знал, на кого работают «голубые каски». Я нередко присутствовал на совещаниях с ними, в том числе с их шефом сектора, и сразу видел, что их цель — реинтеграция сербских территорий в Хорватию. Многие люди подтверждают, что «голубые каски» предварительно привели на свои позиции хорватов».

Свидетельство Дадо Миловуковича (19 лет): «Я пошел в четверг утром. Отца и мать я потерял: их убило снарядом в их собственном доме. Там был Сава и мой брат Дамир. Я перенес Саву, а брата вывела тетка. Хорваты видели меня в воде и стреляли по мне, но я был удачливее их снайперов. Тяжело кого-то обвинять в предательстве, но одно я знаю: UNPROFOR нас предал. Они дали свои формы хорватам. Идет миротворец, рукой тебе машет, думаешь: «голубые каски», даже улыбается тебе, а подойдет поближе — открывает огонь. Кто-то убежит, а кто-то упадет на землю…» Свидетельство Милки Узелац (из Новска): «Четыре года назад бежала от хорватов из Покрачской Поляны. Сын Илья — сербский солдат, инвалид, я должна была сама его одевать, так как Предраг, другой мой сын, был тоже ранен. Зла я на радио Окучаны, по которому нам говорили, что наш 18-й корпус хорошо держит оборону, а на самом деле усташи уже шли к Ясеновцу, и, в конце концов, для нас остался только тракт».

Свидетельство Симо Будар, помощника директора парка-памятника Ясеновац: «Преступления в Доней Градине (во время Второй мировой войны — усташский концлагерь) не знают сербы (погибло до 360 тысяч человек, главным образом сербов. — Прим. ред.). Сведения о лагерях Ясеновац и Доней Градине должны найти свое место в учебниках. Если бы сербская молодежь знала свою историю, то повернулась бы лицом к истине о своем народе и поняла бы, что сербы могут сохраниться как народ, если только будут знать свои страдания. Наш исторический долг — открыть народу глаза на Градину. Хорваты опять ходят там, где в кровавых сапогах прошел Павелич (вождь НДХ). Посмотри! Там, где мы находимся, всего в нескольких сотнях метров от усташей (через Саву) — семь кратеров на сербском кладбище, и мертвым им нет покоя даже через 50 лет!

Ясеновац — это высота, с которой мы можем оценить наше положение. Если сербам и эта резня не откроет глаза, мы останемся слепцами. Спросит нас время, история, потомки… и скажут словами Его Преосвященства патриарха Павла — «кто вы, не знаю вас»…

За два дня до нападения на Ясеновац там побывал хорватский полковник Лука Джанко с группой офицеров, переодетых в датскую военную форму и вместе с датским офицером. Они обошли территорию, осмотрели позиции…»

Сами журналисты еженедельника «Аргумент» пишут: «…Восьмилетняя Ружица Радженович из Пакраца лежит в больнице, раненная в ногу. Ее мать Мара и одиннадцатилетний брат Любиша в центре для беженцев. А их отец Петар не вышел из Западной Славонии. В хирургии банялучской больницы лежит Богдан Попович. Этому парню взрывом авиабомбы оторвало ногу. Рядом с его кроватью — икона. Он надеется, что все же РС и РСК выживут, и он потерял ногу не напрасно. Богдан видел смерть Даяны (8 лет) и Немани Гоич (10 лет), когда пилот МиГ-21 хорватских ВВС бомбил беженцев из Западной Славонии в Дубице на территории РС. Он сказал: «Это от Бога, что тот пилот потом погиб. Мы сидели дома у Гоичей, когда начали падать бомбы. Весь дом взлетел на воздух. Даяна же осталась лежать на животе на площадке, словно спала. Но когда отец ее перевернул на спину, Даяна была мертва. Как кричали родители, мне не забыть никогда».

Всего в операции «Блесак» погибло 283 серба, из которых было 57 женщин и девять детей. Итогом операции стала этническая очистка Западной Славонии от сербов. Хотя после войны часть из них со временем возвратилась, однако сербы как народ в Западной Славонии потеряли всякое значение.

ФОТО 21. Сербы бегут из Западной Славонии. Фото РТС

В конце интервью журналисты еженедельника «Аргумент» опубликовали коллективное письмо сербов Западной Славонии, избегших в Босанскую Градишку, Слободану Милошевичу: «Уважаемый господин Президент! Трагические события в Западной Славонии, массовые убийства мирного населения, принудительное выселение всех нас с наших вековых очагов представляют собой, в первую очередь, поражение политики СРЮ. Вопреки обязательствам, которые вытекают из положений Устава СРЮ, Устава республики Сербия, Венского плана и Ваших официальных заявлений, которые давали надежду сербскому народу, что он сможет защитить свои очаги от усташей и создать единое сербское государство, сербский народ в западных сербских землях поставлен в безвыходное положение и оставлен на милость и немилость усташской солдатне. По Саве, как и в 1941 году, плывут тела женщин, детей, стариков. Непонятно поэтому как высшие органы СРЮ в своей официальной реакции ставят в один ряд агрессора и жертву, нарушая тем самым законно взятые обязательства СРЮ, что поддерживает агрессора и придает ему храбрости…»

Операция в Западной Славонии показала всю слабость сербской военной системы, и противника не мог обмануть огромный поток «патриотических» статей и книг появлявшихся на сербской стороне, в которых описывались блестящие перспективы сербов в войне, которые вот-вот да возьмут Загреб. На самом деле такой пропагандой могли быть обмануты только сербы и они действительно были обмануты — и то, как выяснилось, вполне сознательно.

ФОТО 22. Мать с сыном-военнослужащим Армии Республики Сербская Краина.

Фото Желько Синобада

В феврале 1995 года генерал Велько Кадиевич, бывший министр обороны СФРЮ, оценивал состояние сербских армий — ВРС и СВК следующим образом (из книги «Контрудар (Мой взгляд на распад Югославии)», вышедшей в 2007 году в Москве, с. 169): «Армия Республики Сербской полностью рассеялась по территории без единого серьезного соединения (например, бригадного), необходимого для маневров на поле боя. Армия Сербской Краины разъединена столкновениями политиков, в сущности политически полностью безграмотных и неспособных людей. Сербская Краина столкнулась с объективно тяжелой ситуацией, в которой непосредственно находилась, поскольку план Вэнса, благодаря деятельности США и Германии, не принимался в расчет, а армия, которая была предусмотрительно расположена внутри Краины, как и соединения ЮНА, дислоцированные возле Краины, чтобы защитить ее согласно плану Вэнса, на деле практически исчезли» [8].

ФОТО 23. Армия Республики Сербская Краина. Фото Желько Синобада

Командование армии Хорватии, воспользовавшись заключенным между Изетбеговичем и Туджманом миром и прекращением боевых действий на фронте в Средней Боснии, смогло освободившиеся силы перебросить на фронт под Книн, а также под Грахово в Босанской Краине и главной целью стали горные массивы Динара (1913 метров) и Шатор (1875 метров), господствующие как над Книном, так и над Ливаньской и Гламочкой долинами.

Уже зимой 1994–1995 годов был захвачен ряд важных плацдармов на горном массиве Динара в ходе операции «Зима-95» нападения продолжились в апреле 1995 года, заняв господствующие над Книном высоты и фактически взяв его в полукольцо.

ФОТО 24. Операция «Зима-95» (Zima-95)