Глава IX По-новому

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава IX

По-новому

После принятия Положения о прокурорском надзоре, впервые четко конкретизировавшего основные функции высшего надзора по всем его отраслям, прокуратура вступила в новый этап своей деятельности.

За год до этого прокуроры и следователи сменили форму. Еще во время Великой Отечественной войны и много лет после ее окончания многие работники гражданских министерств и ведомств (железнодорожного, морского и речного транспорта, горной промышленности, связи, энергетики и др.) имели звания и носили форменную одежду, обязательными атрибутами которой являлись погоны, а для высшего состава (генералов) лампасы. Такая же форма, введенная в 1943 году, была и у прокуроров. На Западе это вызывало определенное раздражение – дескать, русские выступают за мир, за разоружение и сокращение армии, а сами чуть ли не всех заставляют носить погоны. Хоть завтра любой встанет под ружье. Так что не случайно 6 июля 1954 года Совет Министров отменил форменную одежду и персональные звания для сотрудников гражданских министерств и ведомств. Все гражданские лица разом лишились званий и погон.

18 октября 1954 года постановлением Совета Министров СССР были введены новые знаки различия для прокурорско-следственных работников, а также изменена их форменная одежда. Совсем оставлять прокуроров без формы не решились. Вместо погон плечевых появились петлицы на воротнике, кокарду заменили ведомственной эмблемой, шинель – пальто, а костюм поменял цвет – темно-коричневый на темно-синий.

При Руденко изменилась не только форменная одежда прокурорских работников, но, что самое главное, содержание всей служебной деятельности «стражей законности». Прокуроры, оставаясь главными защитниками государственных интересов,

теперь были ориентированы в неизмеримо большей степени, чем это было раньше, на обеспечение прав и законных интересов граждан.

В аппарате Прокуратуры СССР в середине 50-х годов еще работали многие ветераны, стоявшие у истоков советской прокуратуры.

Коллеги и соратники

Николай Леонтьевич Зарубин был помощником Генерального прокурора СССР по особым поручениям. Он родился в 1893 году в крестьянской семье. Окончил трехгодичную сельскую школу и с шестнадцатилетнего возраста работал в волостном суде. Служил в царской армии солдатом. После революции сел за судейский стол, а с 1926 года начал службу помощником губернского прокурора. До февраля 1941 года, когда он пришел в аппарат Прокуратуры СССР, успел побывать заместителем прокурора Киргизии и Средне-Волжского края, прокурором лагерей Хабаровского края. В 1941–1942 годах был заместителем начальника отдела по надзору за местами заключения прокуратуры, затем, прослужив два года прокурором Ставропольского края, вернулся на ту же должность в аппарат союзной прокуратуры. На пенсию вышел в 1956 году. Видевший многих предшественников Руденко на посту Генерального прокурора СССР, он, по словам С. В. Тюрина, говорил о Руденко так: «Это первый Генеральный прокурор – государственный человек».

Ветераном органов прокуратуры был и Дмитрий Евграфович Салин, которого Руденко назначил в 1954 году своим заместителем и начальником отдела по спецделам (впоследствии по надзору за следствием в органах госбезопасности). Он родился в 1903 году в Петербурге. Образование имел незаконченное среднее, правда, потом окончил военно-юридические курсы. Служить начал в 1926 году простым милиционером, затем до 1933 года был начальником райотдела и окружного отдела милиции, городского управления в Мичуринске. После этого работал старшим следователем прокуратуры Московско-Донбасской железной дороги, был также на аналогичных должностях в прокуратурах Туркестанско-Сибирской и Оренбургской железных дорог, прокурором Ташкентской железной дороги. В 1946–1948 годах Салин служил прокурором Литовской ССР, а затем стал главным прокурором железнодорожного транспорта и главным транспортным прокурором. На пенсию вышел в 1959 году.

При Руденко в прокуратуру пришло много молодых талантливых юристов. Работали они везде. И не пугали их ни очень Дальний Восток, ни вечная мерзлота. Некоторые из них достигли больших высот и по сей день трудятся на ниве юриспруденции.

