ОСТАЕМСЯ НАДОЛГО

ОСТАЕМСЯ НАДОЛГО

Оценивая происходящие события и молчание со стороны командования ВДВ и генерала армии Соколова о сроках пребывания нашей дивизии на афганской земле, мы начинали осознавать (позже это подтвердилось решением высшего военного руководства), что прибыли десантники в Афганистан надолго. Мы догадывались: Соколов здесь играл главную скрипку. Изучив обстановку в Афганистане, он увидел весь бардак у сухопутчиков в развертываемой 40-й армии и, скорее всего, решил, что пока он будет командовать войсками в ДРА, не выпускать из своего прямого подчинения высокоорганизованную и боеспособную дивизию и отдельный полк десантников. Тем более что он, как заместитель министра обороны, был куратором ВДВ и отвечал за подготовку десантных войск. Вероятно, его решение еще больше окрепло, когда он увидел, кем и как укомплектованы прибывшие своим ходом в Афганистан через Кушку и Термез сухопутчики, поднятые по тревоге и наскоро отмобилизованные. Личный состав — так называемые партизаны, люди, наскоро набранные из запаса, практически утратившие всякие воинские навыки, так как служили порой лет десять-пятнадцать назад. Все — представители азиатских и закавказских народов, лишь одетые и обутые в советскую военную форму, правда, образца 1943 года, голодные, замерзшие, небритые и практически неуправляемые. Расхристанные, мятые, чисто огородные пугала. Огромные любители делать небольшие гешефты: продавать все из того военного имущества, которое «плохо лежало». Тут уж ни о какой дисциплине и говорить нечего.

Нужно отдать должное, и в первую очередь их офицерам и прапорщикам, совершившим своеобразный подвиг, — это по сути дела не войско, а стадо они с огневыми стычками все же довели в указанные районы.

У партизан постоянно случались конфликты с местным населением. Наши бабаи считали, что вокруг них единоверцы и родственные души, и поэтому не стеснялись, например, залезть под паранджу афганке или выкинуть нечто в том же роде. Больно и стыдно было смотреть на этих «защитников советского Отечества», а офицеров — искренне жаль. Остается загадкой, как, почему и кто отправлял таких людей для выполнения важнейшей, если судить по замыслам правительства, задачи. И, видимо, никто из руководства Туркестанского военного округа не понес ответственности за этот бардак.

В январе, когда, вероятно, наше посольство и силовики забросали соответствующие инстанции докладными, всех партизан оперативно поменяли на солдат-славян срочной службы, большинство из которых в экстренном порядке было призвано военкоматами и без всякого прохождения курса молодого бойца прямиком направлено воевать. Ребята рассказывали, что многие из них даже не успели пострелять из автомата, присягу принимали наспех, иногда прямо в эшелонах, а о каких-то военных знаниях и навыках, об изучении уставов не было и речи. Многие из этих мальчишек погибли в первых же боях, но те, кто выжил в этой никому не нужной, как оказалось, войне ценой своей крови и крови своих товарищей, стали настоящими профессионалами военного дела.

Неумолимо наступило время решить важную и непростую задачу: по-настоящему обустроить дивизию, создать условия для полноценной жизни и быта в полевых условиях, которые значительно отличаются от условий при нахождении войск на тактических учениях и полевых выходах в Витебске. И не просто обжиться, а предусмотреть все в соответствии с требованиями уставов — от оборудования палаточных городков, парков боевых и колесных машин, пунктов хозяйственного довольствия до наблюдательных пунктов и позиций боевого охранения. Не говоря уже о различных мелких, но крайне необходимых бытовых сооружениях. И все это нужно было сделать почти при полном отсутствии официально предоставляемых строительных и ремонтных материалов.

Кроме того, благодаря неразворотливости тыловиков ТуркВО долгое время десантников не ставили на котловое довольствие по нормам десантного пайка. А может быть, эта неразворотливость объяснялась тем, что в сложившейся ситуации они углядели возможность обновить неприкосновенные запасы продовольственных складов округа за счет Ограниченного контингента. Вот и кормили нас в основном красной рыбой, низкого качества перловкой, сечкой и пшеном. О фруктах, овощах и речи не было.

