Глава 19 Причастность к чуду
Глава 19
Причастность к чуду
Мой телефон ожил и начал вибрировать, жужжать и голосить на все лады, извещая о звонках и сообщениях, поступивших за эти дни.
Спустя несколько секунд после того, как наш С-17 приземлился в Вирджиния-Бич, все включили телефоны, и раздалась настоящая какофония звуков. Я положил телефон рядом с собой, а он все дрожал и подпрыгивал.
Пока мы пересекали Атлантику, главной темой в теленовостях и интернете был наш рейд. Репортеры наводнили Вирджиния-Бич, пытаясь отыскать хоть какого-нибудь «котика» и взять у него интервью. Любой на Капитолийском холме и в Пентагоне, кто располагал хоть какой-то информацией, выкладывал ее на всеобщее обозрение.
Когда телефон немного успокоился, я начал просматривать поступившие СМС. Люди не имели понятия о моем участии в операции, но все, кто знал, где я служу, пытались связаться со мной. Были сообщения от родственников, друзей и даже знакомых по колледжу, с которыми я уже много лет не поддерживал контактов. Все сообщения были примерно одинаковыми:
«Привет, приятель, как дела? Я смотрю новости, и мне интересно, где ты».
Когда мы уезжали на операцию, она была настолько секретной, что мы даже сослуживцам на базе не говорили ни слова. А теперь у меня на телефоне почти сотня писем по электронной почте, пятьдесят голосовых сообщений и три десятка СМС, в которых все спрашивают, не был ли я случайно в Пакистане и не знаю ли подробностей. Семья тоже интересовалась, где я нахожусь и как себя чувствую.
Самолет едва успел остановиться, как открылась дверь и на пороге появился наш прежний командир эскадрона. Вскоре ему предстояло возглавить DEVGRU, но назначение было отложено до окончания операции, поэтому он не находился с нами в Афганистане. Это был один из лучших командиров, с которыми мне только доводилось служить. Все ребята любили и уважали его, потому что он всегда прикрывал нас.
Пока мы подбирали с пола рюкзаки, он обошел всех, пожал каждому руку и обнял. Ему хотелось встретить нас первым. Мы еще не успели толком отойти от снотворного, поэтому долговязая фигура и лысая голова командира воспринимались, как нечто сюрреалистическое. Его появление было первым признаком того, что нас будут встречать с куда большим размахом, чем предполагалось.
Когда мы вышли из самолета, шум работающих двигателей заглушил все остальные звуки, и говорить было невозможно. Снаружи было темно, особенно после ярко освещенного салона. Понадобилось несколько секунд, чтобы глаза привыкли к темноте, а потом я увидел две сотни своих сослуживцев, выстроившихся на поле, чтобы поприветствовать нас. Направляясь к белым автобусам, я видел только их силуэты. Идти было около пятидесяти метров, но за это время я пожал не менее сотни рук.
Мы всегда старались встречать у самолета тех, кто возвращался из командировок. Вдруг мне пришло в голову, что любой из тех, кто сейчас приветствовал нас, мог бы оказаться на нашем месте. Мы просто оказались в нужное время и в нужном месте. Я чувствовал, что мне по-настоящему повезло.
У меня было лишь несколько секунд, чтобы поздороваться и обменяться парой слов с ребятами. Уставшие и слегка ошарашенные, мы расселись по автобусам.
К счастью, там уже были приготовлены ящики с холодным пивом и пицца. Я поудобнее устроился на сиденье и положил под ноги рюкзак. Все время, пока я ел и пил, телефон лежал у меня на ноге, принимая новые сообщения. Я оглядел автобус. Все сидели, уткнувшись носами в свои телефоны. Прошло двадцать четыре часа с того момента, как президент Обама в своем обращении рассказал о нашей операции.
Только сейчас я начал осознавать, что произошло. О подобных миссиях я читал на Аляске, будучи еще ребенком. Эта операция войдет в историю. Правда, я постарался выгнать подобные мысли из головы. Я знал, что стоит только зазнаться и искренне поверить в свой героизм, и тебе конец.
Вернувшись на базу, я даже не стал заходить в здание. Все наше снаряжение и оружие собрали и заперли на складе. Не было необходимости ничего разгружать и распаковывать. Все были довольны, что нам предстоят несколько свободных дней. Я кинул рюкзак в машину и поехал домой. У меня не было желания продолжать празднование в барах. Хотелось побыть в тишине и отдохнуть. Хватило и встречи на аэродроме.
По пути мне бросилась в глаза светящаяся неоновая вывеска мексиканской закусочной «Taco Bell». Обычно я всегда заезжал куда-нибудь перекусить, возвращаясь из командировок, особенно в Германии. Это происходило несколько раз в год. Я подъехал и заказал две хрустящие лепешки тако, буррито с фасолью и бутылку «Пепси».
