Футбол, фугас и два моста

Футбол, фугас и два моста

Осенью девяносто пятого в Чечне начались переговоры. В здании бывшего республиканского военкомата. Российскую сторону представлял Анатолий Романов, генерал, который мне был знаком по Бамуту. От мятежников выступал Аслан Масхадов, бывший советский полковник-артиллерист, а тогда командующий бандами Дудаева.

Сами они называли свои отряды Вооруженными силами Ичкерии, делили их на фронты, у них были свои командующие, бригадные генералы и так далее… Даже свой спецназ, «Борз» – волк по-чеченски, его «рексы» ходили в черных джинсовых брюках и куртках и в черных беретах. Ичкерия даже автомат свой изобрела и выпускала его до войны на заводе «Красный молот». Он тоже назывался «Борз». Кстати, плохой был автомат: перегревался и плевался пулями. И ржавел очень быстро.

Процесс переговоров начинался с приезда делегаций. Это надо было видеть. Первым появлялся генерал Романов на «уазике» в сопровождении спецназа Внутренних войск. Бойцы, суетясь, обволакивали его бронированными телами, картинно держа автоматы за пистолетную ручку стволами вверх. Романов со всеми здоровался и проходил в здание. Потом подкатывали боевики. А вот это уже была свадьба. Кортеж из пяти-шести «Жигулей» шел со стороны города Аргуна. С помпой. Гудящие сигналы, развевающиеся флаги Ичкерии, торчащие из окон во все стороны стволы. А на передней машине – ментовская мигалка. Масхадов выходил и двигал в военкомат, за ним выскакивали огромные бородатые мужики, обернутые пулеметными лентами, с атласными зелеными повязками на голове, с кинжалами на поясах, и обязательно у каждого был пистолет Стечкина. Воюющие боевики, те, что сидят в горах, называли охрану Масхадова «рекламщиками». За выдающийся внешний вид.

Легендарный генерал Анатолий Романов. Он уже двадцать лет лежит в госпитале в коме

Грозный, жители. На заднем плане мост, под которым подорвали генерала Романова

Боевики приехали на переговоры

Главный принцип «лесных братьев»: выглядеть круто

Бородатых внутрь не пускали, они располагались на траве у забора либо на ступеньках крыльца. Через час толпа у военкомата смешивалась: боевики, спецназовцы, журналисты. Все болтали, обменивались сигаретами и даже подкалывали друг друга. Инцидентов не происходило. За исключением, может, одного, когда наши солдатики стырили с масхадовской машины проблесковый маячок. Бородатые обиделись. Экс-артиллерист пожаловался самому Романову, искали-искали, так и не нашли.

Иногда совещающиеся выходили к прессе. Ждать приходилось часами. Однажды, томясь в ожидании, я обратился к одному из боевиков:

– Ну что вы воюете, играли бы вон в футбол.

Мне показалось, он смахнул слезу. Полез под звенящие патронные ленты в нагрудный карман и раскрыл передо мной книжечку с надписью «Мастер спорта СССР».

– Да я всю жизнь только и делал, что играл в футбол.

– Ну и что интереснее, играть или воевать?

– Играть. Но приходится воевать.

А в другой раз случился конфуз. Разговорился вот так же с одним чернобородым из дудаевской компании.

– Водку пьете?

– Пьем.

– А как же Коран?

– А мне Коран пить на запрещает. Да они тоже пьют.

Собеседник кивнул на бородатых. Я не понял.

– В смысле «они»? Вы же вместе приехали.

Мой новый знакомый, Игорь Джанишвили, оказался майором из дивизии Дзержинского. Он сопровождал идеолога Ичкерии Мовлади Удугова, участника переговоров. Следил, чтоб его наши военные на блокпостах не прибили, по дороге в Грозный и обратно. Короче, я перепутал, не за того его принял. Игорь тоже черный, тоже с бородой, ну вылитый мятежник. У Масхадова имелся другой сопровождающий, Женя, веселый русоволосый капитан. Горькая ему судьба досталась. Масхадов однажды забрал его с собой в горы и не вернул. И оказался Женя в плену. Хлебнул горя.

Иногда на переговорах находила коса на камень, ну не могли они по каким-то вопросам найти общую позицию. И тогда представители Ичкерии вылетали из военкомата, как из пушки. Полевой командир Ваха Арсанов, бывший директор птицефабрики, пучил глаза и кричал:

– Я поднимаю Вооруженные силы по тревоге!!!

Все это быстро успокаивалось, и они опять уходили с глаз долой.

В один момент стало ясно: войне конец. Ну невозможно не договориться.

Чечня в составе России, войска уходят, все, мир. Вот-вот… И, как говорится, в этот момент… Раздался взрыв в тоннеле на площади Минутка. По нему как раз проезжал Анатолий Романов. Фугас, взрыв, искореженное железо… Генерала с тяжелыми ранениями, в беспамятстве, отправили в Москву. А злосчастный мост стали называть Романовским. Это ошибка. В Грозном уже был мост с таким же названием. Его перекинули через Сунжу еще в девятнадцатом веке. Это был маленький царский дублер у моста, где сегодня стоит Большая Грозненская мечеть. Романов мог спокойно по нему гулять. Не опасаясь ни взрывов, ни фугасов. Вот же были времена.

В ожидании выхода к прессе. Слева один из лучших фоторепортеров мира Александр Земляниченко. С фотоаппаратом – Сергей Тетерин

Кстати, случился в Грозном еще один взрыв. Был такой секретарь Совета безопасности Олег Лобов. Так вот, осенью зачастил он в Чечню. Видать, назначили его ответственным за ситуацию. Посмотрел он, что в республике творится, и поехал к Ельцину, в Сочи. Договорился, чтобы субсидии выделили на восстановление, чтобы пенсии платили старикам, подрубил, короче, основы войны. И, когда он обратно прилетел в Грозный, перед ним мост взорвали, через реку Нефтянку. Намек. Не вмешивайся, мол, не в свое дело. И война продолжилась. Кто этой войной руководил?.. Непонятно.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.