Болгария
Болгария
Мой первый выезд за рубеж был почти что «нелегальным». В 1963 году нас с женой включили в список туристов, выезжающих на отдых в Болгарию, но с условием: никто не должен знать, кто я такой, где работаю, чем занимаюсь.
Для многих советских граждан поездки в социалистические страны в 1960-1970-х годах уже стали весьма привычным делом – были бы деньги. Решили и мы с Екатериной Викторовной отдохнуть на Золотых Песках. Страна, в которую мы собирались, была дружественная, близкая по славянскому духу, но все же…
Перед выездом меня попросили зайти в соответствующие органы для инструктивной беседы, которая была серьезной и достаточно долгой. Ее содержание мне не вспомнить, но главный смысл был примерно следующий: группе туристов предстоит побывать в городе Казанлык, где расположен оружейный завод, выпускающий автоматы Калашникова… Так вот, при любых встречах и там, и в Болгарии вообще, я не должен вступать в разговоры об этом ни со своими спутниками, ни тем более – с иностранцами. Я для них должен быть Ивановым, Петровым или Сидоровым. Но только никак не Калашниковым!..
Находясь в Болгарии, я постоянно себя контролировал: кто я такой? – Иванов…
Понятно, что оказавшись в Казанлыке, я особенно четко соблюдал эти пожелания и, вспоминая о заводе, только вздыхал: вот бы хоть одним глазком глянуть…
По особому вниманию к себе я чувствовал, что в нашей туристической группе, конечно же, есть люди, которые не воспринимают меня как рядового путешественника и о чем-то догадываются… Но я говорил себе: не обращай внимания, Иванов! Это тебе, Петров, только кажется… Не можешь, что ли, несколько дней побыть Сидоровым?
Но однажды я обо всем этом забыл… И стал сам собой: конструктором-оружейником… Это случилось во время одной из экскурсий, когда по крутой лестнице с каменными ступенями мы поднялись на знаменитый горный перевал Шипка.
Собираясь в Болгарию, я кое-что прочитал о русско-турецкой войне 1877–1878 годов, в том числе о кампании на Балканах, о той помощи, которую Россия оказала тогда Болгарии, много веков страдавшей от османского ига. Именно в этих местах русские офицеры и солдаты под командованием славных генералов Скобелева, Гурко, Драгомирова плечом к плечу с болгарскими добровольцами, с патриотами, только мечтавшими тогда о регулярной армии, насмерть стояли против превосходивших их по численности, имевших больше пушек отрядов Сулеймана-паши и других турецких военачальников.
Я знал, что в той войне погибло около 200 тысяч наших соотечественников, и мне вдруг вспоминалась знаменитая картина художника Верещагина «На Шипке все спокойно». Еще не убранные после боя трупы солдат в снегу, околевшие лошади, замерзающий часовой… – вот цена того «спокойствия»…
Мы молча стояли около величественного памятника Свободы, как вдруг за своей спиной я услышал негромкое бормотание, которое все усиливалось, становилось и внятнее, и ритмичнее… Стихи?..
Обернувшись, я увидел чуть поодаль от нашей группы одиноко стоящего старого крестьянина. На нем были баранья шапка, несмотря на жару, безрукавка на простой холщовой рубахе, грубые кожаные постолы. В руках – длинная палка, очень похожая на пастушью. Словно не замечая ничего вокруг, этот человек смотрел на памятник и все говорил, говорил… Вид у него был совершенно отрешенный, глаза блестели – он как будто молился.
Я хотел выждать момент и подойти к нему с переводчицей, но наша группа уже начала спускаться. Сопровождавшая нас молодая болгарка лишь коротко пояснила: «Это стихи нашего поэта Ивана Вазова, он жил как раз в то время, когда русские нас освободили. Стих называется «Здравствуйте, братушки!».
Ближе к подножию горы мы остановились перед сказочно красивым храмом, похожим на терем с розовато-белыми стенами и золотыми куполами. Вид у него был таким родным, таким благостным! Притихшие, мы вошли внутрь… На стенах храма увидели темные лики русских и болгарских святых на старинных иконах и большие мемориальные доски с именами погибших. Там же висели списки с именами жертвователей на строительство храма. Везде были и русские фамилии, и болгарские…
Внимательно мы слушали объяснения гида: болгарский креститель святой Борис… святой Владимир – креститель русских. Совместный славянский пантеон. Создавался при содействии комитета граждан обеих стран, в него входили жена генерала Скобелева, первый губернатор Болгарии генерал Игнатьев. Церковь носит имя Рождества Христова, наверное, потому, что самые жестокие бои и самые тяжелые жертвы здесь были в рождественские да крещенские зимние дни… Строительство закончили в 1901 году, а в 1944-м здесь была установлена еще одна памятная доска: с именами советских солдат, погибших при освобождении Болгарии от немцев.
