Глава 23 Опала. 1947-1952

Глава 23

Опала. 1947-1952

3 октября 1945 года Сталин, впервые с 1936 года, отправился отдохнуть на берег Черного моря. Измученный девятью годами непрерывной напряженной работы, постаревший, он ухаживал за лимонными деревьями и размышлял о том, как снова прибрать к рукам ближайших соратников. Каждое утро он просматривал обозрение иностранной прессы. А в той задавался вопрос: куда исчез вождь, высказывали домыслы относительно состояния его здоровья, утверждали, что у него был инфаркт, и скоро в Москве начнется борьба между преемниками. 11 октября лондонский корреспондент «Чикаго трибюн» проинформировал своих читателей о борьбе за власть между Жуковым и Молотовым. 23 октября американский корреспондент французского радио уверял, что в определенных кругах циркулируют слухи, что Сталин отказался от власти из-за болезни и что его заменит Жуков. В тот же день «Дейли мейл» предположила, что предстоит ожесточенная борьба между красными маршалами и что наилучшие шансы на успех у Жукова. 24 октября «Дейли экспресс» объявил: «Сталин решил уступить свое место Молотову». Отсутствие вождя на праздничном параде 7 ноября увеличило количество предположений и породило новые слухи, в которых его преемником назывались поочередно Молотов и Жуков. В декабре «Беслер нахрихтен» объявил о смерти вождя! Номер «Нью-Йорк таймс» от 1 декабря вышел под заголовком: «После возвращения Молотова из Лондона Политбюро отправило Сталина в отпуск на пять дней». В тот же день дочь Сталина Светлана написала отцу: «Я очень, очень рада, что ты здоров и хорошо отдыхаешь. А то москвичи, непривычные к твоему отсутствию, начали пускать слухи, что ты очень серьезно заболел, что к тебе такой-то и такой-то врачи поехали»[743].

Действительно, распространяемая иностранными изданиями «информация» являлась отголоском московских сплетен, собираемых западными журналистами где только можно. Они подпитывались смутным ощущением того, что за время Великой Отечественной войны Советский Союз изменился. Сталин, поглощенный руководством военными действиями и дипломатией, предоставил своим соратникам широкие полномочия в других сферах жизни. Его ближайшие сподвижники выкроили себе своего рода «удельные княжества», вернув страну к чему-то вроде «коллективного руководства», существовавшего в 1920-х годах[744]. Вознесенский руководил Госпланом, Берия – правоохранительными органами и госбезопасностью, Микоян – внешней торговлей, Маленков – партией, Молотов – связями с внешним миром. И вот теперь эти удельные князьки стали позволять себе проявлять инициативу. Так, во время празднования 28-й годовщины Октябрьской революции Молотов, не проконсультировавшись с вождем, объявил о скорой отмене цензуры для корреспонденций работающих в СССР иностранных журналистов. Следствием этого стала новая волна слухов.

Война в некотором смысле «олигархизировала» советскую элиту. Отсутствие политических чисток на протяжении семи лет, сама победа разжали тиски страха соратников Сталина, не поставив при этом под вопрос их преданность вождю. В этом контексте Жуков мог предстать как человек, желающий выкроить себе в качестве удельного княжества Красную армию. Разумеется, «удел» в 150 дивизий не мог не вызывать беспокойства Сталина, который, как и все большевики, опасался бонапартизма. Используя свое отсутствие в Москве, он готовил кампанию с целью отвоевать себе абсолютную власть. Жуков станет одной из жертв этой кампании, но не первой и не самой важной.

Молотов первым заплатил за свои проявления независимости. 1 декабря «Дейли геральд» объявила на первой странице: «Сегодня политическая власть в СССР перешла в руки Молотова». На следующий день Сталин позвонил Молотову и заявил, что тот совершил ошибку, позволив иностранным корреспондентам писать, что они захотят. 5 декабря он телеграфировал «четверке» (Маленков, Берия, Микоян, Молотов), требуя наказать Молотова или начальника отдела печати Наркомата иностранных дел. «Четверка» ответила в тот же день, что начальник отдела печати снят с должности. На следующий день Сталин отправил новую телеграмму, на этот раз только «тройке» (Маленков, Берия и Микоян), в которой резко упрекал их за наивность и снисходительность в отношении Молотова. Закончил он следующей фразой: «Я не могу больше считать такого товарища своим первым заместителем». «Тройка» ответила, что вызвала Молотова и он признался, «что допустил кучу ошибок, но считает несправедливым недоверие к нему, прослезился»[745]. После этого инцидента доверие вождя к Молотову было окончательно и навсегда подорвано.

Сталин вернулся в Москву 18 декабря 1945 года и немедленно запустил механизм «мягкой чистки» в высших эшелонах власти, растянувшейся на много месяцев. В отличие от происходившего в 1930-х годах, крупных процессов и расстрелов почти не было, зато было много унижений, снятий с должности, арестов близких, за которыми следовали униженные просьбы о пощаде и клятвы в верности. 29 декабря, на заседании политбюро, Берия был снят с поста наркома внутренних дел. Он стал вторым, кого наказал Сталин. На его место назначили Круглова, не входившего в бериевский клан. Начатое госбезопасностью «авиационное дело» привело к тому, что Маленков – третий в списке – лишился 4 мая 1946 года должности секретаря ЦК. В тот же день близкий к Берии Меркулов был снят с поста министра государственной безопасности и заменен Абакумовым[746], заклятым врагом Берии. В 1949 году Микоян и Молотов лишатся своих министерских постов. Их отставку Сталин сопровождал тщательно просчитанными унижениями. Так, Молотов, очень любивший свою жену, Полину Жемчужину, будет вынужден развестись с нею, а потом голосовать за ее исключение из партии и арест. Над детьми Микояна нависла угроза нового ареста[747]. Берии же, чтобы доказать свою верность, придется самому устроить чистку в своей родной Мингрелии.