Значение информации в ведении сражения

Значение информации в ведении сражения

Вначале Гитлер намеревался задержаться только на севере Италии после того, как эта страна выйдет из войны. Силы Кессельринга должны были влиться в группу армий Роммеля на Апеннинах и укрепиться в этих горах. Кессельринг, который, по слухам, слишком мягко обращался с итальянцами, тогда же был переведен вместе с его штабом на какой-то другой театр военных действий, возможно в Норвегию. Однако после того, как ожидаемого бедствия не наступило, Гитлер принялся вынашивать идею о том, чтобы не покидать пригороды Рима, но удерживаться на юге от города. Военная репутация Кессельринга вновь начала расти, и Гитлер спросил его мнение. Кессельринг пообещал, что он остановит дальнейшее продвижение врага южнее Вечного города, где полуостров был наиболее узким. Также было запрошено мнение Роммеля. Однако тот считал, что возможности вражеского флота весьма велики; оборона на юге может подвергнуться опасности, и есть риск, что вся группа армий попадет в ловушку из-за высадки союзников выше по берегу. Он не желал отвечать за такой риск, хотя и признавал, что линию к югу от Рима можно удержать войском вполовину меньшим, чем то, что было необходимо в Апеннинах. Гитлер долго колебался. Стоит ли ему рискнуть или нет? Если стоит, то негативное отношение Роммеля делает его психологически непригодным для командования. С другой стороны, он уже официально назначил его единственным командующим по Италии. В середине ноября он приказал Роммелю взять командование над силами Кессельринга так же, как над своими. Пока телеграмма еще передавалась, он переменил мнение и приказал фельдмаршалу Кессельрингу взять на себя Верховное командование Итальянским театром военных действий с 21 ноября 1943 года. С этого момента он ввел новое назначение: «главнокомандующий Юго-Западом».

Двойственность, которая долгое время сбивала с толку германское командование в Италии, наконец-то закончилась. Наконец появился единый командующий, который распоряжался всеми войсками. Такой главнокомандующий мог бы провести битву под Салерно совсем по-другому, не так, как Кессельринг мог сделать это собственными силами. В случае необходимости две мобильные боеспособные дивизии в Северной Италии недалеко от Мантуи могли быть брошены на выполнение задачи по разоружению итальянских войск. Если бы эти высококлассные войска были приведены в движение и отправились на фронт 9 сентября, колесные машины по дорогам, остальная техника – по железной дороге, то они, по всей вероятности, прибыли бы, чтобы всей мощью вклиниться в сражение, достигшее кризиса 13 сентября. Продвижению на юг вряд ли могли помешать воздушные атаки, прежде чем они добрались бы до окрестностей Рима, потому что все военно-воздушные силы противника были заняты в Салерно. Просьба главнокомандующего армиями на юге о переброске войск с севера была отвергнута ОКВ. Впрочем, позднее сам Йодль признал, что этот отказ на настоятельные призывы Кессельринга был серьезной ошибкой.

Роммель отправился во Францию, инспектировать приготовления, производимые для отражения вторжения, чтобы позже принять на себя командование расположенными там войсками.