Молодой парнишка подал через окно мой заказ. Я заехал на стоянку, разложил на коленях салфетку, выдавил на лепешки немного жгучего соуса и впился в них зубами.
По радио передавали музыку в стиле «кантри». Жуя, я пытался осмыслить происходящие события. Всего несколько дней назад я сидел в солдатской столовой и пытался выбросить из головы все мысли об операции. Сейчас я опять ем на какой-то парковке по пути к дому и все так же пытаюсь выбросить эти мысли из головы.
Да, мне срочно требуется несколько дней отдыха.
В Баграме перед вылетом мы шутили, пытаясь предугадать, сколько отгулов нам дадут. Я знал, что весь остальной состав нашего эскадрона в это время находился на учениях в море. Командование арендовало круизный лайнер, который якобы захватили террористы. Учения были крупномасштабными и дорогими и вовсе не напоминали отдых на море. Нашим парням приходилось часами сидеть в холодной воде, а затем с большим трудом взбираться на борт судна.
Проглотив последний кусок буррито, я скомкал салфетку и бросил ее в урну, затем сделал большой глоток из стакана, завел машину и отправился домой. Прежде чем лечь спать, я распаковал вещи и принял душ.
Но сон так и не шел, поскольку в дороге я проспал девятнадцать часов. Телевизор был включен, и я начал переключать каналы. На каждом из них шла передача, так или иначе связанная с нашей операцией. В большинстве случаев муссировались догадки и слухи.
Так, например, один из репортеров утверждал, что перестрелка на вилле длилась сорок пять минут.
На другом канале говорилось, что нас встретили огнем еще на подходе к вилле.
На третьем я услышал, что бен Ладен был вооружен и пытался обороняться, прежде чем был убит.
И, разумеется, во всех красках описывалось, что в последние секунды жизни у бен Ладена было время посмотреть в глаза американцам, которые пришли за ним.
В этих репортажах наша операция выглядела как плохой боевик. Поначалу меня это даже развеселило.
Но потом на экране появились фотографии виллы. Еще неделю назад они были совершенно секретными, а сейчас их мог разглядывать каждый. Я видел останки нашего вертолета. Взрыв разрушил фюзеляж, но часть хвостовой балки осталась целой. Она переломилась и упала за забор виллы на улицу.
Агентству «Рейтер» удалось даже добыть фотографии тел погибших, в том числе братьев аль-Кувейти, одного из которых мы с Уиллом подстрелили в гостевом доме. Показали также фотографию того места, где лежал убитый бен Ладен. Можно было разглядеть засохшую кровь на ковре.
Мне было трудно все это переварить.
Фотографии вызывали у меня неприятные чувства. Они будили переживания, которые я изо всех сил старался загнать в самый дальний уголок сознания. Теперь у меня не было четкой грани между работой и домом. Я всегда мысленно разделял эти два понятия. Если я дома, значит, никаких мыслей о работе. А теперь телевидение разрушило этот барьер, и работа пришла ко мне на дом.
В ту ночь я спал очень плохо. Пришлось опять прибегнуть к снотворному, потому что иначе я вообще не смог бы уснуть.
В следующие два дня мне пришлось отбиваться от звонков родственников и друзей. Телефон звонил не переставая. Родственники спрашивали, участвовал ли я во всем этом. Родители были в курсе дела, что я уезжаю, но не знали куда.
Перед отъездом я позвонил им и сказал, что отправляюсь на тренировку и связаться с ними не смогу. Я всегда старался оградить их от любой информации о своей работе. Сестрам накануне отъезда я написал СМС о том, что люблю их обеих. Казалось бы, обычные слова, но, после того как на страну обрушилась информационная лавина, они сразу заподозрили, что я имею отношение к этому делу.
На следующий день после приезда домой я понес выбрасывать мусор и встретил соседку, живущую в доме напротив. Она крепко обняла меня. Ей было известно, где я служу, и она заметила, что меня не было дома несколько дней.
– Никогда толком не знаешь, с кем живешь по соседству, – сказал она, улыбнувшись, и пошла домой.
Моих коллег дома встречали по-разному. Один парень, едва переступив порог, первым делом получил задание поменять ребенку памперс.
– Представляешь, я только дверь открыл, а мне сразу суют младенца в руки, – рассказывал он мне. – Мы только что ликвидировали УБЛ, а мне даже не дают присесть и пивка попить.
Другой коллега все следующее утро после приезда вынужден был косить газон, который зарос за время его отсутствия. Пресса расписывала нас как героев, а для домашних мы были просто мужьями, которые шатаются неизвестно где.
