Захват разведшколы
Захват разведшколы
С 1963 по 1967 годы автор учился на 1-ом факультете (военная контрразведка) Высшей школы КГБ при СМ СССР. Это были интересные годы дерзновенной юности и учебы в престижном и интересном вузе. Нас, молодых тогда, позвала на эту незнакомую дорогу, если честно сказать, чекистская романтика, которая стала постепенно развеиваться по мере врастания в практику серьезных дел.
Начальником факультета у нас был генерал-лейтенант Железников Николай Иванович — легендарная личность. Познакомиться и впервые поговорить с ним мне позволила элементарная случайность. Как-то, будучи помощником дежурного по Школе, я оказался в комнате один, дежурный преподаватель отлучился. И в это время раздался телефонный звонок. Я поднял трубку и представился, как положено, по уставу. Трубка мне ответила такой скороговоркой, что я не разобрал фамилии. Потом она спросила:
— Где генерал Железников? Никак не могу дозвониться в кабинет, будьте любезны, поищите его и передайте, чтобы он мне позвонил.
— Извините, пожалуйста, кому?
— Рокоссовскому…
Волосы мои зашевелились и подняли пилотку. Я даже присел от неожиданности.
— Есть, товарищ Маршал Советского Союза! — пролепетал я перепуганным, а потому несколько надтреснутым голосом.
В это время появился дежурный. Я передал ему содержание звонка.
— Он вас просил, вот и выполняйте просьбу маршала.
Сначала пришлось наведаться в кабинет начальника факультета, располагавшем на втором этаже — закрыт, потом пробежал по группам курсов — нет. Пришлось возвращаться в дежурку — снова позвонил в кабинет — молчок. И тогда майор мне и говорит:
— Ты сходи еще раз к нему в кабинет и постучи в дверь морзянкой — три коротких и один после небольшой паузы. И тут же рукой продемонстрировал стук.
Вняв совету, я отправился вновь на второй этаж. Знакомая дверь. Теперь я уже, вооруженный советом, несколько раз «музыкально» отбил дробь. Послышались шаги, и дверь отворилась. Качнулась седая прядь с желтизной волос на голове.
— А, свои, — улыбнулся генерал. — Что случилось?
— Товарищ генерал, звонил Маршал Советского Союза Рокоссовский, просил связаться с ним.
— Знаю, знаю, напоминает, наверное, о своем дне рождения…Буду…
Сквозь открытую дверь я увидел за приставным столиком седого человека с кипой одинаковых книг, одну из которых он подписывал.
«Наверное, какой-то писатель, — подумал я, — принес плоды своего творчества».
На этом мы и распрощались…
Потом было много встреч и бесед с ним. Железников часто выступал перед слушателями. Его глуховатый, возможно из-за курева, голос приятно было слышать и слушать, по двум причинам: во-первых, он никогда не повышался в децибелах, а во-вторых он рассказывал интересные вещи — эпизоды из своей боевой контрразведывательной практики.
Помнится, мы — желторотые первокурсники — задавали какие-то наивные вопросы, заставляя его серьезно на них отвечать. Он рассказывал о деятельности разведывательно-диверссионной группе «Братушки» в Болгарии, о тяжелых боях под Брянском, об освобождении Прибалтики, тепло отзывался о своем командующем Рокоссовском, с которым до сих пор они дружат семьями…
Запомнился мне один его рассказ о событиях в Прибалтике в конце войны.
Детали этого повествования я записал в блокнот, с которым всегда приходил на такие встречи, считая, что на них могут получиться интересные сюжеты. Итак, это было в октябре 1944 года, накануне наступления советских войск в Латвии.
Военные контрразведчики разоблачили, а потом и арестовали резидента абвера — местного гражданина по фамилии Лангас. В ходе допросов он рассказал, когда и кем был завербован, назвал несколько явочных мест встречи с агентурой, подробно описал несколько своих агентов, работавших в тылу советских войск и, самое главное, сообщил о дислокации в Риге подразделения гитлеровского разведывательного органа «Абверштелле-Остланд».
