14. На оперативном боевом задании литовского партизанского соединения «Жальгирис»

14. На оперативном боевом задании литовского партизанского соединения «Жальгирис»

Литовское боевое соединение «Жальгирис» — «Грюнвальд» по-немецки, «Зеленое поле» по-русски, было так названо в честь места, где объединенная литовско-польская армия нанесла поражение «германским рыцарям» в 1410 году. Имя это поднимало боевой дух литовцев в противостоянии германцам, придавая их действиям историческое значение.

"Жальгирис", по сути, был первоначальным соединением советско-литовского партизанского движения. "Жальгирис" был организован в СССР, чтобы вести партизанскую борьбу в Литве. Первую группу литовско-советских партизан десантировали в тыл врага, в Литву, еще в марте 1942, но немцы ее уничтожили в достаточно короткий срок. Штаб движения был создан в СССР в ноябре 1942, во главе с секретарем коммунистической партии Литвы Снечкусом. В штабе было решено послать литовское спецподразделение в оккупированную Литву с целью развернуть там партизанское движение. В литовской дивизии № 16 Красной армии было создано это спецподразделение, в которой прошли обучение те, кто должен был быть послан в Литву. После первой неудачной попытки решили на этот раз послать в тыл врага белорусских партизан — основать лагеря в западной Белоруссии, и оттуда начать действовать на территории Литвы. Леса Нарочь и Кузиан были выбраны штабом литовских партизан для баз, откуда будут вестись боевые действия.

В апреле-мае 1943 переведено было через фронт в германский тыл несколько десятков литовских партизан. Они перебрасывались планерами, прикрепленными к транспортным самолетам, на партизанский аэродром в восточной Белоруссии, в районе Бигомел. Командиром группы был Шумаускас, подпольная кличка которого — "Казимир", заместителем его — Зиман по кличке "Юргис". Зиман был евреем. Бойцы отряда в прошлом были активными коммунистами и работали в учреждениях советской власти Литвы. Из Бигомела десатники просочились небольшими группами в леса Кузиан, пройдя более двухсот километров.

"Жальгирис", куда я был переведен, соорудил временный лагерь рядом с лагерем отряда имени Чапаева. Я был первым местным, присоединившимся к советско-литовским партизанам, и члены группы, все прибывшие из Советского Союза, отнеслись ко мне дружески. Через некоторое время из Бигомела пришла еще одна группа, включавшая Шумаускаса и Зимана. С их приходом начались боевые и "экономические" акции.

В начале июля я и еще двое партизан были посланы в район Ново-Свинцяна. Один из моих спутников был в прошлом секретарем коммунистической партии в Ново-Свинцяне, второй — там же, начальником милиции. Мы должны были установить связь с бывшими коммунистическими активистами в селах округи, добыть новости о том, что там происходит и заняться созданием подпольной ячейки, действующей против немцев. Мне было дано задание войти в Ново-Свинцян, и связаться с Козловским, а с его помощью выйти на подпольную коммунистическую группу, о которой я рассказал командиру "Жальгириса" Зейцасу. Командованию "Жальгириса" необходимо было связаться с подпольными коммунистическими ячейками в Литве, чтобы их задействовать и доказать властям Советского Союза, что не все литовцы сотрудничают с немцами. Я также должен был пойти в дом бывшего милицейского активиста, который скрывался в Ново-Свинцяне, и предложить ему, от имени бывшего его начальника, присоединиться к партизанам.

С нами из лагеря вышло еще четверо партизан. Трое из них посланы были в район Ойтяна. Четвертый, с аппаратом связи, должен был идти в Ковно, бывшую столицу Литвы, и заниматься там разведкой. В районе Ново-Свинцяна мы расстались с четверкой и вошли в лес, в нескольких километрах от Ново-Свинцяна. Днем скрывались в лесу, ночью наносили визиты в дома тех, кто поддерживал советскую власть и которых мои спутники знали в прошлом, чтобы побудить их вести активную борьбу против немцев и сотрудничать с партизанами. Благодаря этим встречам мы узнали, что происходит в округе, каково настроение местных жителей. Выяснилось, что часть бывших активистов советской власти сменила шкуры, и сотрудничала с немцами. В противовес им, другие радовались нашему приходу и выразили желание участвовать в действиях против немцев и помогать партизанам. Были и смешные случаи. Сонный крестьянин открыл двери ночью и перед ним предстали партийный секретарь и начальник милиции, которые бежали в Советский Союз два года назад. Люди протирали глаза от неожиданности, им казалось, что они еще не проснулись. Им понадобилось некоторое время, чтобы понять, что это не сон, а реальность.

После недели ночной деятельности мы завершили задание, наладив связь с группой людей, согласившихся сотрудничать с нашим соединением, определив порядок этой связи с людьми, которые будут к ним посланы из "Жальгириса". Было решено, что в ближайшее воскресенье я пойду в Ново-Свинцян, к Козловскому. После этого мы вернемся на базу в лес Кузиан. В белой рубашке и коротких штанах, которые были приготовлены мной заранее, я вышел в путь, как деревенский юноша, идущий утром в церковь в летний воскресный день. Под рубашкой спрятал пистолет и гранату. Двое моих товарищей остались в роще. Четыре километра я прошел проселочной дорогой через поля. Недалеко от городка нагнала меня телега, на которой сидела женщина и юноша. Очевидно, они тоже направлялись в церковь. Я спросил по-польски, могут ли они подвезти меня до городка, на что получил положительный ответ. Я взобрался на телегу и сел на соломенный тюк, спиной к женщине и юноше, слушая, как они беседуют по-польски. Юноша рассказывал женщине о том, что слышал от соседей в селе: в округе находятся три советских десантника, русский, литовец и еврей. Юноша даже назвал фермы, которые мы посетили, и это совпадало с реальностью. Трудно было скрыть от крестьян нашу деятельность в округе, новости молниеносно передавались от одного к другому. На въезде в городок мы миновали двух полицаев, которые не обратили на нас никакого внимания. Для них обычным делом было воскресное посещение крестьянами церкви. Вблизи площади перед церковью я поблагодарил женщину за услугу и пошел по своим делам.