Находясь в Болгарии рядом с памятниками, сооруженными в честь русских воинов, погибших в боях за свободу чужой страны, я задумался над тем, как же Россия должна им быть благодарна за ратный подвиг. Ведь они в Болгарии прославляли не себя, они прославляли страну, пославшую своих солдат умирать на чужбину. Здесь, в Болгарии, оборвалась не только их жизнь, но и связь с Родиной, с потомками. Кто знает, может быть, и мои предки покоятся тут: ведь родители родом из казацкой станицы, а казаки всегда были основой российского войска… Может, и погибшие во время Второй мировой войны мои братья, друзья, односельчане лежат здесь в братских могилах…
Никак не мог я в таких святых для русского человека местах считать себя ни Ивановым, ни Петровым, ни Сидоровым. Потому что именно я, Михаил Калашников, создавал надежное оружие для наших солдат. Чтобы ни при каких обстоятельствах не оставались они в чужой земле. Чтобы возвращались живые домой, в Россию, к матерям, женам и детям. А главное – чтобы таких обстоятельств никогда не возникало…
И опять мне вспомнилась картина Верещагина «На Шипке все спокойно». И опять как будто услышал набирающий силу голос старого крестьянина, с просветленным лицом читавшего наизусть стихи… Что же в них, подумал, такого, что заставило его забыть обо всем вокруг?
Дома в Ижевске я почти первым делом разыскал в библиотеке двухтомник Ивана Вазова, нашел стихи.
– Мама, мама!.. Вон взгляни!
– Что там? – Ружья, сабли вижу
русские! – Да, то они.
Встретить их пойдем поближе!
Это их послал нам Бог,
чтобы нам помочь, сынок.
Мальчик, позабыв игрушки,
побежал встречать солдат.
Словно солнцу рад:
– Здравствуйте, братушки!.
Едет генерал-орел,
а за ним вслед эскадроны.
Пахарь с пашни подошел,
их встречает, изумленный:
кажется, что это сон…
Налетели – топот, звон,
словно вихрь потряс верхушки.
Пахарь шапку снял, глядит,
с поля им кричит:
– Здравствуйте, братушки!..
Побывать в другой стране, познакомиться с жизнью ее народа, с традициями и культурой всегда интересно. Поездка в 1963 году в социалистическую Болгарию стала для нас большим событием, большим подарком. Но рассказывать кому-либо об этом все-таки нам не рекомендовали. Даже наши дети догадались о том, что мы выезжали за пределы СССР лишь по привезенным нами болгарским сувенирам.
Вот такая была история: и чуть смешная, и грустная…
Еще одна история, связанная с Болгарией, произошла в 1966 году в мой строго «невыездной» период жизни. Зная, что мой автомат выпускают в Болгарии, я хотел попросить, чтобы меня направили в деловую командировку на завод в Казанлык. Все-таки не покидало меня желание своими глазами увидеть производство моих изделий за рубежом…
Начать разговор об этой командировке я решил сразу с Дмитрием Федоровичем Устиновым, который был в то время секретарем ЦК КПСС, курирующим оборонную промышленность.
Относился ко мне Устинов хорошо. Работать при нем было и легко, и приятно. Он был из тех руководителей, кто, схватывая все на лету, решения принимал не всегда быстрые, но зато твердые и никогда их потом уже не менял. На него можно было положиться: не подведет, не бросит на полпути, не покинет в трудную минуту… Когда он приезжал в Ижевск, искать встречи с ним не надо было: тут же находился сам. Уезжая, непременно напоминал: будешь в Москве – не забывай!
Хорошим расположением Устинова ко мне часто пользовались областные и городские власти.
Однажды, втроем пришли на прием к Устинову: я, секретарь Обкома и директор завода. Меня подтолкнули вперед. Стоило мне показаться в дверях, как Дмитрий Федорович встал из-за стола и, раскинув руки, пошел навстречу: «Дядя Миша приехал!..»
Я был на десяток лет его моложе, но какое это имело значение при той братской уважительной интонации, с которой он это говорил. Крепко обнял меня, и, не разнимая рук, покружил по кабинету. При таком приеме казалось, что ему переместить меня через государственную границу с Болгарией – пара пустяков.
Я еще не успел договорить о том, что мне надо бы посмотреть на оружейном заводе в Болгарии, как Дмитрий Федорович разом помрачнел и нахмурился. Потом негромко сказал: «Товарищ майор!»
