Слухи

Слухи

За последние десять лет появилось множество клеветнических слухов о ЦРУ и нашей разведке вообще, как масштабных, чреватых серьезными последствиями, так и мелких, незначительных. Эти инсинуации отчасти — дело рук враждебной коммунистической пропаганды. Но гораздо чаще они вызваны ложными представлениями, возникшими в нашем обществе из-за недостаточной осведомленности о том, что делает разведслужба, и естественной подозрительностью, которую люди питают к любой секретной организации.

Порою слухи возникают в результате публикации сообщений в газетах, выполняющих роль пробных шаров; с их помощью стараются выяснить истинное положение вещей. Журналисты в таких случаях надеются: чем невероятнее преувеличение, тем больше шансов получить опровержение, или уточнение, или же какой-либо иной ответ, а не сухо-враждебный «Без комментариев» — традиционный и, как я думаю, в общем-то оправданный стандартный ответ ЦРУ на все вопросы репортеров. Итак:

Слух первый. ЦРУ влияет на политику

Меня часто спрашивали, какой из вымыслов о ЦРУ нанес нам максимальный ущерб. Признаюсь, я колебался с ответом, поскольку трудно было выбрать из нескольких одинаково злостных слухов самый вредный. В конце концов остановился на том, который обвиняет управление в том, что оно якобы вмешивается во внешнюю политику, часто действует вопреки планам и директивам президента и государственного секретаря и наносит ущерб деятельности американских посольств.

Это обвинение ложно, но его очень трудно опровергнуть без привлечения секретных документов. К тому же трудность заключается и в том, что этой выдумке в определенной степени верят, а иногда слухи распространяют даже служащие правительственных ведомств, будто бы «посвященные» в государственные тайны.

Фактом является то, что ЦРУ никогда активно не проводило самостоятельную политику и не оказывало поддержки отдельным лицам, правителям или общественно-политическим движениям за границей, не получив четкого согласия высших правительственных инстанций Вашингтона.

Приведем в качестве примера один из самых последних слухов, который приписывает ЦРУ политическое вмешательство в международные дела. За границей утверждают: управление будто бы тайно поддерживало заговор генералов — членов ОАС[127] — против де Голля[128].

Этот слух от первой до последней буквы явно выдумка коммунистов. Одной из первых этот слух опубликовала 23 апреля 1961 года левая итальянская газета «Паэзе», на страницах которой советская пропаганда время от времени запускала пробные шары. Затем его подхватила московская «Правда», а ТАСС сообщение этой газеты разослал во все страны Европы и Среднего Востока, на которое громким эхом откликнулась левая печать Западной Европы и Восточного Средиземноморья. Женевьева Табуи, известная французская журналистка, подбросила в пропагандистскую мельницу три фантастические истории, давшие Москве новую пищу. Между тем некоторые солидные западные газеты и обозреватели стали пересказывать слух, в результате чего вся эта история, дискредитирующая американскую политику вообще и ЦРУ в частности, была окружена ореолом порядочности и достоверности.

В этом случае, как и в большинстве других аналогичных, нет абсолютно никакой возможности опровергнуть слухи. В них нет ничего, за что можно было бы зацепиться. Дать отповедь клеветникам могут компетентные лица, если они выступят перед мировой общественностью с убедительными контрдоводами. Это, по существу, единственная возможность. Но в данном конкретном случае высокопоставленные представители французского правительства не предприняли ничего против распространения этих слухов.

В другом слухе ЦРУ обвиняют в том, что оно всегда готово поддержать диктаторские режимы. Это хитрое измышление типично для московской пропаганды: раз управление не поддерживает коммунистов и их союзников, то, по советской логике, оно должно помогать капиталистическим поджигателям войны, колонизаторам и тому подобным. А поскольку последних теперь не стало — значит, помощь оказывается диктаторам.

