1. Атлантический океан
1. Атлантический океан
Роль английской армии в борьбе против нацизма оказалась намного меньше роли России. Так же невелик будет и вклад сухопутных сил США. После поражения 1940 г. основная стратегическая задача Великобритании, сверх ее значения символа, олицетворяющего упорное сопротивление Гитлеру, сводилась к роли морской базы – по сути дела, вся страна превратилась в гигантский авианосец, с которого взлетали устремлявшиеся на Континент бомбардировщики. Основная же борьба в 1940–1943 гг. выпала на долю Королевского флота: он охранял морские пути в колонии, обеспечивал снабжение островов, доставлял солдат к заморским полям сражений и пробивался с боеприпасами и провиантом в Россию. Морская мощь не в состоянии была нанести решающее поражение Германии, не сумела даже защитить восточную часть Британской империи от японцев. В этом и заключалась фундаментальная для обоих западных cоюзников проблема: морские державы не могли разгромить сильную сухопутную армию, это бремя ложилось в первую очередь на плечи России. Но если бы старания немцев перерезать морские коммуникации увенчались успехом, народ Черчилля умер бы с голоду: 23 млн тонн припасов – половина довоенного импорта – доставлялись ежегодно через Атлантический океан. В море эти корабли перехватывали вражеские рейдеры, под водой таились субмарины.
Оборонять этот поток транспорта было трудным и опасным делом. ВМФ Великобритании пострадал от разоружения в межвоенную эпоху не меньше, чем другие виды войск. На строительство большого корабля уходят годы, и даже на строительство небольшого конвойного суда – месяцы. Британские верфи дурно управлялись, трудились на них несгибаемые члены профсоюзов, которые начали всерьез работать лишь тогда, когда Советский Союз перешел на сторону союзников и коммунисты стали поддерживать борьбу против немцев. Строительство и ремонт судов в Британии затягивались намного дольше, чем в США, хотя и обходились существенно дешевле. За американской скоростью производства англичане никак не могли угнаться. Более всего в первые годы войны ВМФ недоставало конвойных судов.
Непросто было и сосредоточить превосходящие силы против крупных боевых кораблей врага: пусть этих кораблей было и немного, но каждый из них представлял собой грозную силу, а находились они в море на расстоянии сотен километров друг от друга. В первые годы войны немецкие рейдеры причиняли британскому флоту не меньше проблем, чем подводные лодки: конвоям приходилось делать большой крюк, обходя наиболее опасные зоны; нес потери и торговый флот Великобритании. В период с 1939 по 1943 г. немецкие вылазки не раз завершались драмой, приковывавшей внимание всего мира: так, карманный линкор Graf Spee потопил девять торговых кораблей, прежде чем столкнулся с тремя британскими крейсерами и вынужден был удирать по реке Ла-Плате навстречу своей гибели. Пятидесятишеститонный Bismarck успел уничтожить крейсер Hood, прежде чем довольно неуклюже организованная охота нескольких британских эскадр 17 мая 1941 г. увенчалась гибелью немецкого судна. Народ Черчилля вознегодовал, когда Scharnhorst и Gneisenau прорвались в Вильгельмсхафен из Бреста через Ла-Манш 21–22 февраля 1942 г., получив лишь незначительный ущерб от мин, а все попытки флота и ВВС перехватить эти линкоры оказались тщетными. Присутствие Tirpitz во фьордах Северной Норвегии сковывало прохождение арктических конвоев и вплоть до 1944 г. влияло на размещение кораблей Флота Метрополии[15]. А еще море бороздили многочисленные итальянские корабли, когда же в войну вступила Япония, Королевский флот понес немалые потери и от этого противника.
Большинство английских кораблей были старыми, неповоротливыми, на них не удавалось разместить тяжелое современное оборудование для управления огнем. Лучшей системой наведения в ту пору считалась стабилизированная по трем осям установка Hazemeyer – новинка голландского флота была принята на вооружение Королевским флотом в 1940 г. Однако эта система тоже оказалась хрупкой и ненадежной, собственная же британская версия поступила в массовое производство только в 1945 г., а до тех пор системы артиллерийского и зенитного огня оставались малоэффективными. Вплоть до 1943 г. в составе британского флота имелось больше авианосцев, чем у США, но и их не хватало: они требовались одновременно в разных местах, к тому же они не могли доставлять к месту назначения крупные эскадрильи. Пилоты морской авиации отличались отвагой, но особого успеха не добились ни в воздушных схватках, ни в операциях против морского флота, а ВВС, педантично выполнявшие поставленную перед ними задачу – бомбить города на Континенте, – отказывались отвлекать ресурсы для поддержки морских операций. Всю войну Королевский флот демонстрировал высочайший уровень смелости, верности долгу и профессионализма, но вплоть до 1943 г. ему приходилось выполнять слишком много задач недостаточным числом кораблей, подвергавшихся опасности воздушных налетов.