Вениамин Федорович Яковлев, когда появился в 1953 году в Якутске, был хрупким юношей. Он с отличием окончил Свердловский юридический институт и был направлен на север преподавателем юридической школы. Менее чем через год он стал директором этого учебного заведения. А когда школу закрыли, в 1956 году его приняли в прокуратуру на должность начальника отдела по надзору за рассмотрением в судах гражданских дел. Это был будущий видный ученый, судебный и государственный деятель.

Работавший в те годы в прокуратуре Якутска в должности начальника отдела по надзору за рассмотрением в судах уголовных дел Борис Яковлевич Полонский много рассказал мне интересных историй о совместной работе с Яковлевым (ведь с Вениамином Федоровичем они потом в Москве более двадцати лет трудились вместе). Но вот одну из них, которая как нельзя лучше характеризует и Яковлева, и стиль работы прокуратуры при Руденко, стоит изложить. Рассказывает почетный работник прокуратуры Б. Я. Полонский:

«Было это в конце 50-х годов. В прокуратуру Якутска приехала бригада проверяющих из Москвы. Как и подобает ревизорам, они рьяно принялись за работу, думая, что уж в этом медвежьем углу наверняка конь не валялся. Однако после тщательного ознакомления с положением дел, к немалой нашей радости, проверяющие дали объективную и исключительно лестную оценку работе прокуратуры по надзору за рассмотрением в судах гражданских дел и лично В. Ф. Яковлеву. Вскоре положительный опыт был распространен по всей стране».

В 1960 году Вениамин Федорович поступил в аспиранту Свердловского юридического института. В 1963 году защитил кандидатскую диссертацию и стал работать старшим преподавателем, затем доцентом кафедры гражданского права института. В последующие годы был деканом вечернего факультета, заведующим кафедрой, проректором. В 1973 году защитил докторскую диссертацию. С 1974 года – профессор. Профессиональный рост проходил под благотворным влиянием виднейших правоведов страны, в частности С. С. Алексеева.

В 1987 году Яковлев был приглашен в Москву, где возглавил ВНИИ советского законодательства. В этот период актуализировались вопросы права, появилась возможность соединить опыт, накопленный в прокуратуре во времена Руденко, и научную деятельность с практической работой, реализовать свои научные идеи. Под руководством Яковлева группа видных ученых-цивилистов разработала проект Основ гражданского законодательства, многие идеи которого после развала СССР были заложены в новый Гражданский кодекс Российской Федерации.

В 1989 году Яковлев возглавил Министерство юстиции СССР, главной задачей которого стало содействие в формировании правового государства, новых экономических отношений, создании независимого правосудия.

На посту министра юстиции СССР Яковлев поставил работу государственного аппарата на научную основу. На проводимых им заседаниях коллегии царил дух товарищества, практика и новые тенденции облекались в строго научно-практические выводы.

В 1991 году был поднят вопрос о новой судебной системе в сфере экономики, создать и возглавить которую поручили Яковлеву. Он был назначен Главным государственным арбитром СССР. Благодаря его организаторским способностям в короткий срок создана самостоятельная ветвь судебной власти для разрешения споров в сфере экономической деятельности – арбитражные суды. Председателем Высшего арбитражного суда СССР стал Яковлев.

После распада СССР назначен государственным советником по правовой политике при Президенте Российской Федерации, однако уже в январе 1992 года стал председателем Высшего арбитражного суда Российской Федерации и работал до 2005 года.

С 1996 года также председатель совета Исследовательского центра частного права при Президенте Российской Федерации.

16 февраля 2005 года Вениамин Федорович назначен советником Президента Российской Федерации и представителем Президента Российской Федерации в Высшей квалифицированной коллегии судей Российской Федерации.

В мае 2003 года избран членом-корреспондентом РАН. Участвовал в работе над многими законами РФ, опубликовал много научных трудов. Удостоен почетного звания «Заслуженный юрист РСФСР», трижды награжден орденом «За заслуги перед Отечеством» 3-й, 2-й и 1-й степени.

Вспоминая в дни празднования 60-летия Победы советского народа в Великой Отечественной войне те далекие годы, Вениамин Федорович много и интересно рассказывал о днях минувших. Давая оценку Роману Андреевичу Руденко, он поведал мне об одной истории, непосредственно связанной с его именем:

«Для всех нас, работников системы Прокуратуры того времени, Роман Андреевич Руденко был не только Генеральным прокурором Союза, но и легендарной личностью, что в наших глазах поднимало значение и нашей скромной работы. Помню, как гордились мы документами с его подписью о присвоении классного чина.