Направления внешней политики разрабатывают президент и государственный департамент. И только они определяют характер действий всех правительственных ведомств на международной арене. Несмотря на этот общеизвестный непреложный факт, слухи о тайной самовольной политике и несанкционированных действиях ЦРУ, к сожалению, продолжают распускаться, нанося нам большой ущерб. Но я не теряю надежды на то, что в конце концов они исчезнут — обман и ложь не могут существовать вечно. Мы должны только научиться больше верить фактам и меньше попадать под влияние подрывной пропаганды Советов.

Кремль старается использовать свою чудовищную пропагандистскую машину, чтобы разрушить, где только возможно, учреждения свободного мира. Как этому помешать? Легко сказать: нам надо удовлетворять любопытство всех, кто бы они ни были, в том числе и Советов, — открыто заявляя о каждом своем шаге, который предпринимается для противодействия Москве, и сообщая, кому мы оказываем помощь, почему и где. Но стоит ли игра свеч? Признаться, нет. Последовать такому совету — значит проиграть сражение. Мы не должны впадать в гнев или раздражение и не отвечать на клеветнические нападки даже в том случае, если злобные слухи будут продолжать муссироваться.

Слух второй. Советский супершпион

Никто не будет возражать, если его сочтут непобедимым. Поэтому, я думаю, Советы испытывают глубокое удовлетворение от того, что в умах очень многих людей на Западе создан героический образ-офицера и агента советской разведки. Это явление представляет для Москвы тем большую ценность, что свободный мир испытывает страх перед кремлевской агентурой еще до того, как она начинает действовать.

Если кто-то из моих читателей упрекнет меня, что я сам в некоторой степени способствовал созданию мифа о советских супершпионах, когда пытался набросать характеристику офицера разведки Кремля, то должен напомнить: я писал о его подготовке, образе мышления и квалификации и совсем немного — о его успехах. Примеров провалов советской разведки имеется предостаточно. В прошлом ее шпионские сети, зачастую чересчур разветвленные и громоздкие, либо распадались сами под грузом собственных слабостей и ошибок, либо раскрывались в результате энергичных мер западных контрразведок. Даже лучшие советские разведчики иногда допускали крупные просчеты, что свидетельствует о том, что они тоже не без греха. Часто в ситуациях, когда требовалось безотлагательно принять собственное решение и проявить инициативу, а готовыми ответами, почерпнутыми в учебных пособиях, они не располагали, как и временем, чтобы получить инструкции из центра, офицеры советской разведки не выдерживали испытания.

Советы приложили большие усилия к тому, чтобы исключить непредвиденные обстоятельства, связанные в первую очередь с недисциплинированностью и своеволием персонала, из разведывательной работы, построив соответствующим образом подготовку своих офицеров и агентов, но это не принесло никакого успеха. Гарри Лаутон выдал сам себя, ибо пустил полученные за шпионскую деятельность деньги на спекуляцию недвижимостью — он хотел обеспечить свое будущее. Вассал тратил большие суммы денег на шикарную одежду. Каждый из них жил на широкую ногу — не по средствам, а это привело к тому, что раньше или позже на них обратили бы внимание. Хайханен, помощник полковника Абеля, одного из лучших московских шпионов, был алкоголиком. Он довел себя до такой степени, что решил: для него осталось лишь одно — сдаться американским властям и все рассказать о себе, что он и сделал. Сташинский, убивший до приказу Советов двух украинских эмигрантских лидеров, влюбился в немецкую девушку и вступил в конфликт со своими хозяевами из КГБ, которые были против его увлечения. Собственно, желание соединить свою судьбу с ней и было главной причиной его бегства на Запад. Советы, видимо, придавали слишком мало значения этим человеческим слабостям.

Советы не могут устранить из жизни любовь, секс и алчность. А поскольку они используют их в качестве приманки, чтобы завлечь людей в ловушку, просто удивительно, почему они не смогли понять: чувства — мощный фактор, способный сорвать тщательно спланированную операцию. Типичный пример приводит Александр Фут в книге, где он рассказывает о своей шпионской деятельности на службе у Советов во время Второй мировой войны[129].