Полномасштабная военная кампания, развернутая по настоянию Черчилля в Северной Африке, вынудила флот проводить операции в Средиземном море с минимальным прикрытием с воздуха, притом что эскадрильи оси взлетали с аэродромов в Италии, на Сицилии, в Ливии, на Родосе, в Греции и на Крите. Матрос первого ранга Чарльз Хатчинсон описал воздушный налет на крейсер Carlisle в мае 1941 г.:
«Бомбардировщики пикировали на нас волна за волной. Они словно бы наметили наше судно, выделив его среди всех, и предприняли массированную атаку – и вертикальную, и с разных углов. Здоровенная бомба взорвалась в воде поблизости от нашей пушки. Тонны воды обрушились на нас, утащили прочь от пушки, разметали как солому. Я подумал, что нас смоет за борт. Одна мысль мелькнула в мозгу: “Господи, это конец”. Так протекла вечность, а потом мы кое-как пришли в себя, надули спасательные жилеты и сбросили обувь, готовясь покинуть судно. Однако нам тут же пришлось снова стрелять, потому что воздушный налет не закончился. Повсюду валялись большие осколки шрапнели. Над центральной палубой поднимался широкий столб дыма, второе орудие было уничтожено прямым попаданием – уже не орудие, а кусок спекшегося металла… Погиб почти весь орудийный расчет, парней задавила опрокинувшаяся пушка. Жуткое зрелище. Полтора года мы жили как одна семья, спали рядом, смеялись, ссорились, шутили, вместе сходили на берег, обсуждали личную жизнь… Бедняга Боб Силви так и остался лежать под пушкой. Я его видел, но вытащить его не мог»1.
Мальта, единственный морской плацдарм в центральном Средиземноморье, с которого удавалось перехватывать снабжение войск оси в Северной Африке, выдержала три года осады. Из-за постоянных воздушных налетов с соседней Сицилии остров порой «выходил из строя» и не мог служить приютом для подводных лодок и кораблей, но здесь до конца проявилась упорная воля Британии сопротивляться и не капитулировать. Гитлера раззадорило неудачное покушение на Мальту в 1941 г., и с тех пор он не жалел усилий и жертв, пытаясь все же овладеть островом. В период с июня 1940 г. до начала 1943 г. западные союзники были практически лишены торговых путей через Средиземноморье, однако Черчилль настаивал на заметном военном присутствии в регионе, и английский флот использовал любую возможность, чтобы потрепать врага, в особенности итальянцев. Эти сапфировые воды сделались местом самых ожесточенных сражений и могилой многих британских кораблей. Державам оси все труднее было сохранять морскую связь с Северной Африкой, но все же путь с юга Италии до Триполи недалек, и только к середине 1942 г. потери кораблей и недостаток топлива начали сказываться на положении армии Роммеля.
Основным полем морских сражений стал Атлантический океан, всегда славившийся свирепостью. Сигнальщик Ричард Батлер описывал обычный для этих широт шторм: «Ничего не видно за вращающейся водяной воронкой. Ветер воет, сотрясая надстройку. Мы словно по кипящей воде плывем, ветер срывает с волн пену, и она летит горизонтально, белая, дымящаяся, прямо в лицо и в глаза. Иногда удается разглядеть какой-нибудь из больших торговых кораблей: они перекатываются на высоких валах и то взметнутся к покрытому тучами небу, то рухнут»2. Эсминец Батлера Matchless пытался подойти к гражданскому судну, у которого волной была расколота верхняя палуба, расползалась щель шириной в четыре метра. Одного из матросов с эсминца смыло за борт. Капитан принял отважное и глупое решение – развернуться и попытаться обнаружить несчастного. Батлер думал: «Капитан свихнулся, он рискует жизнями двухсот человек ради придурка, не сообразившего вовремя уйти с верхней палубы». Через несколько минут бесполезные поиски прекратились. Позднее выяснилось, что погибший был товарищем Батлера, ел с ним за одним столом: «Я был огорчен и потрясен, глубоко сожалел о своих эгоистических помыслах… “Снежка” все любили и посмеивались, такой он был обжора. Больше мы не услышим, как он жизнерадостно осведомляется за обедом: ‘Какая-нибудь фигня осталась?”»
На корветах, этих рабочих лошадках конвоя, условия существования были намного хуже – «чистый и беспощадный ад»3, по словам служившего там моряка. «Даже доставить горячую еду из камбуза на боковую надстройку – тяжелейшая проблема. Столовая палуба, как правило, вся завалена, а уж как мы уставали, физически и морально. Но мы были молоды и крепки, в каком-то смысле мы гордились своими испытаниями и переносили их легко. Никому и в голову не приходило спросить, сильно ли все это помогает победе над Гитлером. Достаточно проснуться утром живыми и уповать, что в порту нас ждет жратва и возможность проветриться».
И не приходилось забывать о существовании врага. Немецкие линкоры контролировали основные маршруты и наносили некоторый ущерб конвоям, но гораздо б?льшую угрозу представляли собой подводные лодки и самолеты оси. Они были укомплектованы опытными и храбрыми бойцами. В самом начале прославились подводные лодки, потопившие в Скапа-Флоу старое боевое судно Royal Oak и распугавшие беззащитные торговые суда. Черчилль еще в должности первого лорда Адмиралтейства подсчитал, что в 1939 г. импорт в метрополию упал на 30 % именно из-за необходимости снаряжать конвои. Торговые суда неделями дожидались, пока соберется очередной конвой. Через океан они продвигались мучительно медленно, по прибытии их дополнительно задерживали британские докеры, работавшие неторопливо, подчас умышленно саботировавшие погрузку и разгрузку. Многие корабли, в мирное время перевозившие товары, теперь были мобилизованы, и на них кружным путем, чтобы избежать скоплений вражеских самолетов и субмарин, переправляли войска, технику и оружие. Так, весь груз, предназначавшийся Египту, совершал путешествие вокруг мыса Доброй надежды. Путешествие до Суэцкого пролива вместо прежних 5000 км растянулось на 23 000 км, а до Бомбея суда преодолевали уже не 10 000 км, как в предвоенное время, а 19 000 км.