Проходили дни, появлялись новые проблемы. Одна из них, которую надо было срочно решать, — стирка и смена нательного и постельного белья для тысяч десантников, поскольку появилась реальная угроза распространения педикулеза. То есть, проще говоря, можно было просто завшиветь. Решили обратиться за помощью в прачечный комбинат бывшей Ферганской 105-й дивизии. Кого послать для решения вопроса? Ну, конечно же, начальника разведки, который в расформированной дивизии тоже руководил дивизионной разведкой.

Уже на следующий день я был в штабе своей бывшей дивизии. К моему великому удовольствию, застал в рабочем кабинете полковника Королева, командира расформированной 105-й вдд. Он ожидал приказа на убытие в Группу советских войск в Германии на должность командира мотострелковой дивизии и временно исполнял обязанности начальника гарнизона. Прямо в его рабочем кабинете без всякого промедления были решены все бытовые проблемы витебских десантников.

Конечно, встречу, как и положено офицерам, отметили. В тот момент у меня даже в мыслях не было, что через несколько лет я стану частым гостем в Фергане. После замены из Афганистана я буду служить в управлении боевой подготовки ВДВ и буду назначен куратором 387-го отдельного учебного парашютно-десантного полка, который обеспечивал подготовку для 103-й вдд, 56-й овдбр и 345-го опдп водителей «БТР-70» и колесных машин, снайперов, пулеметчиков, гранатометчиков и стрелков в Ферганском горном учебном центре. И поэтому мне часто приходилось бывать по служебным делам в полку. Моя семья проживала в Фергане до лета 1984 года, и я старался чаще бывать в этом городе, иногда сам напрашивался в командировку, благо начальство шло навстречу, чтобы лишний раз повидаться с сыном и женой и побаловать их московскими гостинцами. Через несколько дней я вернулся в Кабул и доложил командованию о том, что прачечный вопрос с повестки дня снят.

Время шло. Слухи о нашем выводе стали затихать, и генерал-майор Рябченко решил обустроить дивизию по единой методике — однообразие во всех частях и подразделениях. Для этого он решил оборудовать показательный палаточный городок, пункт хозяйственного довольствия, парк боевых машин и в этом городке провести показные занятия с командирами. Цель таких занятий — обязать всех оборудовать подобный городок у себя.

Само собой, для этой цели определили дивизионную разведывательную роту ст. лейтенанта Комара И.Г., палаточный городок был лучшим по сравнению с городками других подразделений. Я, как начальник разведки дивизии, вместе с командиром и старшиной роты составили план, как сделать все лучшим образом в расположении роты, парке боевых машин и на пункте хозяйственного довольствия, а также на складе боеприпасов и средств связи. Главное — качество. Само собой, хотелось не только не ударить лицом в грязь, не только оборудовать свой городок максимально удобно для нормальной жизни на весь оставшийся срок и заслужить соответствующую оценку роте командованием дивизии, но и сделать так, чтобы командиры брали с нас пример.

Дружно взялись за дело. Каждому взводу определили объем работы. Разведчики работали весело и напористо. Строительными материалами помогал заместитель командира дивизии по тылу полковник Красный Л.М. Однако большую часть всего необходимого разведчики добывали сами. За камнями для брусчатки бегали во время зарядки в предгорье с рюкзаками. Мраморную крошку завозили из карьера, в котором афганцы добывали мрамор для своих нужд. Спирт и взятые в бою сувениры помогали добывать у тыловиков новую армейскую мебель. Работа была проделана очень и очень большая. Все трудились на совесть, без всякого понукания. К началу марта 1980 года образцовый палаточный городок и другие объекты разведывательной роты были полностью готовы для проведения занятия.

Я доложил генералу Рябченко о завершении работ и уточнил время проведения занятия. На утро следующего дня объявили командирам частей сбор. Ночью неожиданно прошел не такой уж частый в Афгане небольшой дождичек. Он все облагородил, прибил пыль, одним словом, подмарафетил все, поработал для разведчиков визажистом.

