Заключение

Заключение

Традиционно при обсуждении тех или иных событий войны возникает сакраментальный вопрос: «Кто виноват?» Кто виноват в том, что была оставлена территория Прибалтики? Кто виноват в потерях техники? Кто виноват в разгроме буквально за несколько дней 34-й армии? Кто виноват, что Ленинград оказался блокирован на долгие 500 дней? Таких вопросов много, и, к сожалению, имеет место практика начинать поиски ответов в рядах командования фронтов и армий, а то и высшего руководства страны. Нельзя, конечно, сказать, что эти поиски ответов и виновных безосновательны. Однако почему-то постоянно забывают, что на войне главный виновник происходящих катастроф — это противник. Именно активные действия противника, атаки и наступления его дивизий и корпусов приводят к негативным последствиям. Поэтому первый и очевидный ответ на вышеперечисленные вопросы будет «Противник». То есть в установлении блокады Ленинграда «виновата» группа армий «Север». Если сформулировать корректнее, то оставление Прибалтики и блокада Ленинграда было следствием действий войск группы армий «Север» (вместе с финскими войсками). У фон Лееба было изначально вполне достаточно сил для решения задачи завоевания Прибалтики и прорыва к Ленинграду. В августе и до середины сентября 1941 г. группа армий «Север» действовала в усиленном составе, получив ценные подвижные соединения из группы армий «Центр». Верно, кстати говоря, и обратное: невыполнение группой армий «Север» поставленных в «Барбароссе» задач есть прежде всего следствие действий советской стороны.

Также следует принимать как данность постоянство ошибок во вскрытии ближайших и долгосрочных планов противника. Выше читатель имел возможность неоднократно убедиться в ограниченности возможностей разведки. Сплошь и рядом допускались совершенно чудовищные ошибки и просчеты. Это и запоздалое вскрытие появления на фронте XXXIX танкового корпуса, и недооценка красногвардейского направления в августе 1941 г., и многое другое. Однако нельзя не признать, что они были объективно обусловлены. Их нельзя назвать в качестве однозначного промаха штаба фронта. Такие ошибки были типичными для войны, причем для обеих сторон. Опять же, безошибочность ведения операций кем-либо является однозначной утопией. Ошибки допускают все. Даже в успешных операциях обеих сторон можно найти промахи и шероховатости.

Поэтому вопрос нужно ставить в другой форме. В какой мере принятые советским командованием контрмеры уменьшили масштабы катастрофы? Как соотносится эффективность этих контрмер с имевшимися в распоряжении Ф. И. Кузнецова, П. П. Собенникова, М. М. Попова и К. Е. Ворошилова силами? В какой мере принятая ими стратегия отвечала задаче нанести максимально возможный ущерб противнику и в максимальной степени помешать осуществлению его планов?

Прежде всего, необходимо сказать, что залогом успеха в срыве планов противника на Северо-Западном направлении, так же как и на других направлениях, стала «перманентная мобилизация». Проще говоря, формирование новых соединений на замену выбывающим в ходе боев на границе вразрез с предвоенным мобилизационным планом (МП-41). Упрежденные в мобилизации и развертывании войска в Прибалтике и на старой границе оказывали сопротивление с целью выигрыша времени на формирование новых соединений. Неповторимые черты «перманентной мобилизации» в Ленинграде придало формирование армии народного ополчения (ЛАНО). По большому счету, это было дублирование уже работающей системы формирования новых «двухсотых» и «трехсотых» стрелковых дивизий. Сильная ленинградская промышленность и вообще запасы округа, на который опиралась «колыбель революции», обусловили хорошую укомплектованность формируемых ДНО. При этом промышленные рабочие были достаточно высокообразованным и мотивированным контингентом призывного состава. Уровень образования и, соответственно, уровень абстрактного мышления делали их неплохими солдатами с точки зрения индивидуальных качеств бойца и младшего командира. Это достаточно ярко продемонстрировала 2-я ДНО, результативно противостоявшая немецким подвижным соединениям. Боеспособность ополченцев 2-й ДНО оказалась на уровне курсантов ленинградского пехотного училища. Причем речь здесь даже не об отбитых в июле Юрках, а о действиях в обороне в августе 1941 г., когда 6-я танковая дивизия провалила вскрытие плацдарма на Луге, не сумев сломить ополченцев. Разумеется, дополнительным условием здесь стало поэтапное втягивание в боевые действия. Ополченцы 2-й ДНО смогли обтереться на фронте и получить боевой опыт в ходе оперативной паузы с 20-х чисел июля до начала августа 1941 г. Бойцы 1-й гвардейской ДНО такой возможности не получили и были попросту рассеяны ударами немецких танковых дивизий.

