Глава 21. Прибалтика

Глава 21. Прибалтика

Если об участии сотрудников Четвертого управления в партизанском движении на территории России, Украины и Белоруссии написаны сотни книг и сняты десятки документальных и художественных фильмов, то в отношении Прибалтики и зарубежных стран известно очень мало. Хотя, например, руководители партизанского движения Литвы, Латвии и Эстонии работали сотрудниками соответствующих отделений в структуре Четвертого управления НКВД-НКГБ СССР.

Бывший нарком внутренних дел Литовской ССР (занимал этот пост с сентября 1940 года по июль 1941 года) Александр Гузявичюс (Гудайтис-Гузявичюс) в августе 1941 года был прикомандирован ко Второму отделу НКВД СССР, а затем до ноября 1943 года был начальником литовского отделения Четвертого управления НКВД-НКГБ СССР. После этого он возглавил оперативную группу НКГБ СССР в Литве, а когда республику освободили части Красной армии, вновь занял свой довоенный пост – стал наркомом госбезопасности Литовской СССР[516]. Член Литовского штаба партизанского движения.

Аналогичная судьба была у его эстонского коллеги. Борис Кумм с 1940 года по декабрь 1941 года был наркомом внутренних дел Эстонской СССР, затем до декабря 1943 года служил в Четвертом управлении НКВД-НКГБ СССР (начальник эстонского отделения). В первых числах декабря 1943 года возглавил оперативную группу НКГБ СССР в Эстонии. После того как республика была освобождена, стал наркомом госбезопасности Эстонской ССР[517]. Член Эстонского штаба партизанского движения.

Биография руководителя органов госбезопасности Латвийской ССР ничем не отличается от двух предыдущих. Альфонс Новик (Новикс) до войны был наркомом внутренних дел республики. Затем начальник латышского отделения в Четвертом управлении НКВД-НКГБ СССР. А в декабре 1943 года возглавил оперативную группу НКГБ СССР в Латвии. После освобождения республики – нарком госбезопасности[518]. Член Латвийского штаба партизанского движения.

Вот только об этом в Советском Союзе предпочитали не вспоминать.

Латвия – партизаны пришли с Востока

Из-за стремительного отступления Красной армии на территории Латвии не удалось создать подпольные организации и оставить партизанские отряды, как это происходило на территории Украины и Белоруссии. Первые вооруженные формирования «народных мстителей» возникали спонтанно. Составляли их военнослужащие Красной армии (в первую очередь пограничники), бойцы истребительных батальонов, а также партийные и советские активисты. Выбора у них другого не было: сдаться на милость оккупантам или продолжить сражаться.

Хотя был и третий путь. Отсидеться на глухом хуторе, а когда Красная армия будет подходить к границам республики, уйти в партизаны. Именно так поступил батальонный комиссар пограничных войск М. И. Стрельников. В июле 1941 года этот офицер встретил в лесу крестьянина Алексича Силини, который оказал отставшему от своего отряда политработнику первую медицинскую помощь. До весны 1944 года комиссар отсиживался на хуторе, а потом вместе со спасшим его местным жителем вступил в отряд «Красная стрела»[519].

Постановлением ГКО от 3 августа 1941 года было объявлено о создании 201-й Латышской стрелковой дивизии[520], и одновременно ЦК КП(б) Латвии и Совнархозу Латвийской ССР «поручалось приступить к формированию партизанских отрядов и групп для действия в тылу врага». Материальное обеспечение, вооружение и направление латвийских партизанских отрядов и групп в тыл врага было возложено на НКВД СССР[521]. Напомним, что организацией партизанского движения в центральном аппарате Лубянки занимался Второй отдел – Четвертое управление, которым руководил Павел Судоплатов.

Эта мера положительно повлияла на активность находящегося за пределами Латвии партийного и советского руководства республики. Если в июле за линию фронта было отправлено группа из 10 человек, то в августе из района Великих Лук 4 группы, а из-под Таллина – 2 партизанских отряда из бойцов истребительных батальонов. Одновременно активизировали свою деятельность органы армейской разведки, разведотдела штаба Балтийского флота и военной контрразведки[522].

А с августа 1941 года начались первые «провалы» в подпольных организациях. В частности, оккупантами была ликвидирована подпольная организация в Лиепае. В ноябре подобная участь постигла организацию, действовавшую в Риге. В столице республики арестовали 115 человек[523]. Основные причины произошедшего: низкий опыт (а точнее сказать, его отсутствие) у подпольщиков; жесткий контрразведывательный режим (с оккупационными властями активно сотрудничали многие жители республики); активная охота на советских, комсомольских и партийных активистов (именно они становились руководителями подполья, и их в первую очередь посылали за линию фронта) и т. п.

