Из книги Н. Н. Сухотина «Рейды, набеги, наезды, поиски конницы в Американской войне 1861–1863 гг.». Второе издание, С-Пб., 1887 г

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Из книги Н. Н. Сухотина «Рейды, набеги, наезды, поиски конницы в Американской войне 1861–1863 гг.». Второе издание, С-Пб., 1887 г

В 1875 году на соискание звания адъюнкт-профессора по военному искусству в академии Генерального штаба мною было представлено исследование о рейдах конницы во время Американской войны 1861–1865 гг.

Хотя в 1875 году уже истек 10-летний юбилей окончания войны и 14-летие ее начала, тем не менее европейская военная литература не представила никаких пособий по предмету, подлежащему исследованию. Случилось нечто странное: столь чуткая ко всему полезному и выгодному, эта литература как бы пренебрегла грандиозным военным опытом заатлантической войны вообще и в особенности ее опытом относительно конницы.

Не напрасно ли мы возимся в груде донесений, реляций, приказаний, сообщений, собранных в многотомном американском сборнике Rebellion-Record? Но была одна мысль, которая поддерживала нас в убеждении о небесполезности работы и в практическом отношении, и эта мысль заключалась в том, что исследуемый вид деятельности конницы сродствен нашей коннице, что американский рейд есть детище по времени и собрат по сути с многовековою работою казаков, с русскими «залетами», наездами, набегами, поисками Давыдова, Сеславина, Фигнера и других героев 1812 года.

Нам все становилась яснее причина пренебрежения американского боевого опыта конницы европейской военной литературой: он для нее действительно оказывался недоступным, и последние сто лет войн только подтверждали эту недоступность, а только что закончившийся тогда 10-летний период боевой работы ставшей во главе военного дела всюду победоносной германской армии даже и не намекал на возможность воспроизведения чего-либо подобного американскому рейду.

На публичной защите моего исследования высокоуважаемый Мафусаил русской военной науки кн. Голицын образно и доказательно формулировал и то, что опыт американской конницы есть плоть от плоти опыта нашей конницы и то, что американский рейд только нам и по плечу. Оставалось ожидать, как отнесется практика, как отнесется масса. Но тут случилось то, что превзошло все ожидания.

Благодаря отзывчивости руководящих сфер по всему полезному для нашей конницы, в следующем же 1867 году впервые на европейском континенте на грандиозных маневрах конницы в Варшавском военном округе был произведен опыт применения рейда, и отряд полковника Рубашевского в 600 коней, счастливо прорвавшись сквозь сторожевые посты и отряды, «пробежал» за 44 часа 160 верст и «залетел» далеко в тыл войск, прикрывавших линию Вислы и Варшавско-Брестскую дорогу. На том же маневре было произведено испытание нападения на мобилизующиеся части целою серией конных отрядов. Насколько маневр доставлял возможность, опыт был признан высоким руководителем его, генерал-инспектором нашей конницы, в высоком военном обществе, в нашей и европейской военной литературе весьма удавшимся.

Открылась война – и рейд был воспроизведен с первого дня ее лихим налетом отряда генерала Струкова к Барбошскому мосту. Затем последовала работа передового отряда генерала Гурко, подвиг лейб-драгун Бурого, работа отряда генерала Струкова по сдаче армии Весель-паши под Шипкою, этой целой серией рейдов уже боевым опытом закрепилась за русской конницей и способность, и охота вернуться к традиционному способу действий, обращающему этот род оружия в могущественное стратегическое орудие в руках главнокомандующего. С наступлением мира и за протекшее десятилетие мысль о рейде настолько популяризовалась, что упражнения в нем стали обычною частью всяких маневров, а подготовка к нему в форме пробегов больших расстояний и преодоления преград стала одним из излюбленных спортов в нашей коннице.