Почти целый год германские войска отступали то здесь, то там. Сначала это произошло у Эль-Аламейна, в первые ноябрьские дни 1942 года, и никоим образом не закончилось у мыса Бон на северо-восточной оконечности Туниса. В конечном итоге сражение на Сицилии и на юге Италии было не чем иным, как серией арьергардных боев. Каждый раз поступал приказ об обороне, однако всякий раз после более или менее короткого или длительного периода сопротивления становился необходимым отход на новые позиции либо потому, что существовала опасность окружения, либо потому, что не хватало сил удерживать линию фронта. В последних сражениях у Салерно и под Неаполем произошло то же самое. Перевес врага был слишком велик. Между тем теперь было действительно жизненно важно удерживать линию через «пояс» Италии, самую узкую часть полуострова, как раз к югу от Рима. В тылу все еще сражавшихся, чтобы выиграть время, дивизий дальше на севере были возведены укрепления вдоль линии, которая начиналась от старой морской неаполитанской крепости Гаэта и пролегала до знаменитого монастыря Монте-Кассино, шла вдоль отрезка у Сангро и затем соединялась с адриатическим побережьем к югу от Ланчиано. Эту линию нужно было удерживать, по крайней мере, всю зиму. Войскам сообщили, особенно подчеркнув, что на сей раз время отступлений закончено и что необходима несокрушимая, как скала, оборона. Но могли ли войска всерьез внимать таким призывам после того, как им пришлось отступать в общей сложности около пяти тысяч километров? Об этом все могли только догадываться. В данном случае просто поразительно, как германский солдат приспосабливался к новым требованиям. В конце концов, помимо различий в психологическом отношении, оборона требовала от всех родов войск – пехоты, артиллерии, танковых соединений, саперов и так далее – совершенно иного способа ведения войны. Благодаря такой способности приспосабливаться линия к югу от Рима оставалась в руках германцев до конца мая 1944 года. Трижды происходили ожесточенные битвы вокруг Кассино, во время которых знаменитый на весь мир монастырь стал мишенью воздушных атак союзников. Фельдмаршал Кессельринг тогда предусмотрительно и заблаговременно перевез сокровища искусства из монастыря и поместил их в надежном месте в Ватикане. Более того, он объявил монастырь ничейной территорией и выставил вокруг него кордоны вооруженной полиции, чтобы ни один германский солдат ни под каким видом не мог войти в него. Остается лишь предположить, что союзники не знали, что монастырь и его окрестности не защищаются, несмотря на послание, переданное через Ватикан, иначе они вряд ли приказали бы разрушить столь бесценный памятник архитектуры[37].

Дни после высадки у Анцио – Неттуно принесли с собой беспрецедентное напряжение для германского командования. Группа армий Кессельринга давно предвидела очередную морскую операцию. Предполагалось, что она начнется из гавани Неаполя, которая была быстро восстановлена. Наша воздушная разведка редко обследовала те места, поэтому было невозможно разузнать подробнее, какие корабли стоят в гавани, и установить постоянное наблюдение. Тем не менее мы знали, что в начале января в гаванях Неаполя находились пароходы тоннажем 350 000 тонн; безусловно, это громадная цифра.

Когда шеф германской контрразведки адмирал Ка-нарис нанес визит 21 января в группу армий, все настойчиво желали прояснить для себя его мнение относительно водных намерений врага. Прежде всего мы хотели знать количество и место расположения авианосцев, боевых кораблей и десантных судов. Канарис не мог привести подробные цифры, однако он твердо заявил, что в любом случае не стоит опасаться какой-либо высадки в ближайшем будущем. Он был в этом полностью убежден. Очевидно, что была практически парализована не только наша воздушная разведка, но также и система контршпионажа. Враг высадился у Анцио и Неттуно через несколько часов после отъезда Канариса.

Плацдарм в Неттуно. На этом плацдарме развернулись шесть с половиной и пять с половиной германских дивизий. С плацдарма до Рима было 95 километров, до Южного фронта – 75 километров