* * *
Спустя два дня, когда мы наконец вернулись на работу, Джей созвал совещание в том же конференц-зале, где нам впервые было объявлено о предстоящей операции. Он заявил, что командование обеспокоено массовой утечкой информации.
– Никаких контактов с прессой, – сказал он. – Будем сидеть как можно тише.
Я был удивлен. Мы-то как раз на протяжении нескольких недель хранили все в тайне, а Вашингтон теперь болтает об операции на всех углах, да нам же еще и нотации читает. Возникло подозрение, что оглашение наших фамилий в прессе – это только вопрос времени. Мы убили главного террориста в мире, и меньше всего хотелось, чтобы наши имена связывали с этим событием. Нам было выгоднее оставаться в тени и продолжать заниматься своими делами.
– Ладно, закроем эту тему, – сказал Джей. – Вот ваше расписание не ближайшее время. Вам предоставлена неделя отдыха.
– Никогда в жизни не поверю, – отозвался Уолт.
На лицах многих собравшихся я заметил скептические усмешки.
– Когда начнутся протокольные процедуры? – поинтересовался я.
– Люди из ЦРУ приедут через пару дней, – ответил Джей. – Министр обороны тоже планирует навестить нас. Я сообщу, как только что-то прояснится. А пока отдыхайте.
На этот раз рассмеялся уже я.
– Ну, началось. Всем не терпится продемонстрировать свою причастность к чуду, – заметил Том, когда мы выходили с совещания.
Сама по себе миссия была не такой сложной и трудной, как ее последствия.
На протяжении нескольких недель и даже месяцев в средствах массовой информации появлялось все больше подробностей и все чаще упоминалось наше подразделение. Мы всерьез забеспокоились о собственной безопасности. Многие оснастили свои дома охранными системами.
Кое-кто пытался на совещаниях жаловаться Джею и Майку.
– Еще не хватало, чтобы в прессе опубликовали наши фамилии, – заметил я как-то раз в беседе с ними.
Телеканал «ABC News» показал нелепый репортаж, в котором рассказывалось, по каким признакам можно опознать «морского котика». Журналист Крис Куомо поведал публике, что бен Ладена застрелил белый человек в возрасте чуть старше тридцати лет, с бородой и длинными волосами. Затем он взял интервью у единственного из «котиков», кто согласился поговорить с ним, – основателя DEVGRU Ричарда Марсинко.
– У «морского котика» ноги, как у газели, полное отсутствие талии и широченный торс, – рассказал Марсинко. – А еще всем им присуща полная уверенность в том, что неудача им не грозит.
В числе других характерных признаков он назвал огрубевшие руки от постоянного обращения с оружием, множество шрамов на теле, полученных в ходе предыдущих операций, и огромное самомнение.
– Это индивидуалисты и эгоисты, которым волею судеб приходится работать вместе, – продолжал Марсинко. – Их учат полагаться на товарищей. Когда им скучно, они задирают друг друга, потому что без этого чувствуют себя не в своей тарелке.
Мы хохотали как сумасшедшие, слушая это интервью. Конечно, Марсинко стоял у истоков DEVGRU, но он уже так давно отошел от дел, что полностью потерял связь с реальностью. Я не знаю ни одного «котика», который подходил бы под это описание. Мы давно изжили в себе эгоистические наклонности. В войсках специального назначения нет ни одного солдата, моряка, летчика или морского пехотинца, которого можно было бы охарактеризовать подобным образом. У нас принята совершенно иная этика. Мы командные игроки и всегда стараемся помогать друг другу.
На одном из очередных совещаний Джей вдруг объявил:
– А теперь информация не для распространения. Об этом еще никто не знает. Завтра президент хочет встретиться с вами в Кентукки.
Конечно, все понимали, что рано или поздно это произойдет.
– Мы полетим в гражданской одежде, а на месте переоденемся в форму, – распорядился Джей.
После совещания мы разошлись, поскольку других дел в этот день не было. По пути к машине у меня зазвонил телефон. На экране я увидел СМС от своей сестры: «Я слышала, ты завтра встречаешься с президентом, так что не надевай шорты, а то все увидят, что у тебя ноги, как у газели».
Такая вот секретность.
На следующее утро мы отправились в полет на самом старом С-130 из всех, которые мне доводилось видеть. Самолет недавно покрасили, и его возраст трудно было определить, но внутри все выглядело на редкость обветшалым и дышало на ладан.
Поднимаясь по рампе, все крутили носом, поскольку привыкли летать на более новых С-130 или даже С-17.