Но Руденко знали не только прокурорские работники. Он вообще был широко известным в стране человеком. Помню один очень непростой или даже тяжелый эпизод работы, который может это проиллюстрировать. Человек, которого доставляли к месту приведения в исполнение приговора о применении высшей меры наказания, а фамилия его была Руденко, вдруг сказал своим конвоирам: „Да, знал бы мой дядя, куда меня везут“. На вопрос конвоира о том, кто же его дядя, осужденный ответил: „Генеральный прокурор". Из дальнейшего разговора, правда, выяснилось, что имя и отчество своего „дяди" он не знает.

Для меня время работы в прокуратуре оказалось большой школой жизни и служения закону. И не только закону, праву, но и людям. Довольно часто мы ощущали себя правозащитниками».

В июле 1956 года, то есть только через три года после робкого начала десталинизации, наконец-то была изменена подсудность дел о государственных преступлениях. Они изымались (за исключением дел о шпионаже) из ведения военных трибуналов. В связи с этим Руденко своим приказом от 1 августа 1956 года возложил надзор за следственными делами о государственных преступлениях, совершенных гражданскими лицами, на прокуроров областей, краев, автономных и союзных республик. Они же обязаны были отныне рассматривать и первичные надзорные жалобы по такого рода делам. Дела же о государственных преступлениях, расследуемые центральным аппаратом Комитета государственной безопасности, подлежали контролю со стороны отдела прокуратуры по надзору за следствием в органах госбезопасности.

4 августа 1955 года Руденко издал очень важный приказ, который касался усиления прокурорского надзора за соблюдением законности при задержании, аресте и привлечении к уголовной ответственности граждан. В нем признавалось, что незаконные задержания, аресты и необоснованное привлечение людей к уголовной ответственности до сих пор не изжиты и проистекают они от безответственного отношения прокуроров и работников следственных органов к исполнению своего служебного долга. Например, в 1954 году прокурорами было арестовано 283 300 человек. В последующем 29 300 (свыше 10 процентов) были освобождены из-под стражи в связи с прекращением дела или оправдания их судом. Из камер предварительного задержания прокуроры освободили более пяти тысяч человек, незаконно задержанных, что составляло два процента от их общего числа. Более 20 процентов жалоб, поступавших в прокуратуру на органы милиции, находили свое подтверждение и удовлетворялись.

В приказе отмечена и другая сторона «медали». Прокуроры иногда перестраховывались и необоснованно отказывали в санкционировании ареста лиц, совершивших тяжкие преступления. И те и другие факты Руденко расценивал как грубые нарушения закона, которые должны повлечь за собой строгую ответственность как прокуроров, так и следователей. Другими словами, Генеральный прокурор потребовал от своих подчиненных «ювелирной» точности при решении всех этих вопросов. В приказе прямо предписывалось, что необходимо применять арест в качестве меры пресечения при совершении тяжких преступлений. Самые актуальные из них перечислялись – это убийство, разбойное нападение, изнасилование, хищение социалистической собственности (указ от 4 июня 1947 года), хулиганство. А в отношении лиц, совершивших менее тяжкие преступления, предлагалось с «особой тщательностью рассматривать вопрос о целесообразности ареста». Необходимо было учитывать также тяжесть улик против обвиняемого, род его занятий, возраст, состояние здоровья и семейное положение.

Прокуроры, санкционирующие арест, должны были лично знакомиться с материалами расследования, глубоко изучать собранные доказательства виновности, а в необходимых случаях производить личный допрос подследственных. Руденко запретил прокурорам санкционировать аресты по одним лишь справкам следственных органов, что широко практиковалось в сталинские времена.

Прокурорам республик, краев и областей поручалось обеспечить силами отделов уголовно-судебного надзора проверку каждого дела, по которому судами был вынесен оправдательный приговор или определение о прекращении дела, направленного в суд. В случае обнаружения неосновательного предания суду граждан или ареста решать вопрос об ответственности виновных.