Утром перед городком разведывательной роты построились офицеры управления дивизии, командиры частей и отдельных спецподразделений. Подъехал командир дивизии. Молча осмотрел городок, подозвал меня, начальника разведки дивизии, пожал руку и сказал: «Молодец, такого я в полевых условиях не видел. Передай от меня благодарность всем разведчикам».

Действительно, палаточный городок смотрелся здорово. Каркас палаток был сделан из досок, а сверху натянуты большие ротные палатки. В отличие от просто поставленных на землю они смотрелись как жилые дома. Под палатками были выкопаны углубления, их обшили досками, настелили деревянные полы. Можно было ходить не пригибаясь. Довольно удобно стояли двухъярусные солдатские кровати, тумбочки, стулья и табуретки. В результате намного увеличилась полезная площадь, в палатках было уютно, в холода тепло, а в жару прохладно. Дневальные и часовые несли службу под одинаковыми постовыми грибками, изготовленными в соответствии с требованиями Устава гарнизонной и караульной службы. По всей территории роты проходили широкие и ровные дорожки, засыпанные белой мраморной крошкой. Солдаты чистые, наглаженные, в сияющей обуви. Несколько в стороне — прекрасно оборудованный парк боевых машин, склады боеприпасов и средств связи, столовая и ленинская комната. Это все напоминало оазис, образцовый маленький городок. Участников занятий долго не могли вытащить из палаток и собрать на построение. Они остались очень довольны увиденным.

Основные части дивизии размещались в районе аэродрома, а два парашютно-десантных полка, 317-й и 357-й, были расквартированы в городе в афганских казармах, которые были загажены настолько, что пришлось их, как Гераклу авгиевы конюшни, чистить, драить и вывозить горы мусора. Через несколько недель расположение дивизии преобразилось. Везде был армейский порядок. Все подъездные пути перекрыли охраняемыми КПП. Свободные от боевого дежурства подразделения занимались боевой подготовкой. Московские гости и армейское руководство при посещении дивизии всегда отмечали существующий у десантников образцовый порядок.

А обстановка вокруг шурави осложнялась не по дням, а по часам. В стране складывались благоприятнейшие условия для сколачивания криминальных групп разных мастей, сбивавшихся как волчьи стаи в банды. Города наводнили выброшенные на улицу офицеры правительственной афганской армии, ставшие не нужными и не угодными новой власти, и дезертиры. К ним примыкали сторонники свергнутого режима. Повсеместные грабежи всех и вся стали происходить не только ночью, но и среди бела дня, особенно на рынках и в стихийно возникавших торговых рядах. Одним словом, обстановка потребовала к себе особого внимания. По согласованию с местной властью в Кабуле был введен комендантский час. Первым комендантом города был назначен начальник противовоздушной обороны 103-й гв. вдд полковник Двугрошев Ю.И., офицер с большим опытом службы, серьезный, честный и неподкупный.

Кабул, с учетом особенностей его застройки, был разделен на секторы. Под особый контроль были взяты важнейшие государственные и военные объекты. Основой комендантской службы было патрулирование в городе и выставление в ночное время постов силою до взвода на площадях и важнейших узлах дорог и перекрестках. К несению комендантской службы привлекались и афганские армейские подразделения, милиция и служба безопасности. Надо отдать должное, афганцы службу несли бдительно и профессионально. Если один приказывал водителю машины остановиться, то его из-за укрытия прикрывал напарник, а требование остановить автомобиль сопровождалось таким решительным выпадом с оружием и громким, слышным чуть ли не за сто метров возгласом «Дрыш!» («Стой!»), что любой поневоле останавливался.