Прошел мимо еврейского квартала, жители которого были расстреляны в Полигоне в начале октября 1941, в нескольких километрах от городка. Часть домов выглядела, как развалины, без окон и дверей. В некоторых домах проживали местные жители. Ничего не изменилось в Ново-Свинцяне с того дня, 4 апреля, когда я уезжал отсюда в поезде с евреями гетто Свинцяна, которых везли на расстрел в Понары. К дому Козловского, который находился в центре городка, я пришел через задний двор. Постучал в дверь. Никакого ответа. Жалюзи были опущены в этот жаркий летний день. Мне это показалось странным. Я еще раз постучал более сильно, и снова никакого ответа. Из соседнего дома вышла женщина. Спросил ее о господине Козловском. Женщина окинула меня подозрительным взглядом и, не ответив, ушла в дом и захлопнула дверь. Запертый дом и молчаливая реакция женщины возбудили и во мне подозрение, что здесь что-то не в порядке, и я поспешил убраться.

Спустя несколько месяцев, я встретил в лесах Нарочь людей из гетто Вильно, и выяснилось, что в то время, когда я стучал в дверь Козловского, его уже не было в живых. Гестапо напало на след коммунистической ячейки в Вильно и арестовало в конце июня 1943 городской комитет партии, в который входили глава комитета И.Витас и член комитета Козловский, который незадолго до этого переехал из Ново-Свинцяна в Вильно. Все арестованные были умерщвлены в подвалах гестапо. В то же время был арестован также командир ОПО в гетто Вильно Ицхак Витенберг, который был связан с городским комитетом коммунистической партии. Он покончил с собой в тюремной камере.

От дома Козловского я пошел к бывшему сержанту милиции, для чего следовало пересечь весь городок, расположенный на улицах, параллельных железной дороге. Дом человека, которого я искал, находился рядом с православной церковью. Я видел издали ее колокольню. Я шел по улице Вильно и должен был ее пересечь около окружной германской комендатуры, рядом с которой стоял часовой. Приблизившись к зданию комендатуры, я внезапно увидел в пятидесяти метрах от меня идущего мне навстречу немецкого старшего сержанта, который был ответственным за получение продукции на лесопильне, где я работал несколько месяцев летом 1942. Он меня знал. Немец приближался в обнимку с девицей. Надо было перейти на противоположную сторону улицы, но там была комендатура, и часовой перед ней. Такой неожиданный переход через улицу может вызвать у него подозрение. Я решил продолжать путь и, проходя мимо немца, нагнул голову, как бы посматривая на часы. Он меня не узнал. Я облегченно вздохнул.

Постучал в двери дома. Открыла старая женщина, очевидно, мать разыскиваемого мной человека. Я вошел в дом и сказал: "Я знаю, что ваш сын скрывается в погребе, скажите ему, что я пришел от имени его бывшего начальника советской милиции". Сначала она ответила, что сына ее нет дома вот уже два года, и она не знает, где он. Когда я все же настоял на том, что он здесь и напомнил о моем знакомстве с ним в прошлом, она ушла внутрь дома и через минуту вернулась, намекнув мне жестом идти за ней. Мы спустились в погреб. Выяснилось, что после двух лет сидения в погребе, бывший сержант милиции не мог ходить. Он сказал, что в принципе готов к нам присоединиться, но не может это сделать физически. Он обещал с нами связаться по адресу одного крестьянина, который я дал ему. Через несколько месяцев я встретил его среди партизан.

Я вернулся в лес, где меня ожидали мои два товарища, и через два дня мы уже были в лесах Кузиан. Две недели нас не было в лагере.

Спустя некоторое время после нашего возвращения на базу, нам было сброшено оружие на парашютах. Самолет появился в назначенное время над условленным местом, где мы его ждали. Я был в охране этого места, большой лесной поляны. Ближе к полночи послышалось стрекотание приближающегося самолета. Костры были зажжены заранее по порядку, известному лишь штабу и руководству в Москве, как знак пилоту, что он находится над местом, куда должен быть сброшен груз. Тень транспортного самолета "Дуглас" (Дакота) проплыла по небу на фоне мерцающих звезд. На парашютах были сброшены десятки автоматов ППШ, сотни килограмм взрывчатых веществ "Т.Н.Т" и батареи для аппаратов связи. На следующий день я получил автомат, как личное оружие — мечту партизана.

В это время пришли еще партизаны с востока, на базе собралось более ста партизан, среди которых были и евреи. Соединение "Жальгирис" было реорганизовано в партизанский полк. Группа бойцов полка под командованием Зимана, вышла в леса Нарочь, чтобы и там создать базу. Рядом с полком в лесах Кузиан был создан первый отряд полка "Вильнюс", так в советской Литве называлась столица Вильно.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.