Вплоть до 1943 г. Королевскому флоту заметно недоставало конвойных судов и эффективных технологий для охоты на подводные лодки. Англичане потопили 12 подводных лодок в 1940 г., с сентября того же года по март 1941 г. – всего три: разведка и грамотное распределение маршрутов сыграли в борьбе против адмирала Дёница куда большую роль, чем специализированный конвой. Командование флота долго не желало видеть, какой опасности подвергаются торговые суда на подходе к Африке: в 1941–1942 гг. хватило всего лишь двух подводных лодок дальнего действия (тип IX), чтобы нанести торговому флоту существенный ущерб. Этому способствовал и строго соблюдаемый субмаринами режим радиомолчания, а также недостаток ресурсов для обороны у англичан, в особенности их угнетало отсутствие поддержки с воздуха. Береговой команде ВВС не хватало самолетов, экипажи гидросамолетов дальнего радиуса Sunderland не отличались ни навигационными навыками, ни умением бросать глубинные бомбы, и это в совокупности с техническими проблемами означало, что в 1941 г. на один самолет приходилось в среднем не более двух боевых вылетов в месяц. Также и многие эсминцы Королевского флота вплоть до 1942 г. были заняты охраной береговой линии Великобритании.
Потери союзного флота в целом за войну распределяются следующим образом: 6,1 % от вражеских кораблей, 6,5 % от мин, 13,4 % от воздушных налетов, и более 70 % от подводных лодок. Первые серьезные потери англичане понесли осенью 1940 г., когда медленно продвигавшийся на восток атлантический конвой SC7 лишился 21 корабля из 30, а более проворный HX79 – двенадцати из 49 судов. С этого момента темп подводной войны неуклонно возрастает: за 1941 г. британский флот потерял суда общим водоизмещением 3,6 млн тонн, почти две трети (2,1 млн тонн) этого ущерба Королевскому ВМФ нанесли субмарины. Черчилль всерьез обеспокоился, и его послевоенное заявление, что подводные лодки вызывали у него б?льшую тревогу, чем любые другие угрозы, существенно повлияло на историографов этих событий. Опасения премьер-министра вполне понятны, ведь вплоть до мая 1943 г. он каждую неделю получал отчет о потерях, свидетельствовавший о продолжающемся истощении транспортного потенциала Великобритании.
Но и подводный флот Дёница был не так уж силен. Довоенный план развития Германии предусматривал достижение максимального состава флота лишь к 1944 г. В cудостроении полностью сосредоточились на больших кораблях: из металла, пошедшего на Bismarck, можно было склепать сотню подводных лодок. Накануне войны адмирал Эрих Редер, главнокомандующий морскими силами Германии, писал: «Мы не готовы играть существенную роль в войне против британского коммерческого флота». До июня 1940 г. Дёниц не помышлял о крупномасштабных действиях в Атлантическом океане, поскольку не располагал ресурсами для этого: основу его подводного флота составляли небольшие лодки ближнего радиуса действия (тип VII), которые предназначались для действий с баз, расположенных на территории Германии. Даже когда стратегическая ситуация радикально изменилась, после того как Гитлер захватил атлантические порты Норвегии и Франции, немецкие судостроители продолжали выпускать подлодки типа VII. Из-за недостатка стали и квалифицированных рабочих, позднее также из-за бомбардировок производительность немецких верфей отставала от английских. С технической точки зрения немецкие подводные лодки оставались примитивными. Инновации – к примеру, внедрявшаяся в 1944–1945 гг. система РДП (для подачи воздуха при перископном положении) – не успевали проверять на надежность, а революционная подводная лодка типа XXI впервые заступила на боевое дежурство 30 апреля 1945 г.
Одним словом, флоту Дёница недоставало и численности, и качества, и радиуса действия. Подобно тому как люфтваффе в 1940–1941 гг. пыталось отправить Британию в нокаут, не располагая для этого ресурсами, так и подводный флот никак не справился бы с задачей перерубить атлантические коммуникации союзников. Чтобы превратить свой подводный флот в оружие победы, Германии следовало строить намного больше субмарин. Согласно подсчетам самого Дёница, для решительной победы нужно было ежемесячно топить английские суда общим водоизмещением 600 000 тонн, а для этого ему требовалось 300 подводных лодок, чтобы треть этого количества постоянно держать в регионах боевых операций. Однако в боевых операциях в августе 1940 г. участвовало всего 13 субмарин, к январю 1941 г. их число сократилось до восьми, а в следующем месяце увеличилось до 21. Этот маленький отряд натворил немало бед: с июня 1940 г. по март 1941 г. на дно отправились британские суда общим водоизмещением 2 млн тонн. Но за это время были построены всего 72 новые подводные лодки, намного меньше заказанного Дёницем количества. Максимальной эффективности (измеряемой тоннажем затопленных судов на субмарину) они достигли в октябре 1940 г., а с тех пор, несмотря на то что в море выходило все большее число подводных лодок, их достижения в пересчете на лодку снижались.
В ходе войны союзный флот набирался опыта и профессионализма, а качественный состав и решимость экипажей германских подводных лодок шли на убыль. Один за другим асы Дёница погибали или попадали в плен, а на смену им приходили моряки не столь крупного калибра. Пусковые торпедные аппараты были почти так же плохи, как американские в 1942–1943 гг. Руководство операциями нарушалось из-за частой смены стратегии и импульсивных вмешательств Гитлера. Немецкая морская разведка хромала, знания о стратегии, тактике и технологии противника были недостаточными.