Несмотря на столь строгий приказ, нарушения законности при аресте граждан все еще допускались, и было их не столь уж мало. Сказывались привычки и «навыки» прошлых лет, когда людей сажали за самые малозначительные проступки. Так, прокурор одного из районов Баку за единичный случай обвеса покупателя арестовал продавщицу магазина, у которой на иждивении находились 9 человек, из них 7 малолетних детей. А в Московской области районный прокурор арестовал трех подростков за кражу голубей…

В апреле 1957 года Президиум Верховного Совета СССР утвердил новую структуру центрального аппарата Прокуратуры СССР. Теперь в аппарате образовывались три управления (следственное, кадров и хозяйственно-финансовое), девять отделов, приемная, канцелярия (на правах отдела).

В состав Прокуратуры СССР входили также Главная военная прокуратура и Главная транспортная прокуратура. При Генеральном прокуроре СССР состояли следователи по особо важным делам и методический совет, а при Прокуратуре СССР – Всесоюзный научно-исследовательский институт криминалистики и журнал «Социалистическая законность», издаваемый совместно с Министерством юстиции и Верховным судом СССР.

Новой структурой органов прокуратуры и переименованиями отделов руководство стремилось подчеркнуть те изменения, которые наметились в этой правоохранительной системе, как бы показывая, что с прошлым раз и навсегда покончено. Конечно, организационные меры и приказы мало что могли изменить в репрессивной политике государства без кардинального изменения судопроизводства, уголовного, уголовно-процессуального и даже гражданского законодательства.

12 февраля 1957 года Верховный Совет СССР на 6-й сессии 4-го созыва утвердил Положение о Верховном суде СССР, а 25 декабря 1958 года на 2-й сессии 5-го созыва принял целый «букет» новых законов: Основы законодательства о судоустройстве Союза ССР и союзных республик, Положение о военных трибуналах, Основы уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик, Основы уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик, Законы об уголовной ответственности за государственные преступления и уголовной ответственности за воинские преступления.

14 февраля 1959 года Президиум Верховного Совета СССР издал указ о порядке введения в действие Основ уголовного законодательства, Основ уголовного судопроизводства и Законов об уголовной ответственности за государственные и за воинские преступления и постановление о применении этого указа.

Улучшению деятельности прокурорской системы способствовало образование в феврале 1959 года в Прокуратуре Союза ССР и в прокуратурах союзных республик коллегий. Персональный состав коллегии Прокуратуры СССР был утвержден Указом Президиума Верховного Совета СССР от 18 апреля 1959 года. Первыми членами коллегии стали: Р. А. Руденко (председатель), А. Г. Горный, П. И. Кудрявцев, В. В. Куликов, А. Н. Мишутин, Г. Н. Новиков, И. Е. Савельев, Д. Е. Салин, Г. А. Терехов.

В соответствии с законом, коллегия на своих заседаниях рассматривала с участием в необходимых случаях работников местных органов прокуратуры наиболее важные вопросы практического осуществления прокурорского надзора за законностью, проверки исполнения, подбора и подготовки прокурорско-следственных кадров, проекты важнейших приказов и инструкций, заслушивала отчеты начальников управлений и отделов Прокуратуры СССР, прокуроров союзных республик и других работников прокуратуры. Решения коллегии проводились в жизнь приказами Генерального прокурора.

Коллеги и соратники

Александр Николаевич Мишутин в этот период был назначен заместителем Генерального прокурора СССР. Высокий, красивый, душевный человек – он был всеобщим любимцем аппарата Прокуратуры Союза, его ценили и уважали периферийные работники. Доступный для любого прокурора, отзывчивый и простой, Мишутин в то же время был человеком трудной, временами даже трагичной судьбы.

Он родился 3 марта 1905 года в семье железнодорожного рабочего в селе Выры Тагаевской волости Симбирской губернии. Среднее образование получил в Инзенской железнодорожной школе. С августа 1923 года работал помощником заведующего агитпунктом на станции Инза, через два года был назначен заведующим правления рабочего клуба в том же Инзенском районе Ульяновской области. В 1929 году Александр Николаевич становится народным следователем, а еще через четыре года – прокурором Инзенского района, отошедшего уже под юрисдикцию Куйбышевского края.