Группа армий всегда считала, что область Рима была очевидной мишенью для высадки, и поэтому мы постоянно стремились держать там две боевые дивизии в состоянии готовности. Две панцер-гренадерские дивизии были отведены с фронта 10-й армии, несмотря на протесты последней. Первая из них прибыла в Рим полностью, вторая – частично, при этом 10-я армия оказалась в серьезном положении. Начиная с 12 января она подвергалась атакам сначала французских войск, затем американских и, наконец, британских. Эти силы теперь высадились позади правого фланга. 10-я армия сообщала, что ее фронт в опасности и может открыть дорогу на побережье, что у нее нет резервов и что ей срочно требуются две переведенные дивизии, по крайней мере на некоторое время. Их можно было использовать для контратаки, которая обещала быстрый успех. Призывы о помощи становились все более и более настойчивыми, пока 18 января Кессельринг наконец не уступил. Оглядываясь назад, можно сказать, что это было явной ошибкой, ибо атака и высадка на фронте 10-й армии были лишь обманными маневрами, разработанными для того, чтобы связать наши силы и, если возможно, прорвать оборону Рима. Военная хитрость противника полностью удалась. И тогда стало ясно, что этих действий следовало избегать любой ценой. В момент высадки единственными войсками, находившимися к югу от Рима для первоначальной обороны, если не считать несколько вспомогательных береговых батарей, были два батальона. И все! Больше под рукой не было абсолютно ничего, чем можно было в тот день отразить врага. Дорога на Рим была открыта. Более того, захватывающая дух ситуация продолжалась еще два дня после высадки, прежде чем вермахт мог предпринять эффективные контрмеры. И каковы же были эти меры? В декабре 1943 года группа армий выработала понятную систему тревоги для всей Италии. Она заключалась в том, чтобы доводить до сведения армейских соединений обо всех возможных подкреплениях, которые могли прислать какие-либо подразделения, то есть персонал, войска, колонны и так далее, по какой дороге и в какое время они должны были начать движение, какого пункта назначения они должны были достигнуть, где заправиться и т. д. Необходимо было лишь передать кодовое слово «Рихард», и все запланированные операции приходили в движение. Несмотря на обледеневшие дороги в Апеннинах, почти все соединения прибыли в запланированное время. Верховное командование помогло тем, что отправило войска из Франции, Югославии и Германии. Даже 10-я армия выполнила свои обязательства, несмотря на напряжение, сохранявшееся в ее зоне ответственности. Разумеется, в ее жизненных интересах было сделать это, чтобы отвести угрозу своим коммуникациям. Враг оставался поразительно пассивным. Очевидно, у него были полностью связаны руки из-за необходимости решить задачу консолидации своих плацдармов. Поэтому стало возможным построить новый фронт, чтобы противостоять противнику. Генерал фон Макензен принял командование 14-й армией, которая раньше находилась в Верхней Италии.

Плацдарм был небольшим, и ликвидировать его было нужно как можно быстрее, потому что войска из Германии и с других театров военных действий можно было занять лишь на короткое время. Поэтому необходимо было поторопиться. Попытки, предпринятые в конце января и в начале февраля – сузить плацдарм ограниченными атаками и выиграть благоприятные позиции для грандиозного наступления, – не принесли желаемого успеха. Это правда, что Априлия была отвоевана, но почти тотчас же потеряна. Враг также произвел несколько контратак и одну большую атаку. Они не принесли существенного успеха, но стоили ему немалых жертв. Поэтому все оставалось в равновесии, пока не подоспело последнее подкрепление из Германии. Оно состояло из тяжелых танков, артиллерии самого большого калибра, нескольких железнодорожных батарей и нескольких соединений из резервной армии. Каждая организация предоставила свои лучшие силы. Флот также принял участие в операции, атакуя карликовыми подводными лодками корабли снабжения. Гитлер подробно интересовался происходящим и опять же совершил ошибку, отдавая местному командованию точные инструкции, каким образом им следует вести атаку.

Нападение могло быть осуществлено с одного из двух направлений: с Чистерны в сторону юго-запада или через Априлию на Анцио. Штаб Гитлера приказал начать последнее, то есть избрать самый короткий и прямой путь к морю. Между тем было предложено также наступать по всей ширине фронта, а именно по узкой полосе всего шесть километров шириной. В течение нескольких лет мы были настолько слабыми на всех фронтах, что никогда не было возможно сформировать нечто большее, чем «линию», а теперь намеревались обрушиться всей мощью «в глубину». Чтобы добиться блестящей победы, Гитлер возлагал огромные надежды на успех этой операции. Если удастся отбросить врага в море сейчас, то это могло бы повлиять на планы вторжения на Западе. Гитлер надеялся, что в случае поражения противники будут не в состоянии начать вторжение во Францию в 1944 году. А это будет означать выигрыш во времени, что желательно с любой точки зрения.