Статистика говорит сама за себя: 99 % кораблей, отплывших во время войны от берегов США, благополучно прибыли в Англию. Даже в тяжелые дни апреля 1941 г. из 307 торговых судов, собиравшихся в конвои, было потоплено только 16, также погибло 11 кораблей, шедших без эскорта. В июне того же года 383 корабля пересекли Атлантику; немецкие подводные лодки атаковали только один конвой и потопили шесть кораблей и еще 22 торговых корабля, шедших в одиночку. В 1942 г., в самый напряженный период войны с подлодками, в северной части Атлантического океана погибло 609 кораблей общим водоизмещением 6 млн тонн. Однако производственная мощь американских верфей была так велика, что за тот же период союзники спустили на воду суда общим тоннажем 7,1 млн, увеличив размеры своего флота до 30 млн тонн.
Но, как это свойственно людям, основные проблемы союзники причиняли себе сами. Историки могут подтвердить, что в 1942 г. ущерб от подводных лодок достиг пика, и с того момента они начали проигрывать войну против конвоев, но Черчилль и Рузвельт видели ту же картину иначе: постоянно нарастающие потери, которые, если не положить им конец, всерьез скажутся на усилиях добиться победы. В 1942 г. импорт в Англию сократился на 5 млн тонн, возник дефицит продуктов и топлива (запасы топлива сократились на 15 %, и государство вынуждено было расстаться с частью своих стратегических резервов, правда, изрядных). Основной причиной этого затруднения был, однако, не Дёниц: 200 кораблей сняли с атлантических маршрутов, чтобы наладить арктический конвой в Россию. Однако независимо от причины сокращение поставок обеспокоило народ, который и без того видел, как его войско теснят на многих театрах войны и не только на земле, но и в воде, и в воздухе.
Даже когда США снабдили Великобританию несколькими самолетами B-24 Liberator максимально дальнего радиуса перелета, то есть идеально подходящими для поддержки атлантических конвоев, английские ВВС нашли большинству из них другое применение. Сэр Артур Харрис, возглавлявший с 1942 по 1945 г. подразделение бомбардировщиков, свирепо возражал против любых попыток отвлечь тяжелые самолеты от боевых задач и направить их на сопровождение конвоев. «Вечно приходится бороться с флотом, иначе он утащит у нас все, – ворчал Харрис, ненавидевший собственных моряков почти так же сильно, как немцев. – Половину времени я трачу на то, чтобы избавить бомбардировщики от посторонних заданий, и при этом армия и флот вечно принижают заслуги ВВС»4. «Слепое пятно» Атлантики, та часть океана, куда не долетали самолеты с наземных авиабаз, оставалась средоточием деятельности подводных лодок вплоть до конца 1943 г.
В среднем в неделю по североатлантическому маршруту проходил один конвой, редко два5. Многие добирались без потерь, потому что немцы не успевали их обнаружить. Данные радиоперехвата Ultra и Huff-Duff (радаров военных кораблей) зачастую помогали изменить курс конвоя и увести его подальше от мест скопления вражеских подлодок. Согласно одному статистическому подсчету, только за вторую половину 1941 г. Ultra спасла от уничтожения союзные суда общим водоизмещением от 1,5 до 2 млн тонн. В течение нескольких месяцев 1941 г. американские военные корабли сопровождали конвои к востоку от Исландии, но после Пёрл-Харбора эти корабли ушли в Тихий океан, а им на смену явились канадские корветы, Королевский же флот встречал конвои на подступах к Ла-Маншу. С 1941 по 1943 г., в основной период Битвы за Атлантику, Адмиралтейство обеспечивало 50 % судов сопровождения, Канадский флот – 46 %, и малую лепту вносили американцы.
Но, хотя действия немцев, особенно в 1941–1942 гг., не отличались продуманностью, все же торговый флот союзников болезненно ощущал последствия этой войны. Экипажи набирались из разных народов империи. Быть может, кто-то из молодых англичан предпочел службу в торговом флоте мобилизации в армию, но едва ли это можно назвать безопасным выбором: некоторым морякам приходилось и дважды, и трижды покидать тонущее судно. Майкл Пейдж описывает подобную катастрофу в ночи, посреди Атлантического океана:
«Только что мы дежурили на палубе или в машинном зале или крепко спали на койках, а в следующую минуту бились с плотной воющей тьмой, которая обрушивала на нас валы ледяной пены, мы скользили и падали на мокрой железной палубе, которая, накренившись, все быстрее погружалась в прожорливый океан. “Что случилось? Что случилось?” – твердил кто-то срывающимся, плачущим голосом, полным испуганного удивления. В каком-то исступлении, повинуясь инстинкту, мы боролись с тугими неподатливыми веревками и неуклюжей тяжестью шлюпки. Ухитрились спустить шлюпку, посыпались в нее – кто-то спрыгнул удачно, кто-то мимо, не рассчитав расстояние. “Отвали!” – рявкнул чей-то голос: лодка была переполнена, и этот крик подхватило несколько голосов, но тут же эхом отозвались крики, вопли у нас над головой: “Нет, подождите, подождите!” Что-то темное пробивалось сквозь тьму, с громким всплеском раздвигая волны, вынырнуло у самого борта, ухватилось за планшир. Через шлюпку перекатилась волна, вымочив нас до нитки, мы задыхались и отплевывались, от холода едва не останавливалось сердце. Кто-то поспешил отдать фалинь. Все ли успели сесть в лодку, бог весть: нас тут же отнесло от корабля»6.