Мария Шульц, опытный советский агент, была замужем за Альфредом Шульцем, тоже советским агентом с многолетним стажем, арестованным в Китае за шпионаж. В Швейцарии Мария влюбилась в радиста, который передавал. ее информацию, развелась с супругом и оформила брак с возлюбленным. Вероломный поступок так возмутил ее старую служанку Лизу Броккель, что та, дрожа от гнева, позвонила однажды в британское посольство в Лозанне. То, что она сообщила чиновнику, ответившему ей, было вполне достаточно, чтобы ликвидировать советскую разведывательную сеть в Швейцарии. К счастью для Советов, английский язык служанки был ужасным, а голос ее от волнения прерывался, поэтому в консульстве подумали, что звонил душевно больной человек, и разговор всерьез не приняли.

Время от времени Советы и их сателлиты делают грубые ошибки при вербовке своей агентуры. Причина: плохое знание людей, недооценка честности и мужества. При циничном взгляде на честность и преданность исключение делается только для своих идолов, а это не позволяет им видеть причины, которые в действительности определяют характер жизни любого честного гражданина в свободном обществе. Сказанное прекрасно иллюстрирует случай с румынским бизнесменом В. Джеорджеску. В 1953 году, спустя непродолжительное время после бегства из Румынии, он начал хлопотать в Соединенных Штатах о принятии его в американское гражданство. И тут с ним связался агент коммунистической секретной службы, который, с ведома Советов, предпринял отвратительную по своей жестокости попытку шантажа. Он без лишних слов заявил Джеорджеску: если тот согласится шпионить в США для Румынии, то бухарестские власти вернут двух его малолетних сыновей, которые удерживались в Румынии. В противном случае, угрожал агент, он никогда их более не увидит. Джеорджеску категорически отказался вести переговоры по этому вопросу. Он указал ловцу душ на дверь и сообщил обо всем американским властям. Эта история очень сильно возмутила общественность США и настолько осложнила отношения Румынии с нашей страной, что в конце концов бухарестские власти, чтобы как-то выйти из неприятного положения, в которое они попали, были вынуждены выполнить личную просьбу президента Эйзенхауэра об освобождении детей.

Советская разведка слишком самоуверенна. Ее структура чересчур сложна. А самое главное — уж очень ее переоценивают. Главную опасность представляют не мифические способности советских шпионов, а огромный масштаб шпионской деятельности Кремля, многочисленный разведывательный персонал, колоссальные денежные средства, которые затрачиваются на разведку, и риск, на который идет руководство советской разведки для достижения своих целей, совершенно не считаясь с людскими и материальными потерями.

Слух третий. Мы, американцы, слишком наивны и к тому же новички

В общем американцы вправе гордиться тем, что склонность к тайным делам, врожденная или благоприятная у многих других народов, у них, можно сказать, полностью отсутствует. Но есть и оборотная сторона медали: американская общественность, зная об этой особенности нашего народа, убеждена, что в дипломатии и шпионаже мы уступаем «хитрым и ловким иностранцам». Да и сами иностранцы считают американцев легковерными и наивными. К тому же бытуют и другие понятия: официальный представитель США за границей ведет себя как миссионер, влезающий в чужие дела, не смысля в них ничего, и настаивающий на том, чтобы все делалось на американский манер. Такого «американца» мы встречаем в романе Грэма Грина «Тихий американец». Другое произведение, «Вздорный американец», отражает то же расхожее мнение, но под другим углом зрения: полное отсутствие понимания реальной обстановки и образа мышления местного населения, многие бестселлеры (книги, пользующиеся повышенным спросом) производят впечатление, что такая тема очень популярна у наших читателей и что нам самим нравится, когда нас в книгах изображают бестолковыми. Поэтому просто удивительно, что такие глупцы все же попадают под огонь как своей, так и зарубежной критики за неправильное проведение акций за рубежом, включая разведывательные операции.