Еще одним персонажем боев в Прибалтике, на дальних и ближних подступах к Ленинграду был Клим Ворошилов. Точнее будет сказать, «Клим Ворошилов» — танк КВ. Тяжелые танки ленинградского Кировского завода активно использовались на Северо-Западном направлении. «Тяжелейшие» и «52-тонные танки» с завидной регулярностью упоминаются в немецких документах. «Неуязвимость» их, конечно же, в сильной степени преувеличена. Ни о какой «остановке танковой группы одним танком» речи не было. Уже в ходе их первого боевого применения под Расейняем немцы так или иначе справились с 29 КВ-1 и КВ-2. Однако борьба с танками КВ была затруднена, и они доставили немцам немало хлопот в ходе их продвижения на Ленинград.

Впрочем, автор не склонен демонизировать другого Клима Ворошилова — маршала Климента Ефремовича Ворошилова. В качестве командующего Северо-Западным направлением и Ленинградским фронтом он, конечно, не сотворил чудо. Однако было бы некорректно возлагать на него ответственность за изоляцию Ленинграда и выход немцев на ближние подступы к городу. Во-первых, не будем забывать о том, что «виновником» номер один, безусловно, являлся противник. Немцы сосредоточили на Северо-Западном направлении достаточные силы для решения задачи «изоляция Ленинграда». Прежде всего за счет передачи в группу армий «Север» подвижных соединений и авиации из группы армий «Центр». Во-вторых, в условиях множества угроз с разных направлений командование Северного фронта и Северо-Западного направления ориентировалось на данные разведки. Однако разведкой наступление немцев от Новгорода к Любани и Мге подвижными соединениями оказалось недооценено, а сами подвижные соединения — обнаружены с большим опозданием. Точно так же в сентябре переоценивалась немецкая группировка в районе Тосно и, напротив, недооценивались силы противника под Красногвардейском. Конечно, как командующий К. Е. Ворошилов нес ответственность за все происходившее у него в войсках, включая работу разведки. Тем не менее проблемы с вскрытием планов противника являются общей проблемой в условиях потери инициативы, и Северный (Ленинградский) фронт никак в этом отношении не выделялся. Более того, когда на фронт прибыл Г. К. Жуков, он вовсе не стал метать на фронт на Пулковских высотах резервы из 55-й армии. То есть общая оценка обстановки не изменилась.

Одним из главных признаков состоятельности военного командования является подготовка и проведение оперативных контрударов. Именно отсутствие оперативных контрударов обусловило поражение французской армии в 1940 г. Командующие на Северо-Западном направлении в этом отношении находились в сложных условиях. Местность в Прибалтике и на подступах к Ленинграду вообще не способствовала нанесению оперативных контрударов. Поэтому советское командование последовательно и энергично играло в игру «нависни над флангом». Именно угроза с фланга, а не ничем не доказанные успехи роты Колобанова заставили германский XXXXI корпус остановиться под Красногвардейском в 20-х числах августа 1941 г. Действия войск Кулика в сентябре 1941 г. обеспечили относительную пассивность немецких войск под Мгой и Тосно во время сентябрьского наступления 4-й танковой группы на Ленинград. Такая же угроза с фланга не позволила XXXXI корпусу развивать наступление с плацдарма на реке Великой в Острове сразу же после отражения советского контрудара 5 июля.