Те, кому повезло выжить в кораблекрушении, сталкивались с тяжелейшими испытаниями многодневного плавания в хрупкой шлюпке. 21 августа 1940 г. немецкий вспомогательный крейсер Widder потопил британский угольный транспорт Anglo-Saxon в 1500 км к западу от Канарских островов. Большинство моряков были расстреляны в воде из пулеметов, ускользнула лишь крошечная шлюпка, и в ней семеро моряков во главе со старшим помощником Денни. На рассвете они осмотрели припасы и убедились, что у них есть при себе немного воды и галет и несколько консервных банок. Некоторых успели задеть немецкие пули: у радиста Пилчера от стопы осталась лишь кровавая каша; Пенни, немолодой артиллерист, пытался забинтовать раны в бедре и запястье.
Первые несколько дней они довольно бодро плыли на запад, но к 26 августу их измучила жажда, кожа горела, у Пилчера началась гангрена ноги, он все время извинялся перед товарищами за вонь. Денни записал в бортовой журнал: «С Божьей помощью и британской решительностью надеемся достичь берега»7. Но ситуация стремительно ухудшалась. 27-го умер Пилчер. Денни сломался. Пенни, ослабевший от ран, свалился за борт во время ночной вахты. Двое невзлюбивших друг друга матросов подрались. На тринадцатый день пути оторвалось рулевое весло. Для Денни это оказалось последней соломинкой. Отдав одному из товарищей перстень-печатку с просьбой передать его матери, старший помощник вместе с механиком бросились в море.
Вечером 9 сентября судовой повар по имени Морган вдруг поднялся и сказал: «Пройдусь в бар, выпью», – и шагнул за борт. В шлюпке осталось только двое молодых матросов. Один из них, двадцатилетний Уилберт Уиддиком, внес в журнал лаконичную запись: «Повар рехнулся, погиб». В один из следующих дней двое уцелевших тоже спрыгнули за борт, но, поспорив какое-то время, передумали и забрались обратно в лодку. Вскоре тропический ливень спас их от жажды, они питались плавучими водорослями и облепившими водоросли крабами. Пережив несколько штормов и множество ссор, 27 октября они завидели вдали берег. Двое спасенных добрались до Багамских островов, преодолев без малого 4000 км.
После долгих месяцев лечения Уиддиком в феврале 1941 г. был отправлен домой пассажиром на грузовом лайнере Siamese Prince и погиб, когда в это судно угодила торпеда подводной лодки. Выжил только девятнадцатилетний Роберт Тэпскотт, отслужил в Канадской армии, а после войны выступал свидетелем на процессе против капитана Widder, которого судили за расстрел моряков, пытавшихся спастись с Anglo-Saxon, и за аналогичные преступления и приговорили к семи годам тюремного заключения. Ужасы, выпавшие на долю Тэпскотта и его товарищей, повторялись в пору войны на море сотни раз, и нередко не оставалось ни одного выжившего, кто мог бы поведать свою трагическую историю.
Моряки торгового флота, как и все остальные участники вооруженного конфликта, проявляли себя по-разному. Их набирали из множества наций, и дисциплина здесь все же была не столь суровой, как в ВМФ, а потому «гражданские» частенько забывали о соблюдении маршрута, правилах подачи сигналов и связи с конвоем. Бывало и так, что экипаж, запаниковав, бросал корабль, который вполне мог оставаться на плаву. Но сохранилось и немало примеров героической отваги; один из них – судьба дизельного торгового лайнера Otari водоизмещением 10 350 тонн. 13 декабря 1940 г. на пути из Австралии в Англию, всего в 750 км от гавани, это судно было подбито торпедой, и в кормовой трюм хлынула вода. В кильватере теперь плыли мороженые овечьи туши и ящики с маслом. Гребные валы протекали, переборка машинного зала грозила обрушиться. Но капитан Райс счел возможным спасти судно: одни в океане, укрытые благодетельным туманом от повторных атак врага, Райс и его матросы удерживали Otari на плаву, медленно подвигаясь вперед и непрерывно откачивая помпами воду. Наконец судно добралось до устья Клайда, однако уже настал вечер, и защитный бон был закрыт. Лишь на рассвете 17 декабря Райс ввел наконец свое почти ушедшее под воду судно в гавань, и шаланды сняли с корабля большую часть его драгоценного груза. Благодаря такому упорству и отваге Великобритания удерживала «дорогу жизни» через Атлантический океан.
В 1941 г. Великобритания построила новые суда общим тоннажем 1,2 млн, научившись к тому времени максимально экономно использовать морской транспорт. Корабли сопровождения постепенно оснащались улучшенными радарами и гидролокаторами, что позволило им потопить несколько подводных лодок. Уже можно было утверждать, что блокада Великобритании не удалась. К концу лета того года англичане свободно считывали переговоры немецких подлодок. Часть флота Дёница была переведена в Средиземное море или на север Норвегии в связи с началом операции Barbarossa, и к зиме 1941 г. Гитлер простился с надеждой уморить Англию голодом: в войну вступили Соединенные Штаты, и их огромный потенциал наличного флота и нового судостроительства радикально изменил ход войны. Правда, в месяцы после Пёрл-Харбора подводные лодки вновь одержали несколько заметных побед, главным образом потому, что американский флот не спешил с введением четких процедур составления конвоя и обязательного сопровождения. Потери немецкого военного флота еще не были столь велики, чтобы размыть его качественный состав, и Добровольческий корпус Дёница, как они себя с гордостью именовали, оставался элитой флота. Командир подводной лодки Эрик Топп писал: «Служа на подводной лодке, живя на ней, приходится осваивать и оттачивать способность взаимодействовать с другими членами экипажа, ведь от этого может в буквальном смысле зависеть ваша жизнь. Покидая гавань, закрывая люк, и ты сам, и твой экипаж прощаетесь с пестрым миром, с солнцем и звездами, ветром и волнами, даже с запахом моря. Вы находитесь в постоянном напряжении, запертые в стальной трубе, в маленьком, ограниченном, тесном пространстве, в постоянной скученности, скуке, ваш образ жизни никак нельзя назвать здоровым – затхлый воздух, отсутствует привычная смена дня и ночи, недостает физических упражнений»8. Но и на поддержку бодрого духа своих подчиненных капитан усилий не жалел. Однажды, через несколько часов после выхода из порта, капитан заметил, что его штурман непривычно угрюм. Выяснилось, что тот оставил на берегу миртовый венок, немецкий символ брака, который штурман считал своим боевым талисманом, и теперь он опасался, что из этого похода U-552 вернуться не суждено. Топп приказал изменить курс и вернулся в Берген за венком.