Офицеры постоянно, особенно в ночное время, проверяли службу гарнизонной охраны. Однажды один из таких проверяющих из-за сверхрвения или по недомыслию совершил ошибку, стоившую жизни сержанту. На одном из постов 317-го гв. пдп старшим был назначен командир боевой машины младший сержант Галкин Н.Н. Среди ночи он подошел к боевой машине, оставил автомат на броне и отошел в кусты. В это время прибыл проверяющий офицер, забрал автомат и без выяснения причин, почему и кем оставлено оружие на броне, поехал дальше по маршруту проверки. Сержант вернулся к машине, понял, что за пропавший автомат в боевых условиях его ждет суровое наказание, достал пистолет и застрелился. Проверявшего офицера немедленно отправили в Советский Союз, как будто это было суровейшее наказание, для решения его дальнейшей судьбы, а у всех сержантов изъяли пистолеты.

Средством передвижения подвижных патрулей и групп проверки, как правило, были боевые разведывательные дозорные машины (БРДМ), вооруженные крупнокалиберным пулеметом КПВТ. У патрулей в ночное время часто происходили стычки с бандитами со стрельбой, и нередко КПВТ становился козырной картой патруля. Принятыми мерами, в основном в Кабуле, удалось навести нечто похожее на порядок и пресечь вольное передвижение по ночному городу бандитских групп и сотрудников некоторых посольств, которые, скажем так, не питали симпатии ни к нам, ни к тому, что происходило в Афганистане. Задержанных во время патрулирования отправляли для разбирательства в Царандой и ХАД (милицию и органы безопасности).

Тюремные камеры, не пустовавшие во все времена, значительно пополнились криминальными личностями. Одну из таких тюрем охраняли десантники 317-го гв. пдп и наслышались в свой адрес много нелестных слов. Один из бандитов, очевидно очень крутой, настойчиво требовал поединка с любым десантником, которого, по его словам, всенепременно замочит. И такая возможность ему была предоставлена. Крутой после этого поединка никогда больше не сквернословил, стал одним из самых дисциплинированных узников и тихо отсиживал срок. В тюрьме же воцарился покой, стал строго соблюдаться внутренний порядок.

Впервые за многие годы зима 1980 года в Кабуле выдалась необычайно снежной и холодной. Муллы вещали из своих минаретов, что на их землю такую суровую погоду принесли неверные, крестьяне же, хотя и мерзли, очень радовались такой зиме — много снега зимой, значит, летом будет богатый урожай.

Палатки десантников обогревались самодельными печами «поларисами». Это такое хитрое самопальное приспособление из металлических труб, сплющенных с нижнего конца и залитых соляркой. Около таких печей всегда дежурил солдат, так называемый истопник. Естественно, случались в дивизии случаи загорания палаток, правда, к счастью, без особых последствий. Первой в дивизии сгорела палатка инфекционного отделения медико-санитарного батальона. Десантники шутили, что сам аллах решил помочь уничтожить заразу. В последующем «поларисы» стали менять на керосиновые печи заводского изготовления.

В отличие от десантников местное население замерзало. Дрова на рынке стоили дорого и продавались на вес. Беднякам такая роскошь была не по карману, и они оказались совершенно не готовы к суровой зиме. Летняя, легкая одежда, суконные накидки, калоши на босую ногу — вот и вся зимняя экипировка простых людей, которые страдали к тому же от недоедания. Да и утеплялись афганцы как-то странно: на голову, верхнюю часть туловища напяливали черт-те что, а ноги в калошах на босу ногу. Афганские ребятишки (нужда заставила, плюс заложенное чуть ли не генетически стремление к торгово-обменным операциям) быстро усвоили необходимый словарный запас русского языка и с успехом выпрашивали у наших солдат сигареты, спички, сухари, доски от снарядных ящиков и различную мелочь. Нередко даже приводили совсем маленьких девчушек и предлагали за плату, совершенно однозначно, русскими матерными словами, поясняя для какого «использования».

