Глава 12 Страсти по Матильде
Глава 12
Страсти по Матильде
Сезон 1909/10 годов Кшесинская начала довольно поздно – 13 декабря, выступив на бенефисе кордебалета в балете «Щелкунчик» в роли Сахарной феи.
А 29 ноября в бенефис Ольги Преображенской был показан балет Дриго «Талисман», возобновленный Николаем Легатом. Хореография Легата была очень удачной, и благодаря этому спектакль имел успех. В этом сезоне кроме Ольги Преображенской танцевали Павлова, Карсавина и Трефилова. Однако после первого же представления к Матильде приехал Легат и уговорил ее выступать в «Талисмане». Он убеждал Кшесинскую, что балет понравился публике и получил хорошие отзывы, но все же это был не тот успех, на который он рассчитывал. Легат считал, что Преображенская не достаточно хорошо вошла в роль, чем портила все впечатление, и только Кшесинская могла спасти постановку, и «Талисман» останется в репертуаре. То есть вопрос ставился так, что если Матильда не согласится, то «Талисман» пропадет, а репутация Легата как балетмейстера будет навеки погублена.
Матильда поначалу отказалась, но, выслушав аргументы Легата, согласилась. Второе представление «Талисмана» с Преображенской, запланированное на 20 декабря, было отменено.
Предоставлю слово Матильде: «Через месяц, 3 января 1910 года, я с подлинным триумфом выступила в «Талисмане». Коля Легат был прав – балет действительно остался в репертуаре, а сам он не находил места от радости и не знал, как меня благодарить».
Матильда продолжала постоянно жить с великим князем Сергеем Михайловичем. Великий князь Андрей периодически навещал ее, тем не менее о романах Кшесинской в 1909?1910 годах говорил «весь Петербург». Кое о чем поведала нам и она сама: «Сезон 1910/11 года был исключительно веселым, со множеством обедов, ужинов и балов-маскарадов. Я очень любила их и славно развлекалась, интригуя окружающих своей маской с густой вуалью и домино.
В то время моим обожателем был Владимир Лазарев, еще почти мальчик. Из-за его сестры Ирины, ставшей впоследствии графиней Воронцовой-Дашковой, все потеряли голову.
Мое знакомство с Володей, как все его называли, началось очень забавно. Это произошло во время одного из балов-маскарадов в Малом театре, куда я была приглашена и должна была продавать шампанское. В тот вечер на мне был очень красивый наряд: черная облегающая юбка из атласа и верх из белого шифона, окутывавший в виде шали плечи и талию, открывавшего глубокое декольте и большой ярко-зеленый бант сзади. Этот туалет мне привезли из Парижа. На голове у меня была венецианская сетка из искусственных жемчужин, спадавшая на лоб и украшенная сзади белыми перьями. На шею я надела свое изумрудное колье, а к лифу приколола огромную бриллиантовую брошь с крупным изумрудом посередине. Одним словом, у меня были все шансы понравиться присутствующим.
В начале вечера я появилась в черном домино и маске с вуалью, чтобы меня никто не узнал. Сквозь вуаль можно было рассмотреть только мои зубы, когда я улыбалась. А улыбаться я умела.
В качестве объекта розыгрыша я выбрала Володю Лазарева, который очаровал меня своей почти мальчишеской внешностью и веселым нравом. Я примерно знала, кто он такой, и стала возбуждать его интерес к своей особе. Видя, что он уже достаточно заинтригован, я скрылась в толпе и вышла из зала. Переодевшись в вечерний туалет, я вышла в зал и подошла прямо к своему столику, чтобы продавать шампанское, делая вид, что только что приехала. К столику приблизился Володя Лазарев, не принадлежавший к кругу моих знакомых. Разумеется, он меня не узнал. Однако, когда я была в маске, он обратил внимание на мои зубы, которые виднелись сквозь вуаль, и все время повторял: «Ах, какие зубки… какие зубки». Естественно, подавая ему шампанское, я старалась не улыбаться, однако, несмотря на все усилия, не выдержала и рассмеялась, и он сразу же меня узнал. «Какие зубки!» – закричал он во весь голос и засмеялся. С того дня мы стали большими друзьями, вместе веселились и вместе пережили революцию, вместе убежали из России, а потом снова встретились в эмиграции как старые друзья. В то время, о котором я рассказываю, он жил не в самом Петербурге и лишь время от времени приезжал в город, поэтому на подаренной ему фотографии я написала: «Кого-то нет, кого-то жаль, к кому-то сердце рвется вдаль». Удивительно то, что Лазарев действительно меня любил, хотя и принадлежал к типу мужчин, от которых этого меньше всего можно было ожидать».