Многие офицеры Дёница были фанатично преданы идеям нацизма. Средний возраст командиров подводных лодок составлял 23 года, их подчиненные были на пару лет моложе – совершенный продукт педагогической системы Геббельса. Командир U-181 Вольфганг Лут регулярно читал своему экипажу проповеди о расовом вопросе и политике Германии в отношении иных народов, о фюрере и национал-социалистическом движении9. Сама мысль проводить подобные заседания внутри душной стальной коробки в 30 м ниже поверхности Атлантического океана кажется сюрреалистической, и не всех членов экипажа радовал решительный запрет Лута размещать постеры рядом с портретом фюрера и слушать упадочнический англо-американский джаз. «Нравится не нравится – это необсуждаемо, – заявил он своим офицерам. – Вам это нравиться не должно, и точка. Немец не может любить это, как не может он любить еврейку. В этой тяжелой битве каждый должен научиться бескомпромиссной ненависти к врагу». На другой лодке в 1944 г. опытный капитан велел офицерам убрать с переборки портрет Гитлера: «Идолопоклонство неуместно»10. Его отстранили от должности, обвинили в подрыве боевого духа экипажа, арестовали и казнили.
В мае – июне 1942 г. в восточных территориальных водах США затонуло множество судов, общим тоннажем миллион: подводные лодки часто выпускали торпеды по кораблям, чьи силуэты вырисовывались в свете береговых огней. Всего за год на дно отправилось кораблей общим водоизмещением 6 млн тонн. Дорого заплатил американский торговый флот за отказ своего ВМФ присоединиться к созданной канадцами сети конвоев и учесть британский опыт. Немецкие подводные лодки собирались в волчьи стаи по десять-двенадцать штук и нападали на группы сопровождения конвоев. Коды постоянно менялись, и союзникам не всегда удавалось расшифровать немецкие переговоры, а тем самым и конвои не получали вовремя предупреждение и не успевали свернуть с пути рыщущих подлодок. Но постепенно союзники учились этой игре: совершенствовались технологии войны с подводными лодками, морские радары стали работать точнее благодаря многорезонаторному магнетрону, группа сопровождения вела голосовые переговоры с помощью системы TBS (Talk Between Ships), а главное – накапливался опыт.
Чтобы выследить и потопить подводную лодку, требовалось четкое взаимодействие двух-трех боевых кораблей: одиночке почти никогда не удавалось метать глубинные бомбы с достаточной точностью, чтобы смертельно поразить свою мишень. Немцам становилось все затруднительнее курсировать поблизости от американских или английских берегов, в радиусе действия воздушных патрулей. Хорошую скорость подводные лодки развивали только на поверхности, а на глубине с трудом поспевали за конвоем. Самолеты прикрытия вынуждали лодки опускаться на глубину, и это оказалось более эффективной мерой борьбы с ними, чем атаки на бетонные доки Бреста и Лорьяна – там английские ВВС потратили много не окупившихся результатами усилий. В 1942 г. Битва за Атлантику сосредотачивалась в основном в тысячемильной полосе посреди океана, вне радиуса действия большинства самолетов, взлетавших с наземных баз. Здесь Дёниц сконцентрировал свои силы, и те несколько дней, что конвои пересекали тысячемильную зону, представляли для них наибольшую опасность.
SC104, типичный конвой из 36 торговых судов, построенных в шесть колонн, отплыл на восток в октябре 1942 г. на скорости семь узлов (примерно 12 км/ч в сухопутных единицах). В сопровождении шли два миноносца – Fame и Viscount – и четыре корвета – Acanthus, Eglantine, Montbretia и Potentilla. Впервые ощущение надвигающейся угрозы возникло через четыре дня после того, как конвой покинул гавань Ньюфаундленда. 12 октября в 16:24 Huff-Duff зарегистрировал радиопередачу с подводной лодки по правому борту. Вскоре обнаружилась и вторая подлодка. С наступлением ночи (море было неспокойное) корабли сопровождения заняли места впереди и по бокам от шедших в центре торговых судов. Морякам приходилось нелегко, особенно на борту корветов, которых захлестывало волной. Насквозь промокшие матросы с трудом стояли ночную вахту, боясь хоть на миг забыться и зная, что и после этой четырехчасовой пытки их не ждет ни горячая вода, ни сухая одежда: в помещения для экипажа тоже проникала вода. Механики и кочегары машинного зала находились в тепле, но имели гораздо меньше шансов спастись в случае, если судно будет торпедировано: из них погибало по статистике 42 %, в то время как из палубных матросов и офицеров – 25 %. Напряжение, неудобство, страх сопутствовали атлантическим конвоям с самого начала, еще до нападения врага.