Конечно, не сама новость предмета исследования, тем менее достоинства самого исследования так быстро и успешно водворили рейд в нашей коннице: и традиции сохраняли в скрытом виде издавна существовавшую в нашей коннице любовь и уважение к этому роду боевой деятельности; и действительно заколдованный круг, в коем очутилась конница, под влиянием широко шагавшей техники военного дела ставшая родом оружия, о бытии или не бытии которого велась уже горячая полемика; и тот факт, что в течение 50–60 лет ее значение в войне приводилось почти к нулю; и то обидное для всякого уважающего себя военного положение быть в боях просто зрительницей гибели своих товарищей в пехоте; и тот грустный факт, что, наконец, она признавалась только полезным служебным органом, единственно еще способным только к отправлению разного рода служб – разведывательной, сторожевой, конвойной и т. п. Все это вместе, естественно, должно было создавать крайне благоприятные условия среди самой конницы для восприятия идеи, обещающей ей широкую работу и возвращающей ее в лоно боевых родов оружия. И рейд упал, таким образом, на подготовленную почву

Такой путь все более и более удаляет нас от насильственно пересаженного… на нашу почву немцами, и мы все более и более приближаемся к идеалу великого организатора наших вооруженных сил, так чутко понимавшего, что из опыта Запада подходит к нашим национальным свойствам и что нам несвойственно.

Так, на первом месте следует поставить весьма важную меру – это последовавшее увеличение нашей конницы; мероприятие, совершенно идущее вразрез с происходящим на Западе, где, как, например, в ныне задающей тон германской армии, при увеличении ее за последние 20 лет на 16 %, конница остается все в том же числе. Усиление состава полков и удержание конных дивизий, а не разброска конницы в виде дивизионной конницы. Обращение всей конницы в драгунскую по вооружению и подготовке ее, поистине, после увеличения ее, капитальнейшая реформа… Так, мы возвратились к Петровскому детищу, к заветам Румянцева и Потемкина, к нашему естественному образу казачьей конницы. Существующие наставления последнего времени… Коннице указана также подготовка к рейдам для погрома тыла и сообщений противника.

В рощах, лесах, в лощинах, за высотами, укрываясь, стоять или передвигаться коннице, зорко наблюдать за происходящим и выискивать себе добычу, а не наоборот – не пассивно ожидать благоприятных моментов для стройных атак-шоков или безнадежно отыскивать равнины, луга и поля для своих стройных эволюций тонкими и длинными линиями – вот к чему должна готовить себя наша конница. Наши коневые средства и наши средства населения в смысле комплектования позволяют из конницы иметь буквально конную армию, такую же совершенно оригинальную, только России свойственную силу, каковою у англичан является их флот, в Швейцарии – ее стрелки; не десятками тысяч коней может и должна считаться наша конница, а сотнями тысяч.

Необходимым дополнением в организации конных корпусов является организация команд разведчиков, которые должны составить принадлежность штабов и начальников отрядов. В этом отношении опыт американской войны дает ценные указания. Как известно, обе стороны широко пользовались скаутами – специалистами-разведчиками. Команды в известном числе скаутов составляли принадлежность начальников частей (начиная от командира полка и выше) и начальников отрядов. Пополнение этих команд производилось из числа охотников, из числа особенно проявивших дарование в этом трудном деле.

Наш опыт в прошлой войне опять указывает на то, что разведчик есть и должен быть органом начальника и что разведчиком не может быть всякий зауряд. И так всегда: разведки – дело и работа единиц и одиночных людей. В чем же тогда, спросят, заключается стратегическая деятельность конницы по разведыванию, чуть ли не единственная работа, еще предоставляемая коннице сводящими ее существование на нет. Да вся ее роль в этом деле сводится на то, чтобы силою проложить путь разведчикам, силою добыть пленных, силою захватить те пункты, где можно добыть сведения, иной раз, силою удостовериться в имеющихся уже сведениях. Заметим, однако, что есть и иные более целесообразные пути для добывания сведений (шпионы, иностранная печать с ее сонмом корреспондентов).

По опыту германо-французской войны и деятельности скаутов, скажем, что роль конницы, en masse, как рода оружия в целом, в этом отношении более чем условна, и потому напрасно иной раз разделяются сетования за недостачу конницею сведений: в этих случаях причину последнего нужно видеть либо в отсутствии подготовленных разведчиков, либо в неумении начальника организовать разведку, либо в дурной организации сбора сведений.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.