Одна часть мемуаристов исключает из своих воспоминаний свои внебрачные связи, другая же, наоборот, популяризует их. В «Воспоминаниях» Кшесинской, на мой взгляд, часто говорится о незначительных увлечениях, дабы скрыть серьезные романы.
После Русско-японской войны и вплоть до 1917 года в Петербурге, да и во всей России циркулировали слухи о продолжавшейся связи Кшесинской с Николаем II. Распространителями слухов были как простолюдины, так и аристократы. Волей-неволей возникает вопрос – «а был ли мальчик»? Так вот, скорей всего, была девочка.
Начну с того, что Кшесинская имела скрытый канал связи с императором. В декабре 1902 года Юлия Кшесинская, уйдя в отставку из театра после двадцати лет службы, вышла замуж за барона Цедделера. Барон был однокашником цесаревича по лейб-гвардейскому Преображенскому полку, а затем стал адъютантом императора. Сестры постоянно общались между собой, соответственно Матильда регулярно видела зятя-барона.
Сам император часто бывал в Константиновском дворце, принадлежавшем с 1892-го по 1917 год великому князю Дмитрию Константиновичу, внуку Николая I. Константиновский парк и имение Кшесинской были разделены небольшим полузасохшим каналом, а в ряде мест просто забором. Николай постоянно видел Матильду на сцене, восхищался ей и выполнял все ее малейшие указания, касавшиеся жизни Императорских театров. Могли ли канавка или забор помешать самодержцу увидеть Матильду вне сцены?
Ах, воспитание, ах, менталитет того времени! А как насчет борделей в Египте, Индии и Японии? Но тогда он был молод. А как насчет Распутина?
По сведениям члена Санкт-Петербургского общества творческих музейных работников, заслуженного работника культуры РФ Валентина Боброва[27], в сентябре 1910 года император проживал в Константиновском дворце без семьи. Матильда Кшесинская всю осень 1910 года и зиму 1910/11 года в основном провела на даче в Стрельне, редко появляясь в столице. Так, исключение она сделала 13 февраля 1911 года, выступив на бенефисе в честь своего двадцатилетнего пребывания на сцене.
А весной и летом (до июля 1911 года) Матильда вообще исчезает из поля зрения петербургского светского общества. В это время она жила в имении родственников своей подруги Симы Астафьевой в Старицком уезде Тверской губернии. Имение принадлежало дворянам Севенардам, именно тогда в первый раз пересеклись пути двух фамилий: Кшесинских и Севенардов.
Здесь же жил ее брат Иосиф, незадолго до того покинувший должность преподавателя театрального училища, со своей молодой женой. Они провели в имении Севенардов все лето и осень 1911 года и возвратились в Петербург лишь в ноябре с девочкой Целиной, которая в метриках значится как родившаяся в октябре, хотя молодоженов видели с младенцем почти все лето. Сценическая жизнь оставляла мало свободного времени, но судьба маленькой Целины, официально считавшейся дочерью брата, находилась под пристальным вниманием Матильды. В особняке на Кронверкской набережной и на даче в Стрельне девочка чувствовала себя как дома, поскольку Кшесинская не делала различия между ней и сыном Вовой. Все праздники и торжества отмечались только вместе, а брат балерины с женой и маленькой Целиной почти непрерывно жили на даче в Стрельне. На случайно найденных уникальных пленках 1914 года сохранились кадры, где маленькой трехлетней девочке Целине адъютантом Николая II оказываются, в соответствии со строгим этикетом того времени, царские почести.
Забегая вперед, скажу, что с 1920 по 1937 год Матильда была в переписке с братом Иосифом. В каждом письме Кшесинская спрашивала о Целине. В ответных письмах Иосиф рассказывал не столько о себе, своей жене и сыне Роме, сколько о Целине. О ее балетных успехах, о том, что все говорят в один голос: «Как она похожа на сцене на великую Матильду… Да она еще более талантливая…», о том, что она полюбила и вышла замуж за молодого инженера Константина Севернарда, о том, что у них родился сын Юра, о том, что Целина навсегда покинула сцену.
В своих последних письмах к брату Кшесинская уговаривала его приехать к ней в Париж или каким-то образом переправить к ней Целину. Но обстановка в стране становилась все более сложной, и реализовать это не удалось.