В ту ночь, 12 октября, над морем шел снег, видимость для конвоя SC104 была в пределах 7 км в промежутках между метелями. Незадолго до полуночи в 7 км за кормой была обнаружена подводная лодка. Fame развернулся и, ориентируясь на данные радара, пошел в атаку. Прежде чем он вышел на позицию, с которой мог обстрелять противника, сильное волнение вывело радар из строя и эсминец «ослеп». После 30 минут бесплодных поисков с помощью биноклей и гидролокаторов Fame вернулся на свое место в строю. Затем Eglantine предпринял столь же неудачные поиски подводной лодки по правому борту. В 05:08 на кораблях сопровождения услышали сильный взрыв. Они выпустили осветительные ракеты, однако из-за сильных волн, которые практически вывели из строя и радар, и гидролокаторы, ничего не смогли рассмотреть. Через час командир судов сопровождения выяснил, что уже три корабля затоплено – беззвучно, незаметно для остальных. И велел одному из корветов вернуться на поиски уцелевших моряков.
В дневные часы 13 октября конвой пробивался через гороподобные валы. Время от времени поблизости всплывали подводные лодки и тут же погружались, прежде чем их удавалось атаковать. Ночью было торпедировано еще два торговых судна. В 20:43 Viscount заметил лодку на поверхности, всего в 800 м. Брызги ослепили пушкарей; едва эсминец зашел для атаки, подводная лодка нырнула, и с мостика только и увидели в 30 м быстро уходившую под воду боевую рубку. Ночью эсминцы многократно пытались соприкоснуться с противником, но безуспешно. Командующий, по его собственным словам, «был близок к отчаянию»11. На рассвете он обнаружил, что ночной шторм разметал по океану большую часть кораблей; девять из них удалось обнаружить, но шесть затонули, а впереди оставалась вторая половина пути.
14 октября борьба продолжалась, поблизости от конвоя кружили уже четыре подводные лодки. С наступлением темноты, к облегчению капитанов, видимость ухудшилась, что затрудняло действия подводных лодок. Конвой вновь изменил курс, пытаясь смахнуть с хвоста преследователей. В следующую ночь радары кораблей сопровождения сработали шесть раз подряд. Так, в 23:31 Viscount обнаружил подводную лодку в 6200 м. Эсминец погнался за ней на скорости 26 узлов; подводная лодка пыталась ускользнуть, но совершила катастрофически неудачный маневр, подставившись прямо под нос преследователя. Viscount наскочил на подлодку в 6 м за ее боевой рубкой и перекатился через корпус противника. Под шквальным огнем британца подлодка пыталась вывернуться, но получила заряд глубинной бомбы в упор. В 23:47 U-619 затонула вниз кормой. Но успех обошелся недешево: разбитому при наскоке на подлодку эсминцу пришлось немедленно возвращаться в Ливерпуль, куда он и прибыл благополучно через двое суток и где несколько месяцев потом простоял на ремонте в доке.
С восходом солнца 16 октября появился и долгожданный Liberator: самолет дальнего радиуса полета первым встретил конвой. Это означало, что SC104 миновал слепое пятно посреди Атлантики, где он оставался без прикрытия с воздуха. Сотня спасенных в прежние ночи моряков перешла с забитых людьми палуб норвежского судна сопровождения Potentilla на одно из торговых судов. Утро прошло спокойно, но в 14:07 гидролокатор Fame обнаружил подлодку в 2000 м. Миноносец пошел на таран и спустя пять минут забросал субмарину глубинными бомбами. Дальнейшие действия этой драмы разыгрались в гуще конвоя; торговые суда, расходясь двумя колоннами, огибали место боя. На поверхности вспучился огромный пузырь. Незабываемое зрелище: выскочила наверх подлодка, вода каскадом струилась с ее бортов, и шквал огня приветствовал ее с борта эсминца. Fame мчался бок о бок с вражеской подлодкой, оцарапал об нее днище и спустил баркас, в то время как немецкие моряки начали прыгать за борт. Отважный английский офицер забрался в боевую рубку, схватил стопку документов и успел выскочить за секунду до того, как U-253 затонула.
Но Fame, как и Viscount, пострадал при столкновении, и капитану пришлось пожалеть о решении таранить подлодку: экипаж провозился несколько часов, заделывая пробоины в корпусе кусками дерева и аварийным пластырем, но в итоге, включив помпы и с трудом поспевая откачивать воду из машинного отделения, Fame вслед за Viscount отправился в Ливерпуль, а оттуда – в ремонтный док. Оставалось 28 торговых судов и при них четыре медлительных корвета. В 21:40 в ночь на 17 октября на Potentilla заметили еще одну подлодку. Суда сближались на полной скорости, но в последний момент капитан Potentilla успел отвернуть: столкновение на скорости 32 узла оказалось бы роковым для его небольшого корабля. Корвет обстрелял субмарину из четырехдюймового орудия, станковых пулеметов и «эрликонов» (зенитных пушек), но лодка ускользнула почти невредимой. То был последний серьезный бой на пути SC104: несколько ложных тревог 17 октября прозвучало, но никаких инцидентов в сгустившем тумане не произошло. Два дня спустя торговые корабли вошли в Мерси и услышали приятную весть: Liberator потопил неподалеку от пути их следования еще одну подводную лодку.