— Я в то время был, — говорил генерал, — начальником Управления контрразведки «СМЕРШ» 2-го Прибалтийского фронта. Начальник следственного отдела управления наряду с интересными протоколами допросов доложил мне обобщенную справку, в которой предлагал заманчивую мысль — захватить это абверовское гнездо вместе с документами: картотекой, списками агентуры, преподавателей и прочее. Но это надо было сделать до нашего наступления, потому что была опасность срочной эвакуации разведцентра…
«Посоветовавшись, — напишет потом Железников в сборнике «Военные контрразведчики» в рассказе «Ночной бой в Риге», — мы решили, что разведорган в Риге надо захватить не в момент нашего наступления, когда уже будет поздно, а непосредственно перед ним. Для этого направить в город боевую оперативную группу, которая неожиданно захватит здание разведоргана, завладеет документами и скроется в Риге до прихода советских войск или попытается прорваться обратно. Операцию поручили провести молодому, способному и смелому военному чекисту капитану Михаилу Андреевичу Поспелову…
За его плечами уже был опыт партизанской борьбы в тылу врага. Поздней осенью 1941 года партизанский отряд, где комиссаром был Поспелов, в яростном бою разгромил фашистский гарнизон одной из деревень под Старой Руссой, освободил из плена более четырехсот красноармейцев и командиров, взорвал немецкий артиллерийский склад. В этом бою Михаила тяжело ранило. После выздоровления он опять участвовал в боевых операциях партизан.
В 1942 году Поспелова отозвали из-за линии фронта и направили на службу в военную контрразведку. К октябрю 1944 года он уже приобрел богатый опыт контрразведывательной работы. На войне учатся и мужают быстро…»
* * *
Накануне операции группа Поспелова в количестве четырех человек вместе с Лангасом — он хорошо знал не только улицы Риги, но и расположение абверовского разведоргана. Ему поверили, так как понимали, бывшему резиденту надо отрабатывать за свои грехи, а сбежать к отступающим немцам — нелогично.
В ночь на 13 октября 1944 года группа Поспелова, переодевшись в гражданское платье под видом местных граждан, благополучно перешла линию фронта и незаметно вышла к окраине города.
Под покровом темноты Лангас, хорошо ориентировавшийся в городе, провел группу к объекту операции — двухэтажному, неказистому зданию, стоящему на узкой старинной улочки Риги. В нем и располагался один из разведывательных отделов «Абверштилле-Остланд».
Сообразуясь с обстановкой договорись снять бесшумно часовых, что и было аккуратно сделано. Но, ворвавшись внутрь здания, где было темно и тихо, контрразведчики неожиданно наткнулись на группу, засидевшихся допоздна абверовцев. Они и открыли беспорядочную стрельбу. Смершовцам удалось быстро уничтожить их, найти сейф с картотекой и некоторые другие, оперативно значимые документы. Однако звуки выстрелов привлекли внимание патрулей, и скоро все здание было окружено гитлеровцами.
Завязалась жестокая и кровавая сшибка. Пятеро смельчаков из «СМЕРША» противостояли батальону немцев.
— Ребята, надо продержаться, — скомандовал Поспелов. — Нас выручат…Наступление должно начаться или уже началось.
В ход пошло в том числе, оружие и гранаты противника. Вскоре Поспелов и еще один чекист были ранены, но они продолжали сражаться.
И вот они услышали дальний гул канонады, стремительно приближавшийся к городу.
— По договоренности с командующим фронтом одному из подразделений войсковой разведки, — рассказывал Железников, — были даны координаты того места, где сражались чекисты. Группа воинов-разведчиков спецназа спешила, чтобы выручить военных контрразведчиков.
И вот они услышали рядом с домом, сухие автоматные очереди наших «ППШ» и разрывы родных гранат. Слух развила война музыкальный, воины легко определяли звуковые оттенки стреляющего оружия.
— Ура!!! — закричали оборонявшиеся сразу все вместе. Немцев этот яростный крик и стремительно приближающая стрельба повергла в шок. И вдруг они в панике побежали. Это наши автоматчики — группа спецназа из соседнего переулка открыла по ним шквальный огонь…
Когда оперативные работники стали изучать содержимое картотеки и других сейфовых документов. Вырисовалась четкая картина агентурного круга, изучаемых и преподавателей рижского разведоргана «Абверштелле-Остланд».