Я был, как всегда, в штатском, но мне вдруг захотелось подняться с кресла и стать навытяжку: такой у Устинова появился тон.
Тут надо знать еще один нюанс: это было как раз то самое время, когда после газетной издевки американцев над тем, что «русский сержант» вооружил весь «Варшавский блок», меня стали стремительно повышать в звании. Можно сказать, утром узнаю, что я старший лейтенант, а к вечеру – уже капитан.
Ясно, что Дмитрий Федорович лично следил за моим «продвижением по службе»: теперь вот от него, от первого, узнал, что я, оказывается, уже стал майором…
Но положение дел это не меняло.
По спине у меня пробежал холодок, когда Устинов очень выразительно произнес: «Вы мне этого не говорили. Я от вас этого не слышал. У вас – все?»
Через четверть века все-таки осуществилась моя мечта – дважды я побывал в Болгарии с деловым визитом – в 1993 и 1995 годах. К тому времени у меня уже имелся достаточный опыт заграничных поездок.
В Болгарию я приезжал по приглашению руководства завода «Арсенал», выпускающего «родственников» моих автоматов и пулеметов. Несмотря на официальный повод моих визитов, встречи и приемы были очень радушными, праздничными.
Я ходил по «арсенальским» цехам почти как по родному заводу: совершенно свободно общался с инженерами и техниками, с рабочими. Они с полуслова понимали меня, а я – их. Разговаривали мы при помощи с детства знакомых общих славянских слов и понятных нам всем общих оружейных терминов.
При посещениях заводского тира обязательно устраивались стрельбы. Когда болгарские хозяева в первый раз попросили меня пострелять, я вдруг вспомнил и рассказал им про свою поездку в их страну в 1963 году. И пошутил, громко обратившись к себе самому: «Не подкачай, Иванов! Не промахнись, Петров! Стреляй, Сидоров!»
Стреляю я, слава Богу, как бывалый солдат. И сам остался доволен, что оправдал надежды, и болгары тоже: автомат хорош по кучности боя.
В Болгарии мне было приятно встретить знакомого тульского конструктора-оружейника Н. И. Коровякова, жившего в те годы в Софии. В Туле его работы широкого признания не нашли, скорее всего, его там «не поняли», а в Болгарии удостоили звания академика. Весомый факт признания его творческих заслуг. И я сердечно пожелал Николаю Ивановичу дальнейших успехов.
Одна из моих поездок совпала с празднованием Дня Освобождения Болгарии от турецких завоевателей, и мне тогда удалось снова побывать на Шипке.
Поднявшись с моими болгарскими «опекунами» на перевал, я увидел выстроенные войска и большое количество пришедшего на праздник народа. Вскоре в окружении министров прибыл премьер Виденов, и торжественное открытие праздника началось. Сначала были речи и возложение цветов к памятнику, а затем – большая панихида по погибшим воинам в уже знакомом мне храме Рождества Христова.
На следующий день мы поехали в деревню, где было организовано большое костюмированное представление в честь праздника Освобождения. Этот большой народный праздник болгар меня по-человечески тронул. Нахлынули воспоминания и я, словно мальчишка, который не перестал верить добрым сказкам, стал вглядываться в лица старых крестьян: нет ли среди них того доброго человека, который тридцать лет тому назад читал стихи на перевале?..
Когда я через несколько лет услышал о том, что новое руководство Болгарии собирается поднять вопрос о вступлении страны в блок НАТО, долго не мог успокоиться. Неужели нашим странам теперь идти по разным дорогам? И это после стольких жертв со стороны России?..
Вспомнил и еще раз перечитал полюбившийся мне стих болгарского классика Ивана Вазова, написанный им в 1878 году:
Шипка, Шипка! Слышен гром:
Гурко перешел Балканы!
Шумно, празднично кругом –
и нарядны, и румяны
к храбрым девушки спешат –
и в цветах ряды солдат,
ружья, сабли, пушки…
Словно братьев дорогих
все встречают их:
– Здравствуйте, братушки!
Ну и храбрый же народ!
Сколько сил в нем молодецких:
вот один казак ведет
целый полк солдат турецких! –
А народ, смеясь, глядит:
жалкий у злодеев вид,
тащатся, как побирушки!
Русских храбрецов-солдат
все благодарят:
– Здравствуйте, братушки!
И вот теперь Болгария – в блоке НАТО. Та самая Болгария, в земле которой покоятся сотни тысяч русских воинов, отдавших жизнь за свободу этой страны. Русских воинов!..
Мне трудно это понять.
А «на Шипке все спокойно»?.. Какой же ценой?..
Данный текст является ознакомительным фрагментом.