Работать тогда приходилось в трудных условиях. Чуть какая промашка – сразу же выговор. Вот и Мишутин в начале 1935 года неожиданно получил от прокурора Куйбышевского края два «строгача». Произошло это так. В то время о машинах прокуроры районов и мечтать не могли. Поскольку район был большой, то добираться до поднадзорных организаций приходилось на попутном транспорте. Мишутин решил купить велосипед. И такой случай подвернулся. Когда в район завезли велосипеды, Александр Николаевич купил за свой счет один для прокуратуры. Но на беду оказалось, что те велосипеды предназначались только для «стимулирования хлебозаготовок». Поскольку прокуратура к таковым не относилась, стало быть, и велосипед ей не положен. Приобретение велосипеда в прокуратуре края расценили как «дискредитирующий поступок» и Мишутину объявили строгий выговор. А в приказе заодно указали и еще один «криминал» – «несвоевременное расследование газетных заметок». Через месяц – опять «прокол». На этот раз – более серьезный. Мишутину объявили строгий выговор «за искривление директив партии и правительства в деле оказания юридической помощи населению», а также за содержание «ведомственного следователя» (надо полагать, Мишутин, чтобы «разгрести» дела, взял следователя на работу сверх положенного штата).

Вскоре Мишутин стал работать прокурором Николо-Пестровского района того же края. Там начались для него новые испытания. В октябре 1937 года на основании клеветнических материалов А. Н. Мишутин пленумом Николо-Пестровского райкома партии был исключен из рядов ВКП(б) со зловещей формулировкой – «пособничество врагам народа». Это уже был прямой путь на плаху. Александр Николаевич, обескураженный случившимся, сразу же дал телеграмму прокурору Куйбышевского края, прося его разрешения на приезд в Куйбышев для личных переговоров. Однако через несколько часов Мишутин получил телеграмму, в которой сообщалось, что он отстранен от работы.

С этого времени прокурор стал отчаянно биться за свою судьбу. Он написал свыше 20 заявлений только на имя Прокурора СССР Вышинского, обращался к Прокурору РСФСР Рычкову, в Комиссию партконтроля – но все безрезультатно, никакого ответа ни от кого он не получил. Очутившись без средств к существованию (ему даже не выплатили компенсацию за неиспользованный в течение трех лет отпуск), Мишутин попытался устроиться куда-нибудь на работу, но везде ему отказывали под любым предлогом. Вот как он сам описывает эти события:

«Люди со мной не разговаривали, все избегали, мне даже лесхоз отказал в покупке дров, тогда как дрова продавались всему населению. Будучи в таком нервном состоянии, я серьезно заболел, у меня обострился туберкулез легких, и я слег в постель. Врачи на мои приглашения ко мне не являлись и медицинской помощи не оказывали». По случаю в Николо-Пестровский район приехал с выездной сессией спецколлегии областного суда заместитель прокурора Куйбышевской области Егоров. Отчаявшийся найти справедливость Мишутин попросил его зайти к нему, так как сам лежал пластом. Егоров пришел к нему ночью и для подстраховки взял с собой исполняющего обязанности прокурора района Лапина. Мишутин попросил Егорова объективно проверить его работу, на что последний сказал: «Мы сейчас по некоторым соображениям проверку работы делать не будем. Вы прокурор и защищайтесь сами как хотите». После такого ответа Мишутин, по его словам, находился на грани самоубийства. Только месяца через четыре его допустили до работы в том же районе в качестве следователя, а 16 марта 1938 года партколлегия по Куйбышевской области отменила незаконное решение пленума райкома. Мишутин был восстановлен в партии и на работе.

Жизненные передряги не сломили и не озлобили Мишутина. Он оставался все таким же уравновешенным, спокойным, общительным человеком. Некоторое время работал прокурором Мелекесского района, а затем стал заместителем прокурора Куйбышевской области по спецделам. Во время Великой Отечественной войны, в 1942 году, его назначили на должность прокурора Ярославской области, а через два года поставили во главе Прокуратуры Латвийской ССР, где он проработал более пяти лет.

За эти годы он окончил Всесоюзный юридический заочный институт, получил диплом юриста. В 1950–1951 годах Александр Николаевич работал в ЦК ВКП(б) инструктором, а затем стал заместителем (первым заместителем) Генерального прокурора СССР. В органах прокуратуры Мишутин работал до 1964 года, после чего уступил свое место ставленнику заведующего отделом административных органов ЦК КПСС – Малярову.

