«Пятнашка»

В эту командировку мы решили работать с Абхазом. В Интернациональной бригаде. Знаете, как ее называют? «Пятнашка». Потом объясню почему.

Мы переехали границу через Успенский пост. Из России пусто, в Россию очередь. Отметили паспорта, прошли таможню. Час езды, и мы в Донецке. Абхаз на встречу приехал один, на большом джипе. Небольшого роста, плотный, крупная голова с копной темных густых волос. Черная спортивная куртка, пятнистые брюки и черные же кроссовки с ярко-салатовыми шнурками.

Первый раз я увидел его в Донецком аэропорту, вернее, на подступах, на улице Стратонавтов. Я уже тогда обратил на него внимание. Он был со снайперской винтовкой, в «горке» старого образца с накинутым капюшоном, а на рукаве в виде шеврона был прикреплен абхазский флаг. Его ребята прикрывали нашу группу, мы хотели подойти как можно ближе к новому терминалу.

Абхаз появился на юго-востоке в мае четырнадцатого года. Еще на территории России, перед границей, пятнадцать добровольцев спонтанно сбились в отряд. Так и назвались – «Пятнашка». Сначала воевали в аэропорту, потом отбивали атаки украинских военных в Шахтерске. Там же выбрали командиром Абхаза. Постепенно он стал заметной фигурой в зарождающейся военной элите Донбасса.

На его левой щеке видны синие точки, словно остатки татуировки. Это порох въелся в кожу после подрыва. Пару недель назад, во время штурма Углегорска, танк шел рядом и наехал на мину. Осколками Абхаз был ранен в руку и ногу. Лечиться никуда не уезжал. Здесь же, в Донецке, ему сделали три операции. Теперь его левая кисть малоподвижна, пальцы чуть растопырены. Иногда он, видимо, машинально, поглаживает их правой рукой.

– Ну что, мы к тебе?

– Да без проблем, ребята, я вас жду.

Приезжаем. «Пятнашка» располагается на территории бывшего католического интерната. Довольно просторная территория, окруженная кованым забором на кирпичных столбах. Несколько современных четырехэтажных зданий, асфальтированные дорожки, своя столовая, котельная, подстанция, библиотека. Большой сад, даже детская площадка есть. Но… Сразу видны атрибуты военного времени. В разных сторонах, у забора, оборудованы пулеметные гнезда, обложенные мешками с песком. Везде нарыты окопы для стрельбы лежа. Аккуратные, прямоугольные, с брустверами. Ходы сообщения, тоже сделанные по науке, зигзагом, чтоб стрелков осколками не убило, если снаряд в ров попадет. А еще тут и там расположены ДОТы, зияющие амбразурами.

Нас встретил не Абхаз, а Чук. Так он представился. Доброволец лет пятидесяти. Поджарый, среднего роста, в «анновской» «горке», с раскрашенным белой краской автоматом и в десантном берете.

– А почему Чук?

– А как? Позывной такой. Здесь все по позывным.

– Маскируетесь?

– Зачем? У нас двадцать Саш, тридцать Олегов, Сергеев человек сорок… Вот и придумываем позывные, чтоб не путаться. Пойдемте, покажу ваше логово.

Выяснилось, что это не логово, а довольно приличная двухкомнатная квартира.

Мы перенесли в нее наше добро. Аппаратура: большая камера, штатив, сумка с проводами, аккумуляторами, зарядным устройством, микрофонами. Маленькая камера, еще совсем маленькая и так далее. Походный комплект: спальные мешки, полиуретановые коврики, бронежилеты, каски, полевые аптечки. Ну и личные вещи.

Одежду мы взяли такую, чтобы особо в среде обитания не выделяться. Не военную, но и не праздничную. Хотя… На этой войне украинским товарищам до одного места, журналист ты или сотрудник ОБСЕ. Пальнут, не думая, если в прицел попадешь.

Так. Теперь наша задача крутить головой, наблюдать, знакомиться, заводить связи.

Одним словом, внедряться в среду, в которой мы оказались. Малейшая мелочь, которая покажется интересной, тут же должна быть обласкана нашим вниманием. Вот девушка прошла в форме и с автоматом. Ничего себе. Амазонка? Или, скажем, дети на площадке. Откуда они здесь? Это же опасное место. Если будет бить украинская артиллерия, то, скорее всего, по гарнизонам и по штабам. Хотя о чем это я? Они разрушают школы, больницы, детские сады. По остановкам троллейбусным, убивая десятками гражданских людей. Странная у них стратегия. Такое впечатление, что Киев прощается с Донбассом, стараясь все напоследок разрушить.