— Тогда мы вышли и арестовали десятки немецких агентов, проходивших по этой картотеке и работавших в тылу наших войск, — заметил Железников. — Командующий войсками фронта и руководство Управления контрразведки «СМЕРШ» в Москве остались довольны нашей работой. Это была хорошо просчитанная и дерзкая операция. Всех ее участников представили к правительственным наградам…
Помнится еще, генерал рассказывал и о печальных днях отступления, когда в районе Брянска приходилось нашим войскам очень туго. Противник яростно рвался к Москве, осуществляя план Гитлера по «Блицкригу».
Из уст Николая Ивановича мы, молодые его слушатели, впервые узнали о вооруженном антисоветском отряде на Брянщине, возглавляемым неким Каминским. Перед войной он — Каминский Бронислав Владимирович, по отцу-поляк, по матери-немец, арестовывался за антисоветскую деятельность, но после отсидки в тюрьме его направили в поселок Локоть, инженером спиртзавода.
После прихода немцев Каминского назначили обер-бургомистром Локотского округа в составе т. н. «Брянск-Локотской Республики» В знак благодарности немцам за оценку своего труда, осенью 1942 года он сформировал бригаду т. н. Русской Освободительной Народной Армии (РОНА). В ней на январь 1943 года числилось уже около десяти тысяч человек. Она постоянно вела бои с партизанами. В течение нескольких месяцев Каминский очистил свой округ от партизан, получив прозвище «хозяин Брянских лесов». Однако после налета на Локоть чекистского спецотряда капитана Фролова и под напором советских войск бригада Каминского в 1943 году отошла в Белоруссию, где он стал полновластным хозяином созданного по образцу Локотского — теперь Лепельского округа.
Весной 1944 года бригада Каминского была передана в непосредственное подчинение обергруппенфюрера СС К. Готтеберга, руководившего проведением крупномасштабных антипартизанских операций на территории Белоруссии. За участие в этих боях предатель получил награду — Железный крест 1-го класса. Летом 1944 года бригада по распоряжению Генриха Гиммлера бригада РОНА была включена в состав войск СС, а вскоре преобразована в 29 гренадерскую дивизию войск СС или 1-ю русскую дивизию. Это было первое русское соединение в составе немецкой армии. Его первым командиром стал жестокий и властный по характеру Каминский. Когда в Варшаве вспыхнуло национальное восстание, немцы бросили эту дивизию на его подавление. Основные боевые и карательные действия подразделения Каминского проводили в районе Охта польской столицы.
Жестокость активного пособника фашистов не знала пределов. Чтобы угодить им он вешал и расстреливал всех, кто попадал живым в его руки. Дошло до того, что в ходе кровавой Вандеи его солдаты стали угрожать оружием даже немецким офицерам, пытавшихся прекратить грабежи, изнасилование и убийства головорезами Каминского, от рук которых погибло более 15000 варшавян. Мародерство своего войска Каминский не только не пресекал, а поощрял и оправдывал перед гитлеровским командованием. Ходили слухи, что роновцы ограбили и изнасиловали двух немецких женщин.
Подобные действия Каминского вызвали бурю возмущения даже у такого палача, каким был Э. Бах-Зелевский, который пожаловался своему шефу Гиммлеру. Каминского отозвали в Лодзь, где он был арестован гестапо и 28 августа 1944 года по приговору трибунала СС расстрелян за неподчинение, своеволие и мародерство. Однако личному составу дивизии объявили, что командир погиб в стычке с польскими партизанами — такой авторитет он имел среди подчиненных ему отморозков. Новым командиром 29-й гренадерской дивизии СС стал немец — бригаденфюрер СС генерал-майор войск СС Кристоф Дим.
Вскоре 29-я дивизия СС была расформирована ввиду «ненадежности личного состава». Около трех тысяч роновцев затем влились в ряды РОА генерала Власова.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.