В марте 1942 года бюро ЦК КП(б) Латвии было вынуждено признать, что развитие партизанской борьбы на территории происходит неудовлетворительно. Бюро постановило, что организация партизанского движения отныне является «центральным вопросом и главнейшей задачей партийных и советских органов Латвии»[524].

Весной 1942 года партизанский разведывательно-диверсионный отряд «Узвара», сформированный из числа военнослужащих отдельного лыжного батальона 3-й Ударной армии Калининского фронта и разведывательной группы «Следопыты», совершил рейд по немецким тылам. Партизаны стремились избегать боестолкновений с противником, исследовали железные дороги и автомобильные шоссе в тылу группы армий «Север». Пройдя города Опочку, Себеж, Невель, Локня, бойцы вплотную приблизились к старой советско-латвийской границе, и командир отряда, выполняя задание, принял решение переправиться через реку Зилупе и изучить обстановку в Латвии.

Отряд был обнаружен местными жителями и в Вертуловском лесу (расположен на востоке современной Латвии, граничит с Псковской областью России и Витебской областью Беларуси), попал в организованную немцами засаду, но сумел с боями оторваться от преследователей и выйти в советский тыл. Из того рейда вернулось лишь 14 человек.

В течение 1942 года для активизации партизанского движения за линию фронта было отправлено шесть групп и четыре отряда общей численностью свыше 300 человек[525]. Отметим, что среди этих людей были не только разведчики-диверсанты, но и партийные функционеры. Задача последних – создать сеть подпольных обкомов и райкомов партии, а также проводить разъяснительную работу. Сама по себе эта идея была разумной. Именно так на территории других республик (в первую очередь Белоруссии и Центральной и Восточной Украины, а также самой России) удалось объединить разрозненные партизанские отряды и активизировать движение народных мстителей.

В июне – июле 1942 года Москвой была предпринята попытка переправить группу партийных функционеров вместе с партизанами – костяком будущих партизанских формирований – на территорию республики. Рейд Латвийского партизанского полка (численность более 200 бойцов и оперативная группа ЦК КП(б) Латвии) закончился неудачей. Выполнить задачу смогли только 20 партизан во главе с Вальдемаром Эзерниеком и Альфредом Рашкевицем. Эти две группы смогли не только достичь назначенных Москвой районов, но и к 1944 году превратиться в крупные партизанские отряды. Остальные участники рейда погибли, вернулись обратно в Ленинградскую партизанскую зону (в мае 1942 года Латвийский партизанский полк был переброшен в нее из-за линии фронта) или растворились где-то на территории Латвии[526].

Основная причина краха рейда – противник обнаружил колону партизан во время ее движения и предпринял все для ее уничтожения. И это ему удалось.

К концу лета 1942 года Москва была вынуждена признать, что так и не смогла достичь основной цели: создать единый руководящий центр и активизировать партизанское движение на территории Латвии. Деятельность немногочисленных «народных мстителей» верно охарактеризовал комиссар отряда северо-латвийских партизан Альфред Рашкевиц. В своем отчете он, в частности, написал:

«Что мы могли делать? Бороться с лживой пропагандой противника; организовывать людей, готовых поддерживать партизан; создавать агентуру; а главное – популяризовать партизанскую борьбу; не избегать, конечно, схваток с небольшими силами противника и уничтожать их, но уклоняться от боя с большими карательными экспедициями, которые могли бы нас уничтожить».

В сентябре 1942 года на территорию Латвии было заброшенно еще пять групп, но к ноябрю 1942 года они были нейтрализованы противником[527]. Фактически из 300 человек, отправленных за линию фронта в 1942 году, в живых остались не больше 30–40. Остальные погибли или были захвачены противником. Причем среди убитых были не только бойцы истребительных батальонов и военнослужащие Красной армии, но и опытные партийные и комсомольские работники! А ведь последние, как свидетельствует опыт Великой Отечественной войны, были хорошими агитаторами и организаторами.

Лишь в январе – феврале 1943 года удалось создать руководящий центр партизанского движения. Вот только дислоцировался он у восточной границы Латвии в Освейском районе Белоруссии на базе Латвийского специального партизанского отряда (численность свыше 100 человек). Руководство латышских партизан ощущало себя в относительной безопасности. Ведь указанный район входил в состав Освейско-Себежской партизанской зоны (около 15 тысяч партизан – 8 белорусских бригад и семь-восемь бригад калининских партизан). Вот только спокойствие было иллюзорным. В феврале – марте 1943 года противник предпринял попытку уничтожить партизанскую зону. В ее обороне активное участие принял и Латвийский специальный отряд. В какой-то момент боев он даже оказался отрезанным от основных сил партизан, но все обошлось[528].