В 1959 году, во время «оттепели», Матильда в письме директору Дома-музея Чайковского в Клину В.К. Журавлеву писала о том, что хотела бы узнать о судьбе своего брата и о его семье. И только в начале 1960-х годов ей удалось каким-то образом получить адрес молодого инженера Юрия Константиновича Севенарда. Матильда написала ему письмо, в котором умоляла встретиться с ней. Чтобы эта встреча состоялась, престарелая Матильда, которой уже было за 90 лет, готова была приплыть на пароходе в Одессу. Но встреча не состоялась.
В письме Кшесинская писала о том, что должна сообщить Ю.К. Севенарду нечто очень важное, и просила сохранить это письмо в тайне. Молодой инженер, руководивший тогда перекрытием Енисея, весьма туманно представлял себе, кто такая Матильда Кшесинская и какое она имеет к нему отношение. Он показал письмо своему отцу Константину Владимировичу Севенарду, который в то время руководил строительством Красноярской ГЭС. Отец сжег письмо и попросил сына никак не реагировать на него.
Но вернемся назад. В августе 1911 года Матильда особенно часто устраивала приемы в своем Стрельнинском дворце. На вернисаже 10 августа князь Гавриил Константинович, сын великого князя Константина Константиновича, познакомился с балериной Мариинского театра Антониной Нестеровской. «Крошечная, легкая, пикантная, обворожительная – она показалась Гавриилу созданием неземным и страстно желанным одновременно. Ей не нравилось уменьшительное имя Тоня, и она предпочитала, чтобы ее звали Ниной. Гавриил повторял это волшебное имя как молитву, как самую прекрасную песню на свете! Противоположность тянется к противоположности: он, высоченный, застенчивый, замкнутый, избалованный, болезненный, потянулся к этой крошечной хохотушке с короной пышных светлых волос, щебечущей, словно райская птичка, безунывной, всегда всем довольной…
В тот же вечер Гавриил отвез Нину в крошечную квартирку, которую она делила с сестрой, и остался с ней до утра. Лидия тактично не вернулась от Кшесинской.
Проницательная Матильда мгновенно поняла, что долговязый Гавриил с головой погрузился в веселые Ниночкины глазки и вряд ли оттуда вынырнет. Она искренне любила эту веселую девочку, а потому наутро в театре позаботилась довести до чьих надо ушей, какого бобра убила «балерина у воды»[28] Нестеровская. С того дня сценическая карьера Нины изменилась, словно по мановению волшебной палочки. Дарование ее по-прежнему оставалось небольшим и подходящим скорее для мазурок, характерных и испанских танцев, однако ей удавалось успешно солировать и в балетах «Дочь фараона» и «Аленький цветочек». В последнем она просто невероятно прелестна, в коротеньком платьице, усыпанном цветами и выставляющем напоказ ее чудные, стройные ножки – такие маленькие, что ступня была меньше ладони Гавриила Константиновича чуть ли не вдвое. С каким же обожанием он сжимал эти ножки и целовал их!»[29].
В марте 1912 года великий князь Андрей Владимирович и князь Гавриил Константинович отправились из Петербурга в Монте-Карло. Ехали они в одном купе. А в другом купе ехали Кшесинская и Нестеровская. В Монте-Карло они вчетвером азартно играли в рулетку. Позже к ним присоединился и великий князь Сергей Михайлович. Гавриил вспоминал: «Однажды А.Р. [Нестеровская] выиграла в рулетку. Дома, вместе с великим князем Сергеем Михайловичем, они считали выигранные деньги, клали золотые монеты кучками и решали, что на них купить. Сергей Михайлович был очень хороший и добрый человек, и в то же время – умный и образованный. Он любил подсмеиваться над людьми и изводить их. Иной раз он бывал очень неприятен. Но повторяю, это был добрейшей души человек.
Кшесинская должна была выступать у Дягилева с известным артистом Нижинским. Они танцевали в небольшом балете, «Spectre de la Rose», под музыку Верера, «L’Invitation a la valse», также в постановке Фокина. Гвоздем этого балета был громадный прыжок Нижинского в окно. Балет этот мне очень нравился, я видел его много раз»[30].
Академик А.Н. Крылов дает своеобразное объяснение поездке Сергея на Ривьеру. Санкт-Петербургский Металлический завод получил заказ на изготовление 60 лафетов для 152-мм береговых пушек стоимостью в 3,6 миллиона рублей. Великий князь Сергей Михайлович предложил явно неудачный прицел английского образца к этим установкам. Крылов написал докладную записку, доказывавшую нелепость затеи Сергея. В Арткомитете Главного Артиллерийского управления был большой скандал. В конце концов, руководство завода поднесло сто «катенек» (10 тысяч рублей) Матильде, чтобы та уговорила Сергея уехать в Ниццу. Прицелы были заменены без визы генерал-инспектора артиллерии.