Должен признаться, что в кадровых делах я предпочитаю иметь дело с, так сказать, «сырым материалом», который мы находим в Америке, — наивными, выросшими где-нибудь в глубинке простыми людьми, и готовить из них офицеров разведки, как бы долго ни длился этот процесс, чем брать разбитных парней, которые любят выбирать кривые дороги, которые скрытны и лукавы от природы, и пытаться делать из них разведчиков.

Читатель, очевидно, заметил: когда я рассказывал о требованиях к офицеру разведки, то не упоминал эти качества. Кто набирает новых сотрудников в разведслужбу, старается не пропустить в число кандидатов лиц с неустойчивым характером. Наши кадровики именно этим и руководствуются. С самого начала они внушают новичкам: офицер разведки должен рассматривать свое дело как труднейшую профессию, а не как рутинный способ добычи средств к существованию. Его личная жизнь должна быть подчинена интересам службы.

Наряду с убеждением в том, что наша разведка чересчур наивна, существует мнение: она, мол, еще молода, у нее не было времени, чтобы прочно стать на ноги. Поэтому мы за короткий срок не смогли подготовить необходимое число кадровых офицеров, которые ни в чем не уступят сотрудникам разведслужб, возникших раньше нашей, будь то дружественных нам или враждебных. Я не разделяю такое мнение. Возьмем, например, Японию и Россию, которые вплоть до начала нынешнего столетия имели феодальные режимы, из-за чего сильно отстали в своем развитии, но смогли овладеть в течение жизни одного поколения, не пройдя многовековую эволюцию общественных систем Запада, всеми техническими достижениями последнего времени. Мы пережили также и то, что полное уничтожение промышленных предприятий во время войны в Германии и частично во Франции и Италии объективно сыграло положительную роль, когда началось послевоенное восстановление экономики, в том смысле, что при реконструкции не надо было оставлять устаревшие оборудование и методы, ставшие теперь обузой. Вместо них использовали самые последние и новейшие достижения науки и техники.

Американская разведка находится в точно таком же положении. Во время Второй мировой войны мы переняли многовековой опыт стародавних разведывательных служб. Когда же после победы наступил момент создать собственную разведку, мы сочли возможным, более того, настоятельно необходимым построить ее таким образом, чтобы она была способна справиться с текущими проблемами и с задачами будущего. То, что американская разведслужба относительно молода, еще ни о чем не говорит. Важно то, что она современна и не отягощена устаревшими теориями и воззрениями. Вместе с тем хочу обратить внимание на ее заслуги: мы первыми широко использовали в разведывательных целях достижения современной науки и техники.

Слух четвертый. Тайные разведывательные операции — не в американской традиции. Если мы вынуждены пойти на них, нельзя допустить, чтобы они получили признание

Это лишь отчасти миф, который постепенно меркнет. И сейчас есть еще американцы, которые с подозрением относятся к любой секретной организации, даже если ее создало собственное правительство. Естественно, такое ведомство должно взять на себя бремя доказательства, что требование к соблюдению секретности — оправданная мера, проводимая в национальных интересах.

К счастью, в стране растет понимание опасностей, которые угрожают нам в «холодной войне», а также того, что они не все могут быть устранены обычными дипломатическими средствами. И даже те, кто с сожалением воспринимает необходимость этого, признают, что обеспечить национальную безопасность невозможно без активного применения тайных разведывательных операций. В связи с этим достаточно привести следующий факт. Конгресс почти не колебался, когда принимал решение о финансировании и поддержке нашей разведывательной деятельности. Уже в самом законе о создании ЦРУ управлению поручалось принимать необходимые меры к «защите разведывательных источников и методов от несанкционированного разглашения». И никакому другому правительственному ведомству вне рамок ЦРУ такой задачи не ставилось.