Такие приключения на пути через Атлантический океан – любого из них в мирную пору с лихвой хватило бы на всю жизнь – и морякам торгового флота, и эскорту приходилось переживать вновь и вновь. До конца октября конвой SC107 потеряет пятнадцать судов, а SC125 – тринадцать в семидневной битве, не уничтожив в отместку ни единой подлодки. Всего в 1942 г. подлодки затопили 1160 торговых судов союзников. Как раз в тот момент, когда ход войны решительно переломился не в пользу оси, Англия начала испытывать наибольшие проблемы с импортом. Зимой 1942 г. «волчьи стаи» Дёница достигли пика своих сил: более ста субмарин рыскало в океане. Северо-Африканская кампания, в особенности проведенная в ноябре операция Torch, вынудила Королевский флот направить значительную часть кораблей в Средиземное море.
Канадским корветам, которым пришлось в основном выполнять функции эскортных судов в западной части Атлантического океана, недоставало оборудования и опыта, чтобы противостоять этим «волчьим стаям»: до 80 % потерь в Атлантике в период с июля по сентябрь приходилось на конвои, сопровождаемые канадцами. Рапорты и отчеты сообщали о крайней нехватке опытных капитанов, получивших соответствующую подготовку, умеющих пользоваться гидролокатором. Канадский флот рос так быстро (в три раза быстрее, чем ВМФ Великобритании и США), что небольшое ядро профессиональных моряков никак не могло обслуживать его военные нужды. Инспектор, проверявший состояние одного из боевых кораблей Канадского флота по прибытии в Англию, пришел к выводу: «Низкий уровень эффективности наблюдается в целом на всех корветах с канадским экипажем»12. Историк же замечает: «Эти проблемы приводили к слабости действий против подводных лодок»13. А в начале 1943 г. канадцы были на несколько месяцев освобождены от атлантической вахты – британский флот смог их подменить.
В марте 1943 г. в Блетчли-парке вновь произошел перебой в расшифровке радиопереговоров подводных лодок, и в результате за два месяца половина атлантических конвоев подверглась нападению: каждый пятый торговый корабль был пущен ко дну. Но этой трагической кульминацией и завершилась, по сути дела, Битва за Атлантику. Весной западные союзники смогли отрядить в Атлантический океан достаточные силы для подавления подводных лодок. Конвойные суда, оснащенные десятисантиметровыми радарами, взаимодействовали с самолетами дальнего радиуса действия, которые были вооружены усовершенствованными глубинными бомбами, и с малыми авианосцами. Подоспела и расшифровка кодов Дёница, и в борьбе с подводными лодками наступил долгожданный перелом. Адмирал сэр Макс Хортон, назначенный в ноябре 1942 г. командующим Западными подходами, сам в Первую мировую войну служил на подводной лодке, и талант этого опытного моряка, управлявшего Атлантической кампанией из штаб-квартиры в Ливерпуле, существенно приблизил победу.
За май 1943 г. было потоплено 47 подводных лодок, а всего за год – без малого сто. Только на счету самолетов количество уничтоженных подлодок возросло с пяти за период с октября 1941 г. по март 1942 г. до 15 в апреле – сентябре 1942 г. и до 38 в период с октября 1942 г. по март 1943 г. Под конец Дёниц терял по лодке в день: за один месяц его флот сократился на 20 %. Адмирал вынужден был свернуть операции в Атлантике. Потери торгового флота заметно уменьшились, в последнем квартале 1943 г. только 6 % морских грузов не достигало Англии. Переход через Атлантический океан на любом этапе войны оставался тяжелым и опасным испытанием, но теперь вплоть до окончательной победы на океане господствовали англичане и американцы: им едва ли могли противостоять значительно уменьшившиеся числом подводные лодки с экипажами, чей опыт и боевой дух тоже стремительно шли на убыль.
Но и торговый флот Великобритании был потрепан настолько, что это отразилось на послевоенной экономике страны. Из общего тоннажа 14 млн тонн, спущенного на воду в 1943 г., львиную долю составляли американские суда. Но пока что существенно было одно: Германия проиграла войну против атлантических конвоев. В последние семь месяцев 1943 г. общий тоннаж потопленных союзных судов упал до 200 000 тонн, и всего четверть этих трофеев приходилась на долю подводных лодок. И хотя недостача кораблей всегда ощущалась при решении стратегических задач, существенным интересам союзников действия противника на море с тех пор не угрожали. До войны общий импорт в Англию составлял 68 млн тонн. В 1943 г. цифры импорта резко упали – до 24,48 млн тонн, но в 1944 г. вновь поднялись до 56,9 млн тонн.
Вот, пожалуй, самая наглядная статистика Битвы за Атлантику: с 1939 по 1943 г. нападению подверглись лишь 8 % медленных и 4 % быстроходных конвоев. Многое говорилось о недостатке у союзников ресурсов для равной борьбы против подводных лодок в первые военные годы. Это верно, однако у немцев проблемы с ресурсами были куда серьезнее. Гитлер ничего не смыслил в морском деле. В начале войны он распылил рабочую силу и запасы стали, пытаясь производить одновременно слишком много разных видов оружия и техники. Стратегическую пользу от крупномасштабной войны на атлантических маршрутах он распознал лишь к июню 1940 г., после падения Франции. Строительство подводных лодок было объявлено приоритетом только в 1942–1943 гг., когда союзники быстро укрепляли свой флот и в целом исход войны был уже предрешен. Перерезать атлантическую Линию жизни у Германии так и не хватило сил, хотя в пору тяжких потерь английского флота могло показаться, будто такая угроза существует.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.