«И ТЫ, МАЖОРОВ, ПРОТИВ!»
«И ТЫ, МАЖОРОВ, ПРОТИВ!»
60-е годы XX века. Ракетная техника, особенно после полета Юрия Гагарина, обретает невиданную популярность. Как в СССР, так и в США делают основную ставку на межконтинентальные баллистические ядерные силы. Поэтому в обеих странах активно идут работы по созданию средств противоракетной обороны. Американцы разрабатывают так называемую систему «Сейфгард», советские специалисты создают систему А-35. Ею непосредственно занимается генерал-лейтенант Григорий Кисунько. Он — главный конструктор А-35.
Работы Григория Васильевича дали возможность Никите Хрущеву заявить на весь мир, мол, точность нашего оружия такова, что мы можем попасть летящей мухе в глаз. Что ж, Никита Сергеевич, как известно, был горазд на яркие и броские заявления.
Юрий Мажоров знал Григория Васильевича еще с академических времен. Подполковник Кисунько читал у них в Ленинградской академии связи лекции по электродинамике. Правда, длилось это недолго. Однажды преподаватель в аудиторию не явился, и им объявили, что Кисунько попал в «ящик». Не все еще тогда знали, что «почтовый ящик» — это закрытый секретный НИИ. Грешным делом подумали, что Кисунько скончался. К счастью, Григорий Васильевич был жив и здоров, и через много лет Мажоров встретился с ним. Кисунько к тому времени уже стал генералом и руководителем крупного научно-производственного объединения, которое занималось разработкой систем противоракетной обороны.
В рамках программы А-35 наши ученые хотели создать управляемое оружие для поражения головных частей ракеты. Задача оказалась крайне сложной. За 2 — 4 тысячи километров следовало обнаружить последнюю ступень ракеты и ее головную часть. Потом, по данным траектории полета, вывести противоракету на встречную трассу и поразить цель, то есть головную часть с ядерным зарядом. Атомный взрыв, произошедший на большой высоте, выше атмосферного слоя, и не причинил бы вреда. Во всяком случае, так считали в те далекие 60-е.
Управление противоракетным оружием осуществлялось с помощью радиолокационных средств. И тут возникала еще одна проблема — все эти действия должны были происходить на больших расстояниях, а отражающие поверхности головных частей составляли всего несколько метров. Чтобы их обнаружить, мощности локаторов должны быть очень высокими.
К тому же в «сто восьмом» провели опытные работы, и оказалось, что с помощью специальных материалов, поглощающих радиоволны, можно уменьшить отражающую поверхность головных частей ракет от 10 до 30 раз. А это означало, что потребуется такое же увеличение мощности локаторов, которые уже к тому времени имели огромный потенциал.
Следовало учесть и еще одно неприятное обстоятельство: чтобы затруднить обнаружение головной части, ракетные конструкторы научились ставить ложные цели, выполненные из металлизированной пленки. Но на экране локатора эта цель выглядела как вполне реальная. Поскольку все это будет происходить на высотах, где практически нет атмосферы, то множество ложных целей станут передвигаться, полетят с одинаковой скоростью.
Все это просчитали и исследовали ученые ЦНИИ-108 Виктор Школьников и Павел Погорелко и изложили в своих работах под кодовыми названиями «Кактус» и «Верба».
Выход, по сути из тупиковой ситуации, нашли те же специалисты «сто восьмого». И поэтому их предложения по защите баллистических ракет от воздействия системы «Сейфгард» вызвали большой интерес как среди конструкторов ракетного оружия, так и у руководства Министерства обороны. Однако чтобы донести эти идеи до умов создателей ракет, Мажорову и его коллегам пришлось немало потрудиться. Поэтому Юрий Николаевич постоянно встречался с разработчиками отечественных баллистических ракет, посещал конструкторские бюро.
В Реутово он познакомился с Владимиром Челомеем. «Фирма», которой руководил Владимир Николаевич, выглядела весьма солидно — громадная территория, большие, современные корпуса.
Когда после переговоров с Челомеем, Мажоров сел в служебный автомобиль, водитель Василий Власенко с восхищением сказал ему: «Юрий Николаевич! Да здесь же у них, считайте, коммунизм!» «Это почему?» — удивился Мажоров. — «В магазинах все есть, а очередей — нет».
Вот такое представление было в ту пору у обычных рабочих людей о коммунизме.
О своей встрече с Челомеем Юрий Николаевич рассказывал так: «Минут через пять после того, как я появился в кабинете Челомея, из боковой двери вышел сам Владимир Николаевич. Был он невысокого роста, с редкой белесой шевелюрой, но держался весьма артистично. В этом я убедился и при последующих встречах. Владимир Николаевич действительно обладал незаурядными актерскими данными. Его выступления на заседаниях и совещаниях слушать было приятно и занимательно. Хороший слог, дикция, великолепные жесты и модуляции голосом в нужных местах выступления, пафос и трагизм — все это говорило о том, что из него вышел бы прекрасный актер.