В начале 1943 года в Москве был создан Латвийский штаб партизанского движения. Его возглавил полковник Артур Спрогис[529]. Осенью 1941 года он был специальным уполномоченным Государственного Комитета Обороны на Западном фронте по диверсионной работе. Среди тех, кого он отправлял за линию фронта, была Герой Советского Союза Зоя Космодемьянская. А сам Артур Спрогис начинал еще во время Гражданской войны в Испании, где находился в качестве военного советника и возглавлял подготовку специалистов-диверсантов для «герильерос» – мобильных групп, засылаемых за линию фронта. До 1943 года он руководил войсковой частью 9903, где готовили диверсантов[530].

Сложно сказать, повлияло ли на ситуацию назначение Артура Спрогиса, но к концу 1943 года партизанские отряды начали действовать во всех районах Латвии[531].

В начале 1944 года 4-м Отделом УНКГБ по Ленинградской области было принято решение создать в Латвии в районе Абрене оперативную базу № 4 (остальные три были созданы на территории Ленинградской области, и о них мы подробно рассказали ранее). 27 февраля 1944 года в район Лубанского леса у озера Лубана была десантирована с самолетов разведывательно-диверсионная группа «Первенцы» в составе 13 человек под руководством командира А. А. Кучинского и комиссара М. И. Хвиюзова.

В течение марта 1944 года были собраны и переданы в Ленинград разведывательные сведения о близлежащих немецких гарнизонах, передвижении воинских подразделений по шоссейным дорогам и на участке железной дороги Резекне – Псков. Позднее база пополнилась 7 группами общей численностью до ста человек. Перед руководителями базы были поставлены следующие задачи: проведение разведывательной работы, разгром штабов немецких воинских частей и комендатур, взятие «языков», выявление агентуры противника, предателей и пособников и их уничтожение. Основным районом дислокации стал район Абрене и Лубанского леса. Впоследствии численность базы выросла до 500 человек, включая партизан Латышской партизанской бригады.

Оперативной базой было выявлено: 2 штаба различных воинских соединений германской армии, 20 крупных воинских гарнизонов, 10 аэродромов и посадочных площадок, 24 склада боеприпасов, горючего, продовольствия, 11 фронтовых радиостанций и узлов связи. Оперативными работниками базы за период ее существования были завербованы около 70 агентов из числа местных жителей. Наряду с диверсионной деятельностью оперативная база постоянно проводила разведывательную работу, контролируя переброску немецких войск и техники по железной и шоссейным дорогам Псков – Остров – Гулбене – Мадона – Рига, Псков – Остров – Резекне – Двинск, Псков – Валга – Рига, Полоцк – Резекне – Двинск[532].

В апреле – мае 1944 года южнее озера Лубана была создана другая оперативная база – «Мстители», под командованием Баранкина[533].

Литва – подполье создано, но разгромлено

В связи с быстрым продвижением фронта и оккупацией Литвы немцами органам госбезопасности не удалось создать на территории республики партизанских формирований, как это происходило на Украине и Белоруссии. Поэтому подполье и партизанское движение пришлось организовывать путем засылки извне руководящих кадров. Для этого в июле – августе 1941 года было направлено около 80 организаторов (группами по 6–7 человек). По неполным данным, в 1941 году действовало около 14 партизанских отрядов и групп (около 600 бойцов). Однако вскоре большинство из них прекратило свое существование, а порядка 38 % подпольщиков погибло[534]. К июню 1942 года в республике были разгромлены почти все подпольные организации и многие партизанские отряды[535].

Несмотря на первые неудачи, подполье в республике возродилось. В конце 1942 года подпольные организации существовали во всех крупных городах республики[536].

В июне 1944 года «оперативными группами НКГБ Литовской ССР пущено под откос 4 эшелона, уничтожено 4 паровоза и 29 вагонов с живой силой и техникой противника»[537].

Эстония – когда предавало начальство

Формально бои с Вермахтом на территории Эстонии шли в течение пяти месяцев – с 7 июля по 3 декабря 1941 года. Хотя на самом деле большая часть территории была оккупирована еще летом и осенью 1941 года. В отличие от соседней Литвы и Латвии, у руководство этой республики были все возможности создать эффективно работающее подполье. Оно им воспользовалось. На территории республики начали действовать подпольная парторганизация и многочисленные партизанские отряды. С 23 июля 1941 года начал действовать Республиканский штаб партизанского движения. А в Таллине непродолжительное время функционировал центр подготовки партизанских отрядов[538]. Официальная советская история умалчивала роль Четвертого отдела республиканского НКВД в этом процессе. Можно предположить, основываясь на информации о происходившем в Орловской области РСФСР, что она была значительной. Поясним, что речь идет в первую очередь о предоставлении кадров для партизанских отрядов – бойцов истребительных батальонов, оружия и боеприпасов, а также об обучении будущих партизан.