Наступление, которое должно было привести к такому счастливому концу, началось 16 февраля. Оказалось, что враг был к этому готов, поэтому внезапность, которая бы усилила перспективы успеха, не получилась. Два дня тяжелых сражений привели лишь к дорогостоящему и медленному продвижению вперед. Германские войска проникли в глубину на двенадцать километров от берега, а некоторые подразделения – и того меньше. Группа армий и армейское командование из-за тяжелых потерь отменили атаку. Естественно, они продолжали бы нажим, если бы знали, как идут дела на противоположной стороне. Однако незнание дел и намерений врага, что было характерно для минувшей войны, часто приводило к неправильным решениям. Теперь мы понимаем, что союзное командование фактически уже решило вернуть войска на борт судов, когда давление немцев неожиданно и внезапно прекратилось. После войны первый вопрос, который задал американский генерал, командовавший в Анцио, Кессельрингу, заключался в том, почему последний не воспользовался своим преимуществом. На самом деле силы, которыми располагали немцы, были достаточны для того, чтобы еще раз отбросить врага, но для этой неудачи есть ряд причин. Количество снаряжения, имевшегося в наличии, было недостаточно, чтобы нейтрализовать намного превосходившую нас огневую мощь вражеской артиллерии. А танковые формирования не могли эффективно действовать, потому что жидкая грязь вынуждала их оставаться на дорогах, где они представляли собой отличные мишени. Воздушное превосходство союзников не удавалось подавить хотя бы на несколько часов, и даже невозможно было устранить их артиллерийские самолеты-наблюдатели, которые постоянно рыскали над фронтом. И наконец, концентрация войск, предписанная ОКВ, оказалась невыигрышной. Таким образом, провалилось наступление, которое начиналось с громадными надеждами и с громадными ресурсами, неизвестными германской стороне со времен захвата Севастополя. После провала второй попытки сокрушить плацдарм, предпринятой в направлении Чистерны 29 февраля, надежды перейти в наступление рухнули, и мы переключились на оборону.

Наши силы уже были неадекватны, мы потеряли способность к наступательным действиям. Солдаты приняли на себя все тяготы сражений на Понтийских болотах этой адской изнурительной войны, однако все оказалось напрасно. И ради чего были принесены такие жертвы, раз успеха мы все равно не достигли? Положение на Итальянском театре военных действий сделало необходимым положить конец сражениям как можно скорее. Долг группы армий состоял в том, чтобы сказать правду без прикрас. Письменный доклад вряд ли принес бы пользу, потому что он не произвел бы впечатления на Гитлера. Единственный способ – поговорить с ним лично. Поэтому меня отправили в Берхтесгаден. Вначале Йодль не принял меня, сказав, что будет лучше, если он сам поговорит с Гитлером. Он так и сделал, чем спровоцировал приступ ярости у фюрера. Гитлер потребовал посмотреть на человека, «который убивает его войска». В то же время он приказал, в первый и в последний раз за время войны, чтобы двадцать офицеров всех армий и рангов были отозваны из Италии, чтобы он мог расспросить их об условиях, при которых они сражаются. Было бы лучше, если бы он сам посетил фронт и убедился на месте, насколько слабы наши авиация и артиллерия.

Я сделал доклад Гитлеру в Оберзальцберге вечером 6 марта. Более трех часов я раскрывал причины, из-за которых невозможно было отбросить врага назад к морю, несмотря на все наши подкрепления. После пяти лет войны войска были изнурены до устрашающей степени. Тяжелые потери серьезно усложняли задачи командиров всех рангов. Например, теперь редко было возможно скоординировать огонь разных видов орудий. Гитлер часто перебивал, но мне каждый раз удавалось удержать его внимание на теме. В конце явно под влиянием эмоций Гитлер заявил, что он хорошо понимает, что изнурительная война влияет на народ и на вермахт. Он пообещал подумать, как прийти к быстрому решению. Однако, чтобы сделать это, ему нужна победа. Победа широкомасштабная. На Восточном фронте она невозможна, потому что у нас на это не было сил. Поэтому он надеялся, что нападение на Неттуно принесет успех. Я покинул кабинет с ощущением, что наткнулся на стену непонимания. Позднее Кейтель попрощался со мной словами: «Вам повезло. Если бы мы, старые болваны, сказали даже половину из того, что сказали вы, фюрер повесил бы нас». На самом деле казалось, что в тот вечер Гитлер был удручен. Но, оглядываясь назад, можно решить, что он посочувствовал нашим трудностям в Италии лишь с тем, чтобы успокоить нас. В течение двух последующих дней он расспрашивал офицеров с фронта, но те лишь подтверждали сказанное мною. Однако последствиям, на которые мы надеялись, не суждено было наступить.