Тем не менее оперативные контрудары на Северо-Западном направлении имели место. Более того, именно на северо-западе состоялся известный и достаточно успешный контрудар под Сольцами. Он заставил немецкое командование отказаться от наступления на Новгород кавалерийским наскоком, только подвижными соединениями. Показательным примером также является наступление 34-й армии. Если бы его не было, то LVI корпус вполне мог быть переброшен на красногвардейское направление и немецкие танки имели хорошие шансы оказаться в Ленинграде уже в конце августа 1941 г. При этом совершенно неочевидно, что ввод в бой тех же четырех свежих дивизий смог бы остановить LVI корпус в обороне под Красногвардейском или же XXXIX корпус под Мгой. Для этого эти четыре дивизии должны были, во-первых, прибыть вовремя, а во-вторых, в нужную точку. Наступление же 34-й армии словно магнит притянуло к себе LVI корпус вне зависимости от его текущих планов. Ограниченность успехов оперативных контрударов в немалой степени объясняется отсутствием в Красной армии полноценных механизированных соединений. Во второй половине рассматриваемого периода (в августе и сентябре 1941 г.) ничего больше танкового полка и батальона на фронте не было. Если бы после взлома обороны X АК стрелковыми соединениями 34-й армии в прорыв была введена «танковая армия» (несколько подвижных соединений под единым управлением), группа армий «Север» оказалась бы в глубоком кризисе. Точно так же прорыв XXXXI корпуса к Красногвардейску куда эффективнее было бы останавливать ударами танковых соединений по флангам.

Вместе с тем нельзя не отметить своеобразие обстановки, сложившейся на Северо-Западном направлении. Союзниками Красной армии стали два фактора: условия местности и воронкообразное расширение фронта по мере продвижения немецких войск от границы в глубь территории СССР. Лесисто-болотистая местность, с одной стороны, сковывала маневренные возможности германских танковых соединений, с другой — благоприятствовала пассивной обороне советских войск на дальних подступах к Ленинграду. Тем самым в некоторой степени скрадывался эффект низких плотностей построения советских войск на границе, на Лужском рубеже, в Эстонии и на других направлениях. В ЖБД XXXXI корпуса уже в ходе боевых действий под Псковом отмечалось: «В необозримых лесах и болотах даже слабые силы противника смогут оказать значительное сопротивление подвижным соединениям, привязанным к большим дорогам. Подвижные соединения не могут использовать свои главные козыри — большую подвижность, огневую мощь и броневую защиту»[423]. Отметим: «слабые силы противника». Механизм явления описывался Рейнгардтом в докладе Гёпнеру: «Обусловленная местностью невозможность добиваться быстрых и решительных успехов за счет концентрации превосходящих сил, в первую очередь танков и артиллерии, приводит к трудному и долгому прогрызанию возникающей снова и снова обороны противника. Авангарды вынуждены в одиночку вести борьбу на главной дороге и по обе стороны от нее, в то время как крупные силы дивизий бездействуют в тылу на немногочисленных дорогах, потому что плохие дороги и болота не позволяют им осуществить развертывание»[424]. То есть колонна немецкого подвижного соединения вытягивалась червяком вдоль дороги, ведя бой головными частями. Соответственно в тех же плотностях построения войск на другой местности, более благоприятной для танков, войскам Северо-Западного, Северного и Ленинградского фронтов пришлось бы туго.

Воронкообразное расширение фронта по мере продвижения немецких войск к Ленинграду влияло на обе стороны. Советское командование было вынуждено расходовать резервы на выстраивание сплошной линии обороны фронтом на запад. Однако командование группы армий «Север» также оказалось перед лицом насущной необходимости построения вытянутого в меридиональном направлении фронта обороны на своем правом фланге. Этот фронт сначала фактически поглотил 16-ю армию, затем он же заставил рокировать с левого фланга на правый I армейский корпус. Соответственно те дивизии, которые в ходе Приграничного сражения доставили немало неприятностей советской 8-й армии, в июле попросту исчезли из ее полосы. Это позволило армии оказать упорное сопротивление вторжению 18-й армии Кюхлера в Эстонию.

В целом следует признать действия советских войск на Северо-Западном направлении осмысленными и достаточно энергичными. Неудачи, такие, как блокирование Ленинграда и прорыв обороны на старой границе и Лужском рубеже, были обусловлены объективными причинами, а не выходящими за все и всяческие рамки провалами командования. Планы немецкого командования по захвату Ленинграда и Кронштадта оказались сорваны, и это стало понятно фон Леебу и даже самому фюреру уже в конце августа и начале сентября 1941 г. Неудивительно, что именно с Северо-Западного направления, а именно с Тихвина, фактически началось общее контрнаступление Красной армии в зимней кампании 1941/42 г.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.