На меня особое впечатление произвело его выступление на так называемой «комиссии века», которую вел академик Келдыш. Эта комиссия была назначена правительством в 1974 году, когда возник спор между ведущими ОКБ ракетостроения — Челомея и Янгеля. Расстановка сил была таковой — на стороне Челомея выступал Устинов и Главком ракетных войск стратегического назначения Толубко, Янгелю симпатизировал генсек Брежнев, поскольку ОКБ располагалось в Днепропетровске».
Оба типа ракет отличались друг от друга несущественно. Только вот Янгель предлагал старт производить «минометным способом», когда ракета выбрасывалась из шахты специальным устройством и двигатель включался после выхода ее на поверхность. У Челомея старт и выход ракеты обеспечивался основным двигателем. Он запускался еще в шахте.
Обсуждения, как считал Мажоров, были «бурными и достаточно пустыми. К однозначному выводу комиссия не пришла, многие переругались между собой».
Сам Мажоров склонялся к янгелевскому варианту, и только потому, что «минометный старт» существенно повышал безопасность стартовой команды и обеспечивал сохранность пусковой установки. Он еще помнил свои ощущения при пуске немецкой ракеты ФАУ-2. А ведь она была значительно слабее по своему потенциалу. В общем, Юрий Николаевич старался быть объективным. Однако его объективность понравилась не всем. После голосования к нему подошел Челомей и с обидой сказал: «И ты, Мажоров, против!»
Несмотря на то что Юрий Николаевич встал на сторону Янгеля, его отношения с Михаилом Кузьмичом складывались не просто. ГУРВО во главе со Смирницким заняло твердую позицию, и в тактико-технические задания включило требование об оснащении ракет комплексом защитных средств, однако Янгель не спешил согласовывать со «сто восьмым» эти требования. Сроки поджимали, а КБ Янгеля почему-то «тянуло резину». Причина стала ясна позже, когда Мажоров приехал в Днепропетровск и побывал на фирме Михаила Кузьмича. ОКБ располагалось на территории Южного машиностроительного завода, который и делал ракеты. Однако «легендировалось» предприятие под завод, выпускающий трактора. Кстати, трактора были весьма неплохого качества.
Оказалось, что Янгель сам решил разработать средства защиты. Его можно было понять, все-таки один килограмм средств защиты требовал увеличения стартового веса ракеты до 100 килограммов.
Занимался разработкой этих средств Наум Урьев. Некогда он работал в «сто восьмом» и теперь пытался всячески доказать, что сам справится с этой сложной задачей. Но сделать это Науму Исааковичу не удалось.
Добрые отношения у Мажорова сложились с генеральным конструктором Александром Надирадзе. Комплекс для его ракеты был создан без особых проблем.
Но защита требовалась не только для ракет наземного базирования. Теперь уже речь шла о разработке такого же комплекса для ракетного оружия подводных лодок. Эти ракеты разрабатывало КБ Виктора Макеева в городе Миасс.
Виктор Петрович был человеком энергичным, честным и не склонным к интригам. Мажорову не раз приходилось выезжать в Миасс. Всегда Макеев встречал его тепло и с радостью.
Конструкторское бюро располагалось в живописном месте, неподалеку от озера Чебаркуль. Работа по разработке защиты «макеевских» ракет также прошла успешно.
Конечно же, работая с ракетчиками, Юрию Николаевичу приходилось общаться и со знаменитым генеральным конструктором Сергеем Королевым. Впрочем, Мажоров помнил его еще по службе в бригаде Особого назначения в Германии. Однако тогда Сергея Павловича знали как обычного инженера-ракетчика, а теперь он — академик, герой, генеральный конструктор. И хотя его имя по-прежнему было засекречено для широкой общественности, специалисты хорошо знали, кто такой Королев.
Первая встреча с ним после долгого перерыва у Мажорова состоялась на заседании Военно-промышленной комиссии, которую вел Дмитрий Устинов.
Королев пожаловался на то, что электронная аппаратура для его спутника «Зенит» громоздка и тяжела. Действительно, ЦНИИ-108 участвовал в комплектации этого спутника и разработал аппаратуру космической разведки радиотехнических сигналов. Она носила наименование «Куст-12». Ее конструктором был Евгений Фридберг Весила она всего 28 килограммов и, откровенно говоря, изготовлена была на современном, по тем временам, инженерном уровне, обладала высокой надежностью.