Отвлекся. Еще о «Пятнашке». По утрам здесь зарядка. Общий кросс. Потом завтрак. И – кто куда. Одна группа на передовую, людей менять. Еще на какие-то задания группы выезжают. А все вновь прибывающее пополнение – а таких много – берут автоматы и в сад, на тактическую подготовку. Прямо у нас под окнами инструкторы учат их правильно перебегать, прикрывая друг друга, прятаться в складках местности, идти группой при штурме здания и так далее… Взрослые и молодые люди, в новеньких «горках», старательно выполняют все, что им говорят.

А в это же время с другой стороны дома на детской площадке маленькие девочки и мальчики с прутиками в руках тоже бегают. Сами, без взрослых. И азартно покрикивают друг на друга:

– Так, быстрее, быстрее!!!

– Выровни фланг!

– Ложись!!!

– Отставить! Отставить!!!

Обычная воинская часть. Но. Абхаз тут меня огорошил.

– Я человек не военный. И все эти люди не солдаты.

– А кто же они?

– Добровольцы. Они бойцы по обстоятельствам, по собственному желанию. И дисциплину они поддерживают добровольно.

– Ага, добровольно. Я слышал, что у вас в «Пятнашке» за употребление алкоголя стреляют в ногу.

– Стреляют. А что ты хотел? Я на боевые уезжаю, и чтобы у меня еще голова болела за то, что творится на базе? Мне о войне надо думать.

– А сам стрелял хоть раз?

– Нет. Я командиров заставляю. Взводных, ротных.

Я потом познакомился с этой экзекуцией ближе. Снимать такое я посчитал неэтичным. Но происходит все так. Нарушителю снимают портки. На бедре оттягивают кожу и, накрыв полотенцем, простреливают ее. Кровь, стоны… Хотя, как я понял позже, это еще вполне гуманно. Вот Моторола, в своем батальоне «Спарта», может запросто, с ходу пальнуть в колено. Согласитесь, это, как говорится, уже другой коленкор.

Сам Абхаз ходит в «горке», а под курткой – ярко-красная майка. На ногах черные кроссовки с желтыми шнурками. Он даже видом этим подчеркивает, что не военный.

– Я человек сугубо гражданский. Вот закончится война, уеду домой. У нас с братом ферма в Абхазии. Буду опять выращивать овощи.

Однажды во время нашего пребывания в Донбассе нам случилось попасть с «Пятнашкой» в ночной клуб. Да-да, в «Чикаго». Абхаз всех своих привез. И нас заодно. Слушали рэп. «Пятнашка», оказывается, помогает уличным рэперам Донецка, фестивали для них устраивает. Абхаз всех бойцов на их выступления возит.

– Они же не всегда будут солдатами. Я их приучаю к возвращению в мир. Тут некоторые бунтовали, мол, музыка такая не нравится. А я говорю: слушайте, вы от войны отвлекаетесь, это вам надо.

– А если мы по бокальчику вина выпьем, нам тоже в ногу стрельнут?

– Вы же гости. Нет.

В ночном клубе рядом с Абхазом была молодая дама – супруга командира «Пятнашки». Беременная. Я заговорил с ней:

– Сколько?

– Пятый месяц.

– В Абхазии были?

– Собираюсь.

Еще я заметил, в Интербригаде нет никаких построений. В ту же столовую люди ходят кучками или по одному. Я уверен, Абхаз может быстро всех к казарменным формальностям приучить. Он этого специально не делает. Добровольцы все должны делать добровольно. Нет? Значит, свободен. Езжай домой или ступай в другой отряд. Я тут спросил у Чука:

– А кто же у вас пол моет, мусор выносит? Тоже бойцы?

– Зачем, есть же роботы.

– А это еще кто, пленные?

– Не совсем.

Выясняется, в Донецке силовики ДНР следят за порядком. Пьяные, дебоширы и так далее задерживаются. В качестве наказания к ним применяют административный арест. Если проще, их кидают в кутузку на неделю, на десять дней. А добровольцы приезжают в участок и набирают сидельцев в качестве бесплатной рабочей силы. Это и есть «роботы». Кстати, бывает, что в кутузке оказываются и сами бойцы ДНР, со всеми вытекающими последствиями. А так… Жизнь в «Пятнашке» течет размеренная. От операции к операции, от войны до войны.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.