Весь подготовительный процесс оказался бесполезным. Подполье было почти полностью ликвидировано противником благодаря всего лишь одному человеку – первому секретарю ЦК КП(б) Эстонии Карлу Сярэ, которому Москва поручила возглавить вооруженную борьбу против противника. А он в первый же день оккупации сам явился к немцам и сообщил все, что знал о подполье.

Имеет смысл более подробно рассказать об этом партийном функционере. Родился он в семье тартуского рабочего в 1903 году. Подростком (с 1917 года) участвовал в Тарту в создании молодежных организаций, считающихся предшественницами комсомола Эстонии. В 1921 уехал в Россию, учился на рабфаке, затем в Ленинградском университете, которого не окончил. С 1925 по 1927 год – на коммунистической работе в Китае, был там арестован и полгода провел в тюрьме. С 1927 года член компартии Эстонии; до июля 1928 года – секретарь Эстонской секции ЦК ВЛКСМ, потом на подпольной работе в Эстонии под вымышленной фамилией. В начале тридцатых годов прошлого века арестован и при обмене политзаключенными отправлен в СССР. Как представитель Исполкома Коминтерна с 1934 года по 1936 год находился в Дании, с 1936 года по 1937 год – в Великобритании, США и Канаде, с 1936 года по 1938 год – в Швеции.

В Эстонию прибыл весной 1940 года (в конце того же года для его избирателей была придумана легенда, будто в течение 1930-х Сярэ все время работал в эстонском подполье, а в 1938 году легализовал себя на основании закона об амнистии и после этого два года находился в ссылке). 12 сентября 1940 года вошел в бюро ЦК КПЭ (компартия Эстонии) и стал первым секретарем ЦК. Депутат Верховного Совета СССР (1941). В феврале 1941 года стал кандидатом в члены ЦК ВКП(б).

В июле – августе 1941 года председатель Республиканского комитета обороны. Последние сведения о нем получены в 1943 году из Копенгагена, где Карл Сярэ выступал свидетелем на одном судебном процессе (дело об убийстве одного из членов Оргбюро КПЭ по распоряжению Москвы; следствие по этому делу было начато датскими властями еще до оккупации Дании). А сам Карл Сярэ был убит датским коммунистом в 1943 году[539].

Фактически осенью – зимой 1941 года немцами была ликвидирована вся подпольная организация республики. Аналогичного по размаху (целая республика) «провала» в истории советского партизанского движения в годы Великой Отечественной войны не было. Добавим к этому, что в Эстонии было расстреляно или попало в концлагеря большинство партийных, комсомольских и советских активистов, даже тех, кто не входил в состав подпольной организации. Это тоже затруднило возможность организации партизанского движения на территории республики.

В Москве начали действовать традиционно – 30 августа 1942 года создали Эстонский штаб партизанского движения. Среди его руководителей был начальник эстонского отделения Четвертого управления НКВД СССР Борис Кумм[540].

Потребовался еще год, чтобы в Эстонии началось партизанское движение. Официальная советская история приписывает это исключительно деятельности Эстонского штаба партизанского движения[541]. Мы бы не стали утверждать столь категорично. Да, Лубянка и Кремль (партийное руководство) сыграли свою роль, но нельзя забывать и о местных факторах. Например, недовольство местных жителей действиями оккупантов (в частности, насильственной мобилизацией в армию и отправкой в Германию), а также стремительное наступление Красной армии. Можно назвать и другие факторы.

С момента создания Эстонского штаба партизанского движения до конца 1943 года в тыл противника было выведено 4 отряда (13 групп) и 15 отдельных групп – всего 28 групп (339 человек). Из них 19 групп должны были заниматься организацией партизанского движения, а оставшиеся 9 – разведывательно-диверсионной деятельностью[542].

Этот факт зафиксировал противник. Например, командир Абвергруппы-326 капитан Дамерау в своем донесении, составленном им в Тарту в декабре 1943 года, писал:

«Случаи заброски агентов-парашютистов в Эстонию значительно участились по сравнению с 1941–1942 годами. В их задачу входит разведка, саботаж на железных дорогах… политическое разложение населения и приобретение среди него агентуры. Известны случаи, когда группам выдавались полевые типографии для изготовления листовок. Донесения, как правило, передаются по радио. Выброска происходила группами по 4–6 человек»[543].