Прошли первые четыре месяца 1944 года, и союзники не смогли прорвать германский фронт в Италии или завоевать сколько-нибудь значительную территорию. Однако Кессельринг давно уже оставил надежду сокрушить плацдарм. Противники располагали громадным резервом солдат; некоторые из их дивизий еще не видели боя. Вероятно, их придерживали для решительного сражения. Заявления Черчилля четко указывали на это. Мы должны были ожидать общего наступления с целью полного разгрома германской группы армий. Сила и мощь этого большого наступления, которое могло начаться в любой день в первых числах мая, не скрылись от глаз немцев. Единственный вопрос: «Где?», ибо группа армий была почти слепа. Наша воздушная разведка больше не могла проникать глубоко на материк. Рапорты от агентов почти не поступали. Пленных брали редко. Единственная полезная информация приходила благодаря перехватам и расшифровке радиообмена врага. Активность противника в этом отношении была настолько интенсивной, что мы ежедневно перехватывали множество радиосообщений, а некоторые даже шли «клером», то есть без шифра. Однако такая форма разведки всегда могла быть ошибочна с точки зрения места и интерпретации.

Представляя себя в шкуре противника, Кессельринг пришел к выводу, что почти полное отсутствие германских военно-морских сил и слабость люфтваффе могли бы сделать возможными большую высадку без значительных препятствий в районе Ла-Специа – Легхорн. В этом случае союзники смогли бы не только вступить на сушу, но также заблокировать проходы через Апеннины перед германскими дивизиями, большинство из которых шли пешком, и могли бы пройти триста пятьдесят километров, отделявших их от места высадки. Такая операция привела бы к коллапсу фронта в Средней Италии и нанесла бы роковой удар по группе немецких армий. Но даже высадка ближе к фронту обязательно вынудила бы обе армии отступить, потому что у немцев не было достаточно сил, чтобы отбить атаку на фронте и высадку. Особенно тревожил тот факт, что вражеским военно-воздушным силам не особенно мешала погода. А потому перемещать войска или припасы можно было лишь в течение нескольких ночных часов.

Задача группы армий состояла в том, чтобы защищать район к югу от Рима. Следовательно, наступления союзников приходилось ожидать на нынешних позициях. И все же необходимость широкого и, вероятно, быстрого отхода могла легко возникнуть из-за высадки противника у нас в тылу или по ходу битвы. Фундаментальные замыслы Верховного командования могли сделать это исключительно сложным. Однако прежде всего нужно было сделать все, чтобы обеспечить высшую степень готовности к обороне. Меры, направленные на это, состояли в укреплении плацдармов, увеличении складов припасов, укреплении фронта между берегом и Кассино, где имелись безошибочные признаки концентрации врага, и образовании мобильного резерва из четырех дивизий.

Эти меры еще отчасти продолжались, когда 11 мая 1944 года началось наступление союзников. Несмотря на то что оно не сопровождалось ожидаемой высадкой, наступление вскоре увенчалось успехом. Рим пал 5 июня. Попытки удержать фронт у Кассино и вокруг плацдармов продолжались дольше, чем могла бы гарантировать мощь наших войск, следовательно, линия растянулась до места разрыва и грозила полностью развалиться. Иногда казалось, будто изможденные германские войска, которым еще угрожали партизаны с тыла, едва ли могли сделать еще шаг. Между тем в конце концов, после яростного и стоившего многих жизней сражения, они сумели добраться до позиции на Апеннинах[38] и остановились там. Только после большого наступления весной 1945 года германская группа армий попала в клещи. Отвод нескольких союзных дивизий, которые должны были принять участие в высадке на юге Франции, несколько смягчил опасное положение немцев.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.