– Да, мы явно не рок-звезды, – сказал Чарли, кое-как пристраивая свое огромное тело на откидном сиденье. – Думаю, что наши пятнадцать минут славы уже позади.
Однако все встало на свои места, когда кто-то разглядел табличку, висевшую у двери. Это был один из трех С-130, принимавших участие в операции «Коготь орла».
Оказалось, что командир экипажа отыскал где-то этот почти съеденный молью самолет и уговорил командование ВВС отремонтировать его и вернуть в строй. Было что-то символичное в том, что мы летим на встречу с президентом в Кентукки именно на нем. Самолет был историей, и не случайно ему было доверено совершить еще один исторический полет.
По пути из аэропорта мы заглянули в штаб 160-го специального авиаполка, где служил Тедди и его экипаж. После встречи с нами у президента было еще запланировано выступление перед многотысячной аудиторией 101-й авиационной дивизии.
Нас привели в большой конференц-зал и оставили ждать. У задней стены мы заметили столы, заставленные аппетитными сэндвичами, чипсами, пирожными и напитками.
– Я расту в собственных глазах, – сказал я. – Это намного лучше, чем та курятина, которой нас угощали в Баграме. Как вы думаете, с нас сдерут деньги за это?
На одном из столов был выставлен флаг в рамке, который был с нами во время операции. Нам предложили расписаться на обратной стороне, так как по плану его должны были подарить президенту.
– Зачем мне расписываться? – спросил я у Тома, который, как всегда, руководил мероприятиями в отсутствие Джея или Майка.
– Всем, кто участвовал, надо поставить свою подпись.
– Зачем? – не унимался я.
– Это подарок президенту, – устало ответил Том.
– И через сколько рук он пройдет, пока его повесят на стенку? – поитересовался я. – А еще надо учесть, что в Белый дом на экскурсии приходят посторонние люди.
К тому моменту единственным секретом, который еще не был разглашен, оставались наши фамилии.
Я подошел к остальным.
– Кто-нибудь будет подписывать? Выяснилось, что кое-кто уже расписался.
– Да напиши любое имя и успокойся, – посоветовал Чарли. – Я уже так и сделал.
После долгих проволочек нас наконец-то привели в помещение, где мы должны были встречаться с президентом. Служба охраны заставила всех пройти через металлоискатель. Когда дошла очередь до меня, прибор запищал. Причиной оказался складной нож. Мне пришлось сдать его, и он пополнил все увеличивающуюся кучу различных предметов на столе.
Всех усадили в кресла перед небольшим возвышением. Уолт сел рядом со мной.
– Лучше бы я на учения поехал, чем здесь торчать, – шепнул он.
Появился Обама в темном костюме и белой рубашке с голубым галстуком. Рядом с ним был вице-президент Байден в голубой рубашке с красным галстуком. Президент вышел на возвышение и произнес речь, длившуюся несколько минут. В знак признания наших заслуг он наградил нашу команду президентской грамотой. Это высшая награда, которой может удостоиться воинское подразделение.
Я не помню многого из того, о чем он говорил, но в общем-то это были банальные вещи:
«Вы лучшие люди Америки».
«Вы олицетворяете американские идеалы».
«Спасибо от имени всего американского народа».
«Вы хорошо поработали».
После его выступления мы сфотографировались на память. Байден при этом отпускал неуклюжие шуточки, которых никто так и не понял. Он напоминал сильно подвыпившего дядюшку на рождественской вечеринке. Прежде чем отправиться на встречу с двумя тысячами военнослужащих из 101-й дивизии, Обама пригласил нашу команду как-нибудь заехать к нему в резиденцию на пиво.
– В какую резиденцию? – спросил я.
– Не знаю, – ответил Уолт. – Наверное, в Белый дом.
– Это было бы круто. Я не откажусь. Уолт только усмехнулся в ответ.
Когда автобус уже вез нас в аэропорт, Обама выступал перед солдатами в ангаре авиабазы.
– Мы отрубили им голову, – сказал он, – и в конечном счете одержим победу… Наша стратегия эффективна, и ярким тому подтверждением является справедливая кара, которая настигла Усаму бен Ладена.
После этой поездки мы вернулись к нормальному ритму жизни. Все пошло по заведенному расписанию: несколько недель командировки и одна неделя дома. Мы снова очутились на подножке поезда, несущегося на всех парах.
Приглашения в Белый дом так никто и не прислал. Несколько месяцев спустя я напомнил об этом Уолту. Мы только что вернулись со стрельбища и направлялись в кают-компанию.
– Так что там с обещанным президентским пивом? – спросил я.
– Ты все еще в это веришь? – усмехнулся Уолт. – Я уверен, что ты тоже голосовал за перемены, придурок.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.