Комплекс задач, которые выполняла аппаратура «Куст-12», оказался весьма значительным. Она определяла основные технические параметры радиолокаторов систем противовоздушной и противоракетной обороны США и их союзников.
По существу, это был двенадцатиканальный приемник, частично выполненный на транзисторах или радиолампах типа «дробь». Информация записывалась на магнитофон, и по телеметрии передавалась на землю. Тем не менее Королев был недоволен, и инициировал рассмотрение этого вопроса на заседании комиссии.
Мажоров предусмотрительно принес с собой плакаты, фото и один из блоков аппаратуры.
Сергей Павлович выступал долго, говорил о расточительно большом весе приборов, создаваемых для ракетной и спутниковой программы. Он не жалел едких замечаний, демонстрировал большие штекерные разъемы, тяжеленные экранированные кабели. Хотя это никоим образом не относилось к ЦНИИ-108. Тем не менее ни для кого Королев не делал исключений, он заявлял, что только исключительно высокая энергетика отечественных (читай, его королевских) ракет позволяет выводить все это в космос.
Пришлось ответить Сергею Павловичу. Мажоров, обиженный такими беспардонными упреками, тоже особенно в выражениях не стеснялся. Он сказал, что, видимо, Королев и в глаза не видел аппаратуру, которую создает их институт, иначе он был бы сдержанней в своих оценках. Тут же Юрий Николаевич продемонстрировал один из блоков аппаратуры, и положил на стол перед Устиновым и Королевым фото всей станции. Добавил: удельный вес одного кубического сантиметра их станции всего в два раза тяжелее воды! А этот показатель, как известно, почти в пять раз выше общепринятого, что говорит о тщательной отработке аппаратуры.
Возразить было нечего. Пришлось Королеву в заключительном слове как-то выкручиваться, и даже сделать комплимент в адрес «сто восьмого». Хотя произнес он его нехотя и весьма невнятно. Да дело, собственно, и не в оценках Королева. Важнее было другое — в решении Военно-промышленной комиссии, где клеймились позором отстающие, «сто восьмого», к счастью, не оказалось.
После полета Гагарина и других космонавтов, когда стало ясно, что человек может находиться в космосе, и к тому же выполнять определенную работу, Сергей Павлович увлекся идеей создания орбитальной станции с экипажем на борту. Он начал проектирование такой станции. Разумеется, наряду с другой аппаратурой планировалось оснастить ее средствами радио-, радиотехнической и фоторазведки. А поскольку существование такой станции с разведцентром на борту в секрете долго не удержишь, то возникла реальная опасность ее уничтожения на орбите. Средством поражения мота стать управляемая ракета.
И тогда по просьбе Королева перед учеными института была поставлена задача: разработать средство защиты орбитальной космической станции. Главная цель защиты состояла в том, чтобы вовремя обнаружить атаку и принять меры к ее отражению. Такой проект был разработан и получил кодовое наименование «Дымка».
Когда работы завершились, Мажоров выехал в Болшево, в КБ Королева, чтобы доложить о готовности комплекса.
«Обстановка была сугубо деловая, — вспоминал Юрий Николаевич. — В зале, где проходили научно-технические заседания, за столом председателя сидел Королев, его заместители, среди которых помню Бушева и Чертока.
Стоя у доски и используя иллюстративный материал, я доложил о проделанной работе. Комплекс состоял из средств снижения радиолокационной заметности (выстреливаемых ложных отражателей), а также устройства взаимодействия с активной системой обзора пространства (радиолокатор). Вероятность срыва атаки была не менее 0,9. А вот вес системы с учетом всех элементов оценивался в 200 килограмм».
Королев слушал внимательно, задал целый ряд вопросов. Долго молча ходил, обдумывая услышанное. Затем стал методично добиваться от меня снижения веса комплекса. Но здесь я ничем помочь ему не мог. Названная цифра была самой оптимистичной.
В заключение этого долгого разговора Сергей Павлович поблагодарил меня за глубокую и всестороннюю проработку проекта и горько посетовал на «огромный вес» системы. Еще раз предложил поработать над весом. Но я ответил, что как радисты мы себя полностью исчерпали. А вот, возможно, над конструкцией спутника смогут потрудиться его люди. Я, например, понимал, что орбитальная станция имеет много плоскостей, которые могут стать прекрасными отражателями сигналов. Надо только изменить конструкцию некоторых элементов. Впрочем, при этом хорошо осознавал, что Королев вряд ли на это пойдет».
Таким был период 1961 — 1964 годов в истории института и в жизни его главного инженера Юрия Мажорова. Вырос авторитет «сто восьмого», активизировалась его деятельность в связи с разработками по самолетной и ракетной тематике.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.