Конечно, когда наши разведывательные операции терпят провал и об этом появляются сообщения в прессе под аршинными заголовками, в адрес ЦРУ поднимается критика, хотя иногда и не очень справедливая. Шпионские акции всегда рискованные предприятия, и успех в них гарантировать нельзя, а поскольку, как правило, известными становятся именно неудачные операции, у общественности создается впечатление: руководители нашей разведывательной службы преувеличивают свои достижения.

И все же тот факт, что каждый год на службу в ЦРУ удается привлечь новое пополнение из числа способных и даже одаренных выпускников колледжей и университетов, свидетельствует: сомнения некоторых американцев по поводу деятельности нашей разведки в целом не проникли глубоко в умы молодежи. Я считаю, что наши юные кандидаты высокого мнения о разведке и убеждены: поступив на службу в ЦРУ, они смогут внести реальный вклад в национальную безопасность Соединенных Штатов. За десять лет моей работы в управлении мне пришлось лишь однажды столкнуться со случаем, когда молодой сотрудник, начав уже работать, почувствовал сомнения в правильности своего выбора. Ему была предоставлена возможность: уволиться по собственному желанию или перейти на подходящую работу в другом подразделении управления.

Сенсационной тайной операцией, которая ныне стала достоянием общественности и которая вызвала беспокойство у некоторых наших граждан — они сочли ее «незаконной», — стала акция, связанная с использованием самолета-разведчика «У-2». Большинство людей знают достаточно много о шпионаже, о том, как он велся с древности и до сих пор. Нелегальная засылка агентов под чужим именем и с фальшивыми документами в другие страны — излюбленный прием коммунистической разведки. Советы часто используют его и против Соединенных Штатов, настолько часто, что мы к нему привыкли. Но вот засылка агента в воздушное пространство над чужой территорией, за пределами видимости и слышимости, на высоте более десяти миль, шокировала огромное число американцев, да и жителей других государств. Это было нечто новое и необычное. А с другой стороны — и это можно назвать парадоксом международного права, — мы не в силах ничего сделать, когда советские корабли приближаются к нашим берегам на расстояние до трех миль и производят фотосъемку (кстати, то же самое не возбраняется делать и нам).

Когда шпион вторгается на вашу территорию, вы можете арестовать его и наказать в соответствии со своими законами. Это производится независимо от средств передвижения, которыми он пользовался для достижения своей цели — железной дорогой, автомашиной, воздушным шаром или самолетом, а также, как говаривали еще наши предки, на своих двоих. Шпионаж не имеет ничего общего с законной деятельностью. Если тайно нарушаются границы — сухопутные, морские, воздушные — чужого государства, то это деяние незаконное. Вот почему нам было довольно трудно отрицать свою причастность к полету «У-2» над Советским Союзом, если даже в данном случае мы использовали самолет новой конструкции.

Я уже упоминал, что некоторые наши сограждане не желают ничего знать о шпионаже, каким бы способом он ни велся. Другие предпочитают старомодное разведывательное ремесло, так красиво изображенное в шпионских романах и фильмах. И наконец, третьи считают: раз шпионаж существует, то шпионить нужно с умом, таким способом, с помощью которого можно рассчитывать на получение ценной информации без привлечения постороннего внимания.

Решение приступить к осуществлению программы «У-2» основывалось на высказанных еще в 1955 году соображениях о ее важности для нашей национальной безопасности. Нам требовалась информация для составления различных военных программ, в частности ракетной. Ее нельзя было разработать без свежих сведений о планах Советского Союза в этой области. Пришлось бы гадать о характере и размерах угрозы внезапного ракетно-ядерного удара Советов, поставившего бы под вопрос само существование Соединенных Штатов. Меры самозащиты являются неотъемлемым правом суверенитета. Само собой понятно, что этот принцип ни в коем случае нельзя использовать легкомысленно.