Сам же Александр Николаевич довольствовался должностью председателя Юридической комиссии при Совете министров СССР, где служил вплоть до ее ликвидации в 1970 году. Скончался в 1988 году. Память о нем среди коллег осталась самая светлая. Хорошо помню, что когда известие о его смерти дошло до Генеральной прокуратуры СССР, очень многие сочли своим долгом проводить Александра Николаевича в последний путь.

…Занятый важными государственными делами, Руденко уже не так часто, как это было в первые годы, поднимался на судебную трибуну. Однако как только возникло громкое уголовное дело, Генеральный прокурор взялся сам поддерживать по нему обвинение. Это было дело американского летчика-шпиона Ф. Г. Пауэрса. Оно было возбуждено в мае 1960 года.

Громкое дело

Пауэрс

В праздничный день, 1 мая 1960 года, в 5 часов 36 минут по московскому времени, на сверхсекретном военном самолете-шпионе У-2, не имевшем опознавательных знаков, Пауэрс вторгся, как писали газеты, «в воздушное пространство нашего государства». Он имел задание пролететь по маршруту Пешавар (Пакистан) – Аральское море – Свердловск – Киров – Архангельск – Мурманск и приземлиться на базе Вуде в Норвегии. Как можно заметить, маршрут довольно дерзкий. Учитывая, что летчик летел на высоте 20 тысяч метров, он был недосягаем для наших самолетов. На это и рассчитывали в ЦРУ, планируя такую операцию.

Части противовоздушной обороны СССР сразу же засекли летчика-шпиона. Около 9 часов утра, когда самолет был в районе города Свердловска, а Москва готовилась к торжественному параду на Красной площади, советские ракетчики получили задание сбить иностранный самолет. О том, как это происходило, в последнее время появилось немало версий. Согласно официальным отчетам самолет-нарушитель все же был сбит первой ракетой. В постсоветский период стали писать о том, что-де и сбит был не первой ракетой, а жертвой первого выстрела стал наш самолет и т. п. Но факт остается фактом – самолет уничтожен, а летчик захвачен в плен и после непродолжительного следствия был предан суду Военной коллегии Верховного суда СССР.

Руденко активно контролировал ход расследования уголовного дела по обвинению летчика-шпиона Пауэрса, лично допрашивал его, выясняя обстоятельства совершения им преступления. Как было установлено следствием, Пауэрса завербовали в 1956 году, когда он подписал секретный контракт с ЦРУ США и обязался выполнять все разведывательные полеты за 2500 долларов в месяц. Подготовка к полетам на самолетах У-2 велась на секретном атомном полигоне Лас-Вегас в пустыне штата Невада. Подготовкой руководил полковник Перри, возглавивший впоследствии так называемое подразделение 10-Ю. К обучению были привлечены и представители компании «Локхид», производившей указанные самолеты, а также наиболее опытные военные летчики. Всем завербованным летчикам на время подготовки были даны вымышленные имена. Пауэрс на этих «курсах» именовался Палмером.

Осенью 1956 года шпионское подразделение 10-Ю, куда входил теперь и Пауэрс, было переброшено на американско-турецкую базу Инджирлик возле города Аданы в Турции. Отсюда развертывалась их шпионская деятельность. Лично Пауэрс, по его показаниям, в 1956–1960 годах, то есть за неполных четыре года, совершил примерно 30–40 полетов с разведывательными целями вдоль южной границы Советского Союза.

В конце апреля 1960 года Пауэрс получил указание от командира разведывательного подразделения Шелтона вылететь на авиационную базу Пешавар в Пакистане. Там ранним утром 1 мая он получил задание лететь по маршруту Пешавар (Пакистан) – Вуде (Норвегия), то есть через территорию Афганистана и значительную часть территории СССР.

На одном из допросов Пауэрс сказал: «Я должен был следовать по маршруту, который был нанесен на карте красным и синим карандашом, и в отмеченных на карте местах включать и выключать нужные переключатели аппаратуры». И далее: «Полковник Шелтон сообщил мне, что приготовил для меня свертки с советскими деньгами и золотыми монетами на тот случай, если со мной что-нибудь произойдет. Свертки были положены в карманы моего летного костюма. Он показал мне также серебряную монету в один доллар, в которую была вставлена булавка. Полковник сказал мне, что никакой опасности нет, так как СССР не располагает самолетами или ракетами, которые могли бы достигнуть высоты моего полета, однако если что-либо случится и я буду арестован и подвергнут пыткам и не смогу их выдержать, то у меня будет возможность покончить с собой с помощью этой булавки, содержащей яд».

