Слово о погибели града Киева

Слово о погибели града Киева

Велик был и страшен год по Рождестве Христове 2014-й. Приносили с Востока Дары Волхвов. Ударили морозы. Спорили о большом голоде. Справили празднества в честь древних богов. В конце же февраля, малороссийской речью будет — месяца лютого, сгорел стольный град Киев.

Знаете ли вы, что такое Киев? Бывали ли в нем? Гуляли ли в нем? Любили ли в нем?

Знаете ли, сколько шагов в Андреевском спуске?

В начале Андреевская церковь архитектора Растрелли, точно кузнец Вакула отломил ее от Зимнего дворца, да прихватил с собой вместе с черевичками для Оксаны, да обронил ненароком, залюбовавшись красотой киевской.

Чуть ниже — чудесное арткафе, где вкусно кормят, сладко поят, а на столах разложены альбомы с лучшей живописью. А дальше — торг. Пузатые козаки-копилки, оловянные солдатики, лихие шапки козацкие, теплые во всю зиму, вышиванки для модниц, поддельный антиквариат — «Juden verboten» («Евреям проход запрещен») — привет от нацистской оккупации из Бабьего Яра. По лицам торгующих этими табличками ушлых мужичков так и не понятно, страшно им или смешно от подобных артефактов.

А внизу — музей одной улицы. Не так уж много в мире улиц, заслуживших целый музей. Здесь жили поэты и писатели, художники и публицисты. Здесь жили русские националисты — ведь Киев до революции был главным центром русского национализма.

Анатолий Савенко, председатель Киевского клуба русских националистов, — ему отведена целая витрина. В 1919 году в ЧК попал список членов клуба, расстреляли всех, кого могли найти, — 68 человек. Так Киев перестал постепенно быть русским городом.

А напротив — музей Булгакова. Дом Турбиных со знаменитой расписанной печкой. «Рисунок красками: голова с отвисшими усами, в папахе с синим хвостом. Подпись: «Бей Петлюру!». В этом доме русские офицеры размышляли, спорили и приходили к выводу, что хоть с чертом, хоть с большевиками, лишь бы против жовто-блакитных.

Андреевский спуск, по счастью, пока не пострадал. А вот прекрасный Крещатик, построенный после войны советской властью, уже превращен в пожарище, помойку, частично сгорел и разрушен. Кадры с него сегодняшнего годятся для клипа на песню «Мусорный ветер». А ведь где, как не на Крещатике, есть киевское мягкое мороженое и любоваться на гуляющих по улице красавиц?

По Грушевского и Институтской, мимо уродливых серых сталинских зданий правительства, огонь войны струится в сторону Печор. Воевать там вроде бы уже не за что, но заранее страшно.

Надо ли напоминать, что Украина религиозно расколота на греко-католиков, раскольников-филаретовцев и прихожан Московского патриархата? Филарет с самого начала благословил Майдан, как благословляет любые «антимоскальские» движения. И если его сторонники захотят под сурдинку захватить Лавру, то будет страшно… С другой стороны разделяющей город линии Крещатика та же судьба может грозить Софийскому собору.

Я пытаюсь представить себе этот разрубленный на части, корчащийся от ожогов город. Он напоминает мне красавицу, которой плеснули в лицо кислотой.

Я не понимаю этих людей со всех сторон, которые довели дело до войны и резни, а теперь не могут решительно разобраться с ситуацией. Безоружный «Беркут», который хорош для бодания с подростками-ролевиками, но ничего не сможет сделать против «Калашниковых» и снайперов.

Война расползается по городу, как опухоль, как проказа. И от нее тем больнее, что на эту опухоль нет хирурга. Гноящуюся рану, как в сериалах про Средневековье, лечат втиранием земли и плевками.

Украина была изначально выдумкой, фантомом, абсурдным планом выстроить совершенно новую культуру, новый народ поверх старого. Поверх русского мира построить новый — украинский. Пестрый и временами забавный, где румынка с Буковины (никогда до 1939 года не входившей с Киевом в состав одного государства), обрядившись в скифские сокровища, зычно поет:

Одна калина за вікном,

Одна родина за столом,

Одна стежина, до дому йшла сама,

Одна любов на все життя,

Одна журба до забуття

І Україна, бо в нас іншої нема!

Жить «в Украине». Быть «украинцем». Пытаться стать украинцем означало не столько прошлое (прошлое это приходилось выдумывать такими анекдотическими и топорными средствами, что, наверное, самих мастеров тошнило), сколько настоящее — красиво, привольно, гарно, богато, смачно — и будущее — «мы еуропэйска держава».

Стилем Украины были свобода, регулярно переходящая в анархию, не то что у тоталитарных «москалей», и красота щедрого южного солнца, черноземной природы и отхваченного себе почти без остатка черноморского побережья Южной России.

История власти, история политической борьбы протекала сонно, тихо, без войн и кровавых революций. Казалось, что все со всеми договорятся.

И вот внезапно все это кончилось. Внезапно Украина погрузилась в гетманско-петлюровско-махновский мир гражданской войны, пулеметов, снайперских винтовок, пожаров и трупов, среди которого обычные люди чувствуют себя так же, как булгаковские герои в 1918–1919 годах. Нет уже ни барышень, ни мороженого, ни даже летних маневров.

Украина как сказка и мечта закончилась, кто бы ни стал царем горы в Киеве. Про Киев, пожалуй, придется забыть.

России уже бессмысленно спасать Януковича. Остается спасать своих. Спасать Севастополь, пока он еще не оказался в третьей осаде.

Знаете ли вы, что такое Севастополь?

Я часами, сутками, месяцами мог бы рассказывать вам о Севастополе… О солнце над бухтой. О цвете моря у Херсонеса. О чувствах, которые испытываешь среди героев панорамы Рубо. О ритме Приморского бульвара. О шуме и плеске на Графской пристани. О 35-й батарее — последнем бастионе защитников города в 1942 году. О пещерах Инкермана. О кораблях нашего флота в оказавшейся по воле предателей не нашей бухте.

Но я не буду рассказывать. Сами посмотрите. Не упустите шанс, чтобы не стало и с этим городом, как с Киевом.

Опубликовано: «Взгляд» (vz.ru)

20 февраля 2014.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.