Возвращаясь мысленно к тем временам, я могу сказать честно и откровенно: большинство американцев было согласно с тем, как мы действовали в тогдашних обстоятельствах. Возникшая в пятидесятые годы ракетная гонка приняла серьезный характер, и полеты «У-2» помогли нам получить необходимую информацию о прогрессе Советов в этой области.

Поскольку я рассматриваю в этой главе различные слухи и мифы, мне хотелось бы упомянуть об одной выдумке, связанной с операцией «У-2». И в Советском Союзе, и у нас, в Соединенных Штатах, да и в других странах упорно распространялась версия, будто бы Хрущев был потрясен тем, что мы посылали самолет в воздушное пространство СССР. На самом же деле советскому лидеру еще за несколько лет до злосчастного рейса было прекрасно известно, что мы систематически прибегаем к таким операциям. Возможно, поначалу у него были не совсем точные сведения, но обмен дипломатическими нотами происходил по этому вопросу еще до 1 мая 1960 года, когда самолет был сбит над территорией СССР. Это означало, что средства ПВО Советской Армии стали более точными и мощными.

Следовательно, Хрущев специально разыграл гневный припадок на Парижской встрече[130]. В то время он не видел никакой возможности достичь успеха на переговорах по берлинскому вопросу. Кроме того, у него были большие неприятности с китайскими коммунистами. После визита к президенту Эйзенхауэру осенью 1959 года хозяин Кремля остановился в Пекине по дороге домой и встретился с Мао. Но ему не удалось расположить к себе китайского диктатора. Хрущев также опасался, что советский народ чересчур дружелюбно отнесется к президенту Эйзенхауэру, когда тот летом 1960 года посетит, как намечалось, Москву. Учтя все эти неблагоприятные для него обстоятельства, Хрущев, поразмыслив, принял решение использовать досадный первомайский инцидент с «У-2» в качестве предлога для того, чтобы торпедировать конференцию и сорвать визит Эйзенхауэра в СССР.

Имеются доказательства, что в течение первых двух недель мая, то есть после того, как «У-2» был сбит, и до намеченного открытия Парижской конференции, на президиуме ЦК КПСС велись долгие дебаты. Как я полагаю, вопрос заключался в том, положить ли инцидент с «У-2» под сукно или же использовать его для срыва конференции. Кроме того, имеются донесения, что Хрущеву был задан вопрос, почему он не упомянул о полетах самолета над страной во время своего визита к президенту в 1959 году, более чем за шесть месяцев до того, как «У-2» был сбит. Говорят, что советский лидер пояснил: не хотел, мол, нарушать дух Кэмп-Дэвида.

Чтобы закончить разговор об «У-2», хочу ответить еще на одно критическое замечание. Нас упрекали: мы, мол, узнав о том, что пилот Пауэрс выбросился с парашютом и остался в живых, подтвердили — он действовал по нашему приказу. А нужно было бы до конца держать язык за зубами и ни в чем не признаваться, утверждая, что Соединенные Штаты в принципе против шпионажа.

Конечно, наши критики теоретически правы, действительно существует старая традиция, прекрасная для своего времени: нельзя ничего говорить о шпионских операциях. И если шпион схвачен, то исходили из того, что он будет держать язык за зубами. Руководители разведки сохраняли молчание даже в тех случаях, когда их несчастливые подопечные начинали говорить.

Но в XX веке этот принцип уже не всегда срабатывает. История с «У-2» — как раз такой случай. Ведь о создании самолета, его истинном предназначении, успешных результатах его использования в течение пяти — лет было известно широкому кругу лиц в нашем обществе. Это было неизбежно, учитывая необычность проекта, его высокую стоимость и сложность. Оперативное использование самолета «У-2» нельзя было ставить в один ряд с рутинной засылкой секретного агента через границу. А что это значит? Да в первую очередь то, что множество лиц, имевших то или иное отношение к проекту «У-2», сразу бы поняли: американское правительство лжет, отрицая факт посылки самолета в шпионский полет над Советским Союзом. А раз так, то это вскоре узнала бы вся общественность в США и во всем мире.