Самолет был оборудован особым устройством для того, чтобы в случае вынужденной посадки на территории Советского Союза летчик смог его взорвать. Взрывной аппарат был установлен также в магнитофоне, предназначенном для записи сигналов советских радиолокационных станций.

Когда Пауэрс находился на расстоянии более двух тысяч километров от места пересечения им границы СССР, в районе города Свердловска, и летел на высоте 68 тысяч футов (то есть более 20 тысяч метров), он, по его словам, увидел оранжевую вспышку и его самолет после этого начал падать. При падении самолета пилота прижало к приборному щитку, и он не смог воспользоваться катапультирующим устройством. Тогда он поднял над головой фонарь кабины, отстегнул пристяжные ремни и выбрался из самолета через верх. Парашют открылся автоматически. Пауэрс приземлился, но был задержан четырьмя советскими гражданами. Все они были удостоены правительственных наград.

Пауэрсу было предъявлено обвинение по статье 2 Закона об уголовной ответственности за государственные преступления, то есть шпионаж.

Судебный процесс по делу Пауэрса открылся 17 августа 1960 года в Москве, в Колонном зале Дома союзов, и проходил три дня. Его судила Военная коллегия Верховного суда СССР. Почти 30 стран прислали своих корреспондентов для освещения процесса. На нем присутствовали видные представители государств и общественные деятели, юристы из Америки, Европы, Азии, члены дипломатического корпуса и военные атташе, туристы из США. В специальной ложе находились отец, мать, жена Пауэрса и сопровождавший их адвокат.

Обвинение поддерживал Роман Андреевич Руденко. Он блестяще, наступательно вел допрос подсудимого и свидетелей, был требователен, но корректен.

После окончания судебного следствия и исследования всех доказательств Руденко произнес большую обвинительную речь. Она была исключительно аргументированная, взвешенная и обстоятельная. Ни одно доказательство не выпало из поля зрения прокурора.

Он начал ее с политической оценки происшедшего события, сказав, что «разбойничий агрессивный рейд подсудимого» явился «политикой балансирования на грани войны» руководящих кругов США, торпедировавшей «совещание в верхах», которое тогда усиленно готовилось. Изложив затем обстоятельства дела, проанализировав показания, данные Пауэрсом, Руденко детально исследовал вещественные доказательства, имевшиеся в деле. Затем перешел к обоснованию того, что полет Пауэрса являл собой акт агрессии против Советского Союза.

Закончил он свое выступление юридической оценкой преступления:

«Поддерживая в полном объеме государственное обвинение по делу Пауэрса, в соответствии со статьей 2 Закона Союза ССР „Об уголовной ответственности за государственные преступления", я имею все основания просить суд применить в отношении подсудимого Пауэрса исключительную меру наказания. Но учитывая чистосердечное раскаяние подсудимого Пауэрса перед советским судом в совершенном преступлении, я не настаиваю на применении к нему смертной казни и прошу суд приговорить подсудимого Пауэрса к 15 годам лишения свободы».

По оценкам западных юристов, Руденко был очень справедлив по отношению к Пауэрсу. «Я не думаю, что если бы Пауэрса судили в США, то к нему относились бы так вежливо и внимательно», – сказал американский юрист В. Холлинен. Английский же юрист Л. Дейчес заметил, что ему было «приятно отметить вежливую, сдержанную манеру допроса обвиняемого Генеральным прокурором. Его допрос не оскорблял и не задевал Пауэрса. Именно такой стиль допроса обвиняемого прокурором любят в Англии».

19 августа 1960 года Военная коллегия Верховного суда СССР приговорила Пауэрса к 10 годам лишения свободы, причем первые три года он должен был находиться в тюрьме.

Спустя два года по решению Советского правительства Пауэрс был обменен на задержанного в США советского разведчика Абеля.