В 1943–1944 годах УНКВД-УНКГБ по Ленинградской области было подготовлено несколько оперативных групп для заброски в районы Печор, Тарту и Абрене (Пыталово). Правда, попытка с их помощью организовать зафронтовую работу на территории Эстонии закончилась трагически.

18 марта 1943 года были заброшены две группы. Первая, «Лесники», состояла из трех человек, десантировалась в уезде Виру-Маа, у деревни Тусно. Находившийся в ее составе эстонец Сай перешел на сторону немцев. Другой участник группы, Морозов, попал в плен, его дальнейшая судьба неизвестна. Только третьему участнику, В. Е. Соловьеву, удалось вернуться в наш тыл. Через месяц он был заброшен уже в Латвию, где пропал без вести. Вторая группа, «Валга», состояла из пяти человек и была выброшена вблизи города Ваша. После приземления на связь она не вышла, и судьба ее осталась неизвестной. В сентябре 1943 года было заброшено еще две группы. Бойцы первой были десантированы 6 сентября в окрестности деревни Мустая. Второй – 12 сентября вблизи деревня Патика. Обе группы после приземления на связь не вышли[544].

26 октября 1943 года в окрестностях города Тарту была десантировано разведываельно-диверсионная группа «Балтийцы» в составе командира П. А. Русакова, его заместителя А. А. Смогоржевского, радиста А. Г. Каттеля, бойцов – Н. Д. Семина и А. А. Саара. Последний сразу же после приземления отделился от группы и ушел на ближайший хутор, где попросил местных жителей сообщить немцам о приземлении советских парашютистов. На следующий день к врагу явился Каттель. Прибывший немецкий отряд, где в роли проводника выступал Саар, вышел к лагерю советских парашютистов и захватил всех троих. После чего доставили в тюрьму в Тарту.

Каттель был привлечен к радиоигре, которую начал противник. 4 ноября 1943 года он вышел на связь с Центром якобы от имени группы «Балтийцы» и сообщил, что командир погиб при приземлении, а остальные бойцы группы «с 1 ноября находятся на базе, обозначенной на карте». А дальше начинается самое интересное. Во-первых, в Центре не придали значения тому факту, что радист вышел на связь через неделю после приземления, а не на следующий день. Во-вторых, в радиограмме он сообщил, что командир: «умер сегодня, 27 октября, в 12 часов», хотя она была отправлена 4 ноября. В Центре все же через два дня во время очередного сеанса связи условной фразой спросили у него, а не работает ли он под контролем противника. На что он ответил положительно. В Центре этот сигнал проигнорировали, как и тот факт, что все радиограммы шли за подписью радиста, а не нового командира группы – Смогоржевского, который должен был ее возглавить после гибели Русакова. Не насторожило и то, что в одной из следующих радиограмм было сообщение о перестрелке с карателями, в ходе которой Семин якобы был ранен. Также не удивляло отсутствие результатов деятельности группы. Но при этом она регулярно просила прислать новых людей, боеприпасы и продовольствие.

18 января 1944 года руководство УНКГБ по Ленинградской области приняло решение десантировать на базу «Балтийца» еще две разведывательно-диверсионные группы – «Соколы» и «Морозова». При этом не были учтены имевшиеся признаки неблагополучия в группе Русакова, и заброска обеих групп осуществлялась по отработанной на территории России схеме: десантирование в определенном районе при опознавательных знаках с земли. Такую схему использовали лишь в случае, когда нужно было десантироваться в расположение крупного партизанского отряда.

В ночь с 25 на 26 февраля 1944 года первой десантировалось группа «Морозова». На месте ее приземления была организована засада. В ходе перестрелки три ее бойца, в т. ч. радистка С. С. Воскова, сотрудница Управлении, погибли. Радистам И. Е. Кондюкову и А. А. Головюку удалось вырваться из окружения. Были захвачены противником командир группы Н. В. Морозов, бойцы В. А. Баранов и С. А. Ермаков.

Через несколько часов десантировалась группа «Соколы». В течение четырех суток немцы позволили ей существовать, но после того, как двое эстонцев из ее состава – боец Роберг и радист Хансен – перешли на сторону противника, а радист Нигул куда-то исчез, оставшиеся 6 человек из группы были уничтожены.

Еще две разведывательно-диверсионные группы, «Энтузиасты» и «Подрывники», также были выявлены и ликвидированы противником. Важную роль в успешном завершении этой операции сыграл Нигул, который сначала отыскал их, а потом навел на них немцев[545].

Данный текст является ознакомительным фрагментом.