Еще более серьезным был вопрос об ответственности правительства. Для исполнительной власти занять позицию, что подчиненные ей лица подготовили и провели, мол, на свой собственный страх и риск такую операцию без санкции сверху, было бы равносильно признать безответственность правительства, отсутствие контроля за действиями нижестоящих учреждений, чреватыми крупным ущербом для нашей национальной политики. Согласитесь: правительство попало бы в труднейшее положение. Попытка замолчать все это дело, по моему мнению, не имела никаких шансов на успех и была бы равносильной нашему признанию совершившегося факта.

На мой взгляд, нельзя считать правильным, что президент, как глава правительства, взял на себя ответственность за операцию с «У-2» (как, впрочем, позднее и за аферу в бухте Кочинос на Кубе). Однако при тогдашних обстоятельствах это, видимо, было единственно возможное решение. Конечно, каждый подчиненный хозяина Белого дома, в том числе и директор Центрального разведывательного управления, был готов взять на себя полностью или частично ответственность за обе эти акции и даже признать, если бы от него потребовали, что он действовал без необходимой санкции. Теоретически это многим, возможно, показалось бы приемлемым решением, но на практике, по-моему, выглядело бы чрезвычайно сомнительным.

Ныне в области разведки сделано много признаний — молчаливых и подкрепленных действиями или словами. Когда Москва согласилась обменять Фрэнсиса Пауэрса на полковника Рудольфа Абеля, она тем самым с предельной ясностью признала, кем он был на самом деле, — советским супершпионом.

Добрые старые времена, когда руководители разведслужб могли многое молча положить под сукно, давно миновали.

Слух пятый. ЦРУ — «непослушное дитя» правительства

В узком кругу «посвященных» лиц иногда можно услышать злобные и даже клеветнические слухи. Не думаю, что они, эти слухи, обошли Вашингтон: их там хорошо знают. Поэтому коснусь их лишь коротко. Слухи эти затрагивают в основном отношения ЦРУ с другими правительственными ведомствами, главным образом теми, с которыми оно тесно сотрудничает. Прежде всего нужно учесть: здесь, как и повсюду, без особой радости встречают «выскочку», расталкивающего локтями старые, заслуженные организации. ЦРУ должно было доказать свое право на существование и завоевать уважение старших, продемонстрировав свою эффективность.

Управление, на мой взгляд, выдержало испытание, заслужив почтительное к себе отношение других правительственных ведомств. Получив в свое распоряжение огромный персонал и колоссальные денежные средства, ЦРУ не позарилось при этом на численный состав и бюджеты старых спецслужб и иных правительственных органов, не имеющих к разведке никакого отношения.

В свете этих фактов удивительно слышать такие утверждения: в некоторых американских посольствах персонал резидентуры ЦРУ превосходит число «чистых» дипломатов. Это типичный пример злобного слуха. То же самое можно сказать и о заявлении: сотрудники ЦРУ в посольствах могут делать все, что им угодно. Все это — вымысел. Вот Советы действительно держат во многих своих посольствах разведывательный персонал, превышающий по численности дипломатов. У нас же этого нет. Сами советские послы иногда являются старшими офицерами или генералами КГБ. Но я до сих пор не слышал ни об одном случае, когда человек из ЦРУ стал бы американским послом. Глава любой нашей дипломатической миссии — полноправный единоначальник. Каждый сотрудник посольства, кем бы он ни был, включая и сотрудников ЦРУ, несет перед ним ответственность за свои действия.

Поскольку ФБР и ЦРУ тесно сотрудничают в области контрразведки, нет недостатка в слухах, что они часто вступают в междуусобную борьбу, яростно конкурируют между собой, что их отношения оставляют желать много лучшего и тому подобное. В действительности, их деловые контакты — вполне в норме. Каждое из ведомств предоставляет другому всю информацию, которая затрагивает его специфическую сферу действий, а их усилия координируются.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.