1787–1792. Русско-турецкая война

1787–1792. Русско-турецкая война

Рапорт М. И. Войновича Г. А. Потемкину об отправлении Ф. Ф. Ушакова в Херсон

20 октября 1787 г., г. Севастополь

Ордером ваша светлость повелеть соизволили бригадира и флота капитана и кавалера Алексиано отправить в Херсон и явиться к господину контр-адмиралу Мордвинову, но, как господин Алексиано одержим болезнью и ехать не в состоянии, на место оного отправляю флота капитана бригадирского ранга и кавалера Ушакова.

[Марк Иванович] Войнович

Письмо М. И. Войновича Ф. Ф. Ушакову с поздравлением по поводу успеха, одержанного в бою у острова Фидониси

[3 июля 1788 г.]

Поздравляю тебя, бачушка, Федор Федорович. Сего числа поступил весьма храбро: дал ты капитан-паше порядочный ужин. Мне все видно было. Что нам Бог даст вечером? Сей вечер, как темно сделается, пойдем на курс OSO к нашим берегам. Сие весьма нужно. Вам скажу после, а наш флотик заслужил чести и устоял противу этакой силы.

Мы пойдем к Козлову, надобно мне доложить князю кое-что. Прости, друг сердечный. Будь, душинько, осторожен. Сей ночи, чтоб нам не разлучиться, я сделаю сигнал о соединении, тогда и спустимся.

Ваш верный слуга Войнович

[P. S.] Покамись темно не сделается, не покажем никакого виду, а будем под малыми парусами.

Помета Ф. Ф. Ушакова [96]: «Получено после баталии».

Письмо М. И. Войновича Ф. Ф. Ушакову о плане действий против турецкого флота

[5 июля 1788 г.]

Друг мой, Федор Федорович!

Предвижу дурные нам обстоятельства. Сего дня ветер туркам благодетельствует, а у нас нет его, фрегаты упали под ветер. Если да приблизится он, то должно нам строить поскорее линию и приготовиться к бою. Если бы фрегаты не были так увалены под ветер, мы достигли бы гавань, но что делать, судьба наша такая, надобно делать все, что к лучшему. Дай мне свое мнение и обкуражь, как думаешь, дойдем ли до гавани.

Прости, друг. Будь здоров, а я навсегда ваш слуга

Войнович

[P. S.] Пошли к фрегатам, чтоб поднимались к ветру, да сам не уходи далеко, о чем да сам знаешь.

Помета Ф. Ф. Ушакова: Получено идучи от Козлова в виду Севастополя и неприятельского флота.

Я ездил к его превосходительству и расположили все нужное и с надеждою остались спокойны. Вот все и во все время походу нашего дела и согласие шли таким образом, были всегда дружески и единодушны; множество еще имев таких же писем, но они будут к доказательству моего оправдания уже лишние, все такого ж содержания, но, не знав, что после сделалось, произведено все против меня без всякой вины.

Федор Ушаков

Рапорт Ф. Ф. Ушакова М. И. Войновичу о действиях его авангардной эскадры в сражении с турецким флотом у о. Фидониси

5 июля [1788 г.]

Сего июля 3 дня во время генеральной нашего с неприятельским флотом баталии, в виду вашего превосходительства происходило, какое передовой вверенной мне эскадрой употреблено старание и искусство в воспрепятствовании капитан-паше с передовыми с ним кораблями обойтить и окружить с ветра оную эскадру на другую сторону.

Также соизволили видеть неустрашимое и храброе сражение вверенного мне корабля и двух передовых фрегатов, «Берислава» и «Стрелы», с сильной передовой частью неприятельского флота. Корабль «Святой Павел» сделал отменную и весьма действительную помощь помянутым фрегатам, сбив с немалым повреждением капитан-пашинский корабль.

Тож особо один за другим сбил из своих мест сначала поставленных капитан-пашою против его трех кораблей, из коих один большой осьмидесятный, потом сбил же из места пришедшего в помощь им из передовых кораблей одного, причиня всем иным немалое повреждение, фрегат, спустившийся с ветра, один потопил напоследок.

Имел сражение с подошедшими к нему на дистанцию из средины и задней части флота вице-адмиральским и контр-адмиральскими кораблями, которых также от себя храбро отразил и принудил уступить место. В числе поврежденных им кораблей у одного сбита фок-мачта, так что, наклонясь, едва оная на такелаже держится. У другого тож сбита фор-стеньга, которая на такелаже ж только сдержалась.

Третий уповательно за великою течью в самой скорости подо всеми парусами ушел к стороне Аккермана, помянутые ж два фрегата, «Берислав» и «Стрела», отразили от себя сначала из передовых одного корабля, а после оного долгое время имели весьма храброе и неустрашимое сражение с капитан-пашинским кораблем, который, как уже означено, с помощью корабля «Святого Павла» сбит с своего места с немалым повреждением.

Фрегат «Кинбурн» также имел действительное и храброе сражение с проходящими от средины линиею мимо его кораблями и, как в поданном от командующего оным флота господина капитана второго ранга Кумани рапорте значит, бросанием от него брандскугелей проходящий мимо его вице-адмиральский корабль двукратно загорался, но, видно, вскорости потушен.

Во время ж происшествия, оной баталией на вверенном мне корабле «Святом Павле» весьма повреждена фор-стеньга и бегинь-рея, перебито несколько вант и прочего такелажа, во многих местах расстреляны паруса, в корпусе корабля пробоин сделано весьма мало, убитых нет, тяжело ранен матрос один, легкими ранами два Севастопольского пехотного полку, мушкетер один.

На фрегате «Бериславе» повреждены ядрами фок-мачта и грот-стеньга, прострелены во многих местах паруса, перебито несколько вант и много такелажа. В корпусе фрегата отменно большим каменным ядром пробило против форштевня борт и весьма разбита первая с носу под палубою бимса и духовая у крюйт-каморы труба[97] и еще сделано малое число пробоин большими ж ядрами. Раненый матрос один. На фрегате «Стреле» весьма повреждена книпелем в топе бизань-мачта.

Расстреляны во многих местах паруса и перебито немалое число такелажа, в корпусе фрегата сделано немалое число пушечных пробоин. Убитых и раненых нет. На фрегате «Кинбурне» прострелены малым числом паруса и немного перебито такелажа, в корпусе фрегата важных повреждений нет. Ранены Севастопольского пехотного полка мушкетер один. При оном весьма с превосходным неприятелем сражении оказали отличную неустрашимую храбрость и мужество определенные от меня на корабле в делах к командованию оными флота капитан-лейтенанты: в нижнем Федор Шишмарев, в верхнем Иван Лавров.

По них заслуживает таковую ж справедливую похвалу за отличное в деле искусство и храбрость морской артиллерии унтер-лейтенант Петр Копытов, которые старанием и примером храброго мужества и искусства, ободряя и поощряя служителей во все время сражения, артиллерией производили также отменно искусное действие, что весьма малое число ядер проходило мимо корпуса неприятельских кораблей, а особливо господин унтер-лейтенант Копытов, наведя сам передовую часть пушек против