Крылов писал: «Дворец Матильды на углу Каменноостровского проспекта и Дворянской улицы привлекал всеобщее внимание. Еду как-то на Металлический завод мимо этого дворца, извозчик на козлах и отпускает философское замечание:
– Дом-то какой, слышь, царская фря построила… нажила, – причем он выразился чисто по-извозчичьи.
Но он, очевидно, не знал, что Матильда обладала и другими способами наживы. На артиллерию тратилась в то время сотня миллионов в год; один процент комиссии – вот уже миллион»[31].
На Ривьере в местечке Кап-д’Эль Кшесинская и Андрей снимали виллу «Морла», но Матильда захотела приобрести собственную виллу. В итоге она купила виллу за 180 тысяч франков. В «Воспоминаниях» Матильда писала, что виллу купил Андрей на ее имя. Однако она тут же говорит, что все финансовые вопросы решала она сама. Лично я не думаю, что великая княгиня Мария Павловна Старшая одобрила бы убыль 180 тысяч франков из семейного бюджета.
Двухэтажная вилла имела паровое отопление. Вилла получила название «Ялам», если прочесть его справа налево, то получится «Маля» – уменьшительное от имени Матильда. «Легко представить мою радость по поводу того, что я стала владелицей удобной и уютной виллы, – вспоминала Кшесинская. – Она находилась в очень живописном месте, на склоне горы, с чудесным видом на море. Дом был превосходно обставлен, особенно столовая, гостиная и моя спальня…
Как часто бывает, несмотря на то, что вилла была большой, нам не хватило комнат для адъютанта и врача Андрея. Гаража для машины тоже не было. Однако мне принадлежал прилегавший к вилле скалистый участок земли, и, посоветовавшись с архитектором, я решила построить там дом с комнатами для гостей и некоторых слуг, а внизу устроить гараж и помещение для шофера. Мы уже жили на вилле, когда начались работы по выравниванию участка. Из окон было видно, как рабочие пробивали шурфы для динамита, а потом взрывали скалы. После закладывания взрывчатки слышался сигнал трубы, и все разбегались в укрытия, а через пару минут раздавался взрыв. Если он был удачным и отваливался большой кусок скалы, все хлопали в ладоши.
Мебель для нового дома я привезла из Ниццы. Все гостиные были превосходно обставлены. В Ницце, у Дюма, я также заказала обстановку для спальни Андрея. Кровать, шкафчик для белья, письменный стол, туалетный столик, круглый ночной столик, два стула и кресло – все это было сделано в стиле эпохи Регентства. Впоследствии эту мебель перевезли в Париж.
Проведя с Андреем два счастливых месяца, я возвратилась в Россию, а он снова отправился на всю зиму в Санкт-Мориц, так как состояние его легких все еще вызывало опасение».
В «Воспоминаниях» Матильды 1910?1912 годы – время идиллического романа с Андреем Владимировичем, а Сергей Михайлович вообще не упоминается. Но вот на сцене появляется Петр Николаевич Владимиров, закончивший училище в 1911 году. Кшесинская танцует с ним балет Фокина «Эрос». По сему поводу по Мариинке пошла злая шутка: «Эрос свел Петеньку с Матильдой». И Кшесинская действительно влюбилась в него – может быть, это было одно из самых сильных ее увлечений за всю жизнь. Он был очень красив, элегантен, прекрасно танцевал и поначалу смотрел на Кшесинскую с почти щенячьим восторгом. Она была старше его на 21 год. Специально чтобы танцевать с ним, Кшесинская решила выступить в «Жизели» – балете, в котором блистали Павлова и Карсавина. Для балерины в сорок четыре года это была совершенно неподходящая партия, к тому же Кшесинская не умела исполнять лирикоромантические роли. Матильда впервые потерпела неудачу. Чтобы подтвердить свою репутацию, она тут же решила станцевать свой коронный балет – «Эсмиральду». Еще никогда она не танцевала с таким блеском.
Андрей Владимирович, узнав о страсти Матильды, вызвал Владимирова на дуэль. Они стрелялись в Париже, в Булонском лесу. Великий князь прострелил Владимирову нос. Тому пришлось делать пластическую операцию…
Данный текст является ознакомительным фрагментом.