Хороший Султан

Хороший Султан

В Таджикистан слетаются вертолеты. Экипажи гонят их по небу со всей России. И сами на них воюют. Все меньше свободных мест на пограничной площадке на Душанбинском аэродроме, все плотнее стоят машины. Нам часто выпадает летать с экипажем «Ми-8» из Хабаровска. Командир Николай Макаренко, борттехник Анатолий и штурман Саня по прозвищу Борменталь. Коля высокий, худой, отличительная черта – усы у него мушкетерские. Анатолий тоже носит усы, но они маленькие и черненькие, как и его шевелюра. Штурман похож на раскладной ножик – он высок, слегка сутулится. И у него есть своя отличительная черта – длинные-предлинные пальцы. В полете, бывает, он тычет указательным перстом в стекло блистера, указывая Николаю, куда лететь. Все они воевали в Афгане, в Карабахе, даже в Приднестровье. Макаренко – летчик-ас. А летать здесь в горах ой как непросто. Здесь вам не равнина. Вертолет то подбрасывает вверх на солнечном склоне горы, то прижимает вниз, когда залетаешь в тень. Тяжко. Разреженный воздух, пыльные посадочные площадки, да еще и стреляют в конце концов.

Мы уже не удивляемся, когда в Душанбе на аэродроме нас ждет знакомый хабаровский экипаж. И мы уже чуть наглеем, хозяйничаем на борту. Рассаживаемся по привычным местам. Ломакин, с камерой, поддерживаемый Самолетовым, – у распахнутой двери. Джавдет у раскрытого иллюминатора – с другой стороны. Тоже готов к съемке. Лично я облюбовал место в конце салона за желтым запасным баком. Под зад я кладу два ящика с цинками. Они тяжелые и на виражах не елозят.

Обычно перелеты в Московский проходят спокойно. А вот вдоль границы могут и обстрелять. Однажды, когда мы шли вдоль Пянджа на пятнадцатую заставу, экипаж заметил, как по нашему вертолету палят с какой-то сопочки. Азартный Макаренко развернулся и стал заходить на духовское гнездо внаглую, прям в лобовую, пуская по противнику неуправляемые авиационные ракеты. При каждом залпе машина замирала, тормозила, потом чуть проседала вниз. Анатолий добивал врага носовым пулеметом. Вертолет резко накренился влево, подставляя под очереди с земли правый бок. Борменталь отвечал, высунув ствол автомата прямо в сдвинутый блистер, не вставая со своей штурманской «чашки». Ему вторил прикомандированный бортовой стрелок. Дымя зажатой в зубах папиросой, он, еле удерживая в похмельных руках конвульсирующий пулемет, заливал свинцом все горы подряд. Ломакин с Джавдетом метались по салону, меняя ракурсы.

Стрельба закончилась так же быстро, как началась. Машина выровнялась, Самолетов открыл дверь в кабину:

– Коль, мы хоть попали?

Макаренко быстро обернулся и отвернулся, успев прокричать:

– Вряд ли!

А мы уже заходили на посадку возле «Пятнашки». На земле я увидел сгоревшую БМП с букетиком свежих алых тюльпанов на ржавой броне. Встречающий нас офицер объяснил:

– Тут нападение было, вот, в апреле. Нас пехота поддерживала, из двести первой дивизии. Танк подорвался на мине. Лейтенант погиб, Оловаренко. Говорят, на днях Героя дали. Посмертно.

Макаренко, почесывая затылок, поинтересовался:

– Нам тоже сказали вас поддержать. Что надо?

– Да вон там засели сволочи и портят нам кровь. Стреляют. То из пулемета, то из миномета. – Офицер указал на уже знакомую сопочку. – Десантники сейчас полезут ее брать.

К вертолету подошли парни в выцветших «горках», с «лифчиками», набитыми автоматными магазинами, – десантно-штурмовая застава.

– Можете НАРами по ним долбануть?

– Да мы долбили уже.

– Видели. Но вы же на контрольный круг не заходили? Попали-нет?

Макаренко снова почесал затылок.

– Остались у меня ракеты. Долбанем. Только человека дайте местного, чтоб точно указал, куда стрелять.

Двигатели снова зашелестели. В салон вместе с нами забрался сержант-пограничник. Почему-то с овчаркой.

– Это Султан. Он спокойный.

Мы взлетели метров на восемьсот. Погранец азартно тыкал в блистер:

– Вон!!! Вон они!!!

Сноп огня. Теплое дуновение в открытые иллюминаторы. Вертолет снова присел. И тут началось ужасное. Султан с диким воем ринулся в кабину пилотов. Машина заходила из стороны в сторону. Пес тонко скулил и рвал комбинезон Анатолия. Наш проводник с выпученными глазами метался вокруг:

– Фу!!! Султан, фу!!!

Оторвав овчарку от борттехника, пограничник зачем-то начал ее чесать и громко хвалить:

– Молодец, Султан, молодец! Хорооооший пес, хоооороший!

С хабаровским экипажем вертолета. В центре – жертва машины времени – оператор Александр Ламанин

Вертолет снижался, погранец оправдывался:

– Он не специально, перепугался. Он не специально. Он спокойный. Хороший пес!

Когда редуктор перестал крутиться и пса увели, Макаренко выпрыгнул на красную глину, закурил и задумчиво произнес:

– Хорооооший пес. Хороооший. Чуть не упали.