Материалы следствия и судебного процесса над летчиком-шпионом Пауэрсом, а также вся история с этой «подрывной» акцией, разработанной под руководством небезызвестного директора ЦРУ Даллеса, легли в основу двухсерийного художественного фильма, снятого в 1985 году режисером-постановщиком народным артистом СССР Т. Левчуком по сценарию Б. Антонова и И. Менджерицкого. Но фильм «Государственный обвинитель» был посвящен все же в основном Генеральному прокурору СССР, чью роль блестяще исполнил киноактер С. Яковлев. Фильм достоверно и убедительно воспроизвел обстановку тех лет, когда проходил знаменитый судебный процесс, роль Генерального прокурора СССР в расследовании, а затем и судебном рассмотрении уголовного дела, показав зрителям не только умудренного опытом, высокопрофессионального государственного деятеля, но и просто обаятельного человека. Каким и был в жизни Роман Андреевич Руденко.

Громкое дело

Пеньковский

В конце 1962 года вновь разгорелся шпионский скандал. 22 октября в Москве был арестован Пеньковский, связанный с английской и американской разведками, а несколькими днями позднее органы государственной безопасности Венгерской Народной Республики задержали шпиона-связника английского подданного Винна. Следствие по этому громкому делу Генеральный прокурор Руденко контролировал лично.

Поддержание государственного обвинения по нему он, правда, доверил Главному военному прокурору А. Г. Горному. В мае 1963 года уголовное дело рассматривалось Военной коллегией

Верховного суда СССР. В своей речи Горный подвел итог всему, что было установлено в ходе четырехдневного судебного разбирательства, проанализировал доказательства вины подсудимых, дал четкую юридическую оценку их действиям. За измену Родине суд приговорил Пеньковского к расстрелу, а шпиона-связника Винна – к восьми годам лишения свободы. 17 мая 1963 года в газете «Правда» было опубликовано сообщение о том, что Президиум Верховного Совета СССР отклонил ходатайство Пеньковского о помиловании и приговор приведен в исполнение.

Коллеги и соратники

Артем Григорьевич Горный родился в 1912 году в Подольской губернии в рабочей семье. Рано начал трудовую деятельность. Вступил в комсомол, был секретарем комитета.

В 1934–1936 годах проходил действительную военную службу в пограничных войсках. В последующие годы получил юридическое образование и работал помощником прокурора города Винницы. С началом Великой Отечественной войны на фронте. Служил военным прокурором мотострелковой дивизии, помощником военного прокурора армии и фронта, заместителем военного прокурора фронта. После окончания войны остался в органах военной прокуратуры, возглавлял военные прокуратуры Дальневосточного военного округа и Тихоокеанского флота. В 1957 году назначен Главным военным прокурором Советской армии. В этой должности Артем Григорьевич прослужил 29 лет – до 1986 года. 27 февраля 1959 года Президиум ВС СССР принял указ об образовании коллегии в Прокуратуре СССР. 18 апреля утвержден первый состав коллегии Прокуратуры СССР из девяти человек. Одним из членов коллегии был Горный.

Он принимал деятельное участие в разработке Положения о военной прокуратуре (утверждено указом Президиума ВС СССР от 14 декабря 1966 года). В нем четко обозначены полномочия военных прокуроров и следователей, порядок организации и комплектования военной прокуратуры. Положение определило объекты надзора Главной военной прокуратуры и подчиненных ей органов.

Под руководством Горного Главная военная прокуратура развернула большую работу по изучению состояния законности в войсках, выявлению и устранению преступлений и правонарушений и причин, их порождающих. Особое внимание уделялось надзору за исполнением законов о деятельности органов дознания в Вооруженных силах и военных следователей. Одновременно с этим военная прокуратура оказывала им необходимую методическую помощь.

Одно из основных направлений деятельности военных прокуроров – поддержание государственного обвинения по делам военнослужащих, надзор за законностью и обоснованностью приговоров и определений военных трибуналов. По наиболее значимым делам Горный лично поддерживал государственное обвинение. В 1963 году, как уже ранее отмечалось, принял участие в заседании Военной коллегии Верховного суда СССР, рассматривавшей дело по обвинению О. В. Пеньковского в измене Родине и английского подданного Г. М. Винна в шпионаже.

Награжден орденом Октябрьской Революции и другими высокими наградами. Генерал-полковник. Удостоен знака «Почетный работник Прокуратуры СССР». Умер в 1986 году в Москве.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.