Кабул на нас произвел огромное впечатление как город, да простят мне эту банальность, ярких контрастов, где современность, нет, не соседствовала, а именно тесно переплеталась со Средневековьем. Блеск и богатство магазинов, магазинчиков-дуканов и рынков соседствовали с глинобитными лачугами и страшной нищетой. На торговых прилавках — вещи времен Александра Македонского и суперсовременная японская радиоаппаратура, которая в Союзе была в страшеннейшем дефиците и за бешеные деньги продавалась только в валютных «Березках». Целые торговые ряды были завалены дубленками, коврами, джинсами, японскими часами, китайскими ручками, индийским, пакистанским и китайским ширпотребом… Складывалось впечатление, что торгует все население Афганистана. Например, четырехлетний мальчишка мог сидеть где-нибудь и предлагать поштучно сигареты и прочую мелочовку. И при этом сам не упускал возможности стрельнуть сигарету у шурави. А на вопрос, почему бы просто не стрельнуть у самого себя, мудро отвечал, что во-первых, его табак — это товар, а во-вторых — товар хозяйский.

Купить можно было все, что душа пожелает, никакого дефицита и никаких очередей. Покупателя усаживали в кресло, угощали кофе или чаем, а подобострастный дуканщик носил и носил на выбор кучу всяческих вещей. Если нужного у него не находилось, он отправлял бачу (мальчика) к соседу, чтобы тот принес необходимый товар, но купить его должны были у него. Если же и у соседа такого товара не было, дуканщик назначал время, когда то, что требуется, будет доставлено. И ни разу не было случая, чтобы слова своего не сдержал. После нашего советского хамско-презрительного отношения работников советской торговли подобное было очень непривычно и, скажу честно, приятно.

И еще одна особенность. Никаких ценников, они появились где-то через год. Торговаться просто необходимо, иначе навсегда потеряешь уважение продавца. Очередей и ажиотажного покупательского спроса не было по самой простой причине. Большинство афганцев жили очень бедно, и им все эти товарные прелести были недоступны. А у десантников не было денег, да и в город они вырывались редко, так как свободный выход был запрещен.

При создании в открытом поле у солдат и офицеров почти домашнего уюта многое зависело от самих офицеров и старшин рот, от их деловитости, старания и умения. Не могу не вспомнить добрым словом старшину отдельной разведывательной роты дивизии прапорщика Андрейчука Н.В. Цепкий, хваткий хозяйственник, у которого всегда все было просчитано и заготовлено наперед, не на день, а по крайней мере на неделю. Ни у кого и никогда не было проблем в материальном обеспечении при подготовке к боевым действиям. Причем образцовый порядок существовал не только в расположении роты, а везде, включая территорию, парк боевых машин и склад боеприпасов. У него до всего доходили руки. Всегда в порядке отчетные документы. Он был требовательным и заботливым человеком, к тому же неплохим воспитателем. Разведчики его уважали, но и немного побаивались. Он всегда досконально разбирался даже в малейшей провинности, огульно и незаслуженно не наказывал, но и поблажек никому не делал. Андрейчук пользовался огромным авторитетом у всех, кто с ним сталкивался, не говоря уже о подчиненных.

На боевые действия разведчики уходили, имея при себе дополнительный паек и фляжку сладкого чая. К их возвращению старшина всегда готовил баню, а встречая, справлялся о здоровье каждого и расспрашивал подробности о поведении во время боя. Андрейчук всегда старался не превращать солдатскую жизнь в поле в тягостное существование, а старался максимально одомашнить ее. Все офицеры старались ему помочь в любом деле. Больше всего решением бытовых проблем, кроме старшины и командира роты, занимались его заместители А. Ленцов, В. Гришин и А. Родин.

Немаловажную роль в повышении боевой готовности разведчиков играла исправность боевой техники и ее готовность к работе и боевым действиям на тяжелейшей пересеченной местности. От ее надежности порой зависела жизнь разведчиков. Техник роты прапорщик Слободов П.Н. наизусть знал, какую машину, когда и как обслужить, что необходимо своевременно заменить, чтобы избежать малейших поломок. Просто как Макаренко обучал механиков-водителей. Поэтому боевая техника разведчиков не подводила, а если и случались мелкие поломки, они тотчас устранялись самими механиками-водителями. Примерно так же обстояло дело с техникой и в полковых разведывательных ротах.

В полевых условиях у разведчиков всегда был порядок, боевые задания проводились грамотно, не с кондачка. Поэтому в роте не было ни боевых потерь, ни преступлений, ни серьезных происшествий. Боевые действия велись успешно потому, что их обеспечивали такие прапорщики, как Андрейчук, Слободов и другие. Несомненно, руководящая роль в организации и подготовке личного состава к боевым действиям принадлежала командиру роты и ее офицерам. Но без надежного тылового и технического обеспечения боя вряд ли можно было бы успешно решать разведывательные задачи. Многие начальники служб штаба дивизии с пониманием отнеслись к важности мероприятий, выполняемых разведчиками, и старались по возможности обеспечивать роту по максимуму. С благодарностью вспоминаю подполковников Зинатулина Д.Х., Горового Е.И., Литовцева Б.И., Хамаганова В.Г., майоров Имярекова А.И., Шебеко Н.А. и Русанова А.Н., а также других офицеров управления дивизии.

В концу января повторно в Афганистан с группой высокопоставленных военных чиновников прибыл первый заместитель министра обороны, генерал армии Соколов С.Л. и внес ясность относительно нашего нахождения в Афганистане. По его информации, вся группировка советских войск, в том числе десантники, остаются здесь на неопределенный срок. Таково было решение правительства и Политбюро ЦК КПСС. Такая новость десантников не обрадовала. Между собой мы говорили, что это очередная ошибка политического руководства страны, которая неизбежно втянет войска в боевые действия с мятежниками, в войну партизанскую, длительную и изнурительную, которая не добавит ни доблести, ни боевой славы Советской Армии. И для себя сделали вывод, что роль личности в истории все-таки имеет большое значение. Насмотревшись на то, что творилось у сухопутчиков, Соколов, назначенный Политбюро ответственным за боевую деятельность советских войск в ДРА, естественно, возжелал всегда иметь под рукой наиболее обученную и организованную часть Ограниченного контингента — десантников.

Такое же мнение о десантниках, очевидно, было и у каждого прибывавшего в Афганистан высокопоставленного военачальника. Для своей охраны и сопровождения по Кабулу каждый просил непременно десантников, а еще лучше — их разведчиков. Это распыляло наши силы и осложняло выполнение основных задач. Так, например, только генерала армии Соколова постоянно охраняла и сопровождала разведывательная группа дивизионной разведки. Сначала маршал Колдунов, а затем и главный военный советник также потребовали на охрану своей жилой виллы десантников, и им также была выделена группа разведчиков. Таким образом, дивизионная разведывательная рота стала постепенно превращаться в бодигардов и патрульных, то есть стала выполнять обязанности, которые возлагаются на комендантскую роту. Дело дошло до того, что трудно стало подбирать группы, чтобы послать в разведку. Пришлось поставить этот вопрос перед командованием дивизии. К большому моему удовольствию, выход был найден — потихоньку и незаметно для маршалов и генералов разведчиков заменили солдатами парашютно-десантных рот.

Кстати, в связи с этой охранной деятельностью вспомнился один забавный случай. Виллу военного советника охраняли, как я уже говорил, разведчики. Дело было зимой, лежал снег. Один из несших охрану солдат лежал на боевой позиции на крыше пристройки над забором. Его задачей было наблюдать за улицей, которая проходила вдоль забора. И вот, на его и нашу беду, как потом оказалось, а в тот момент на радость десантника, проходила мимо группка афганских девчушек-студенток. У десантника взыграла молодая кровь, он не удержался — бросил в девчушек снежок. Те его увидели и со смехом стали его тоже обстреливать снежками. Тут возникла жена военного советника. Подняла жуткий скандал. Ну как же, обнаружилось, что вилла охраняется, что нарушен режим секретности, что и т. д. и т. п. Главный военный советник срочно переехал на другую виллу. Ну а со всеми нами, включая командира дивизии, поговорили на «вы»: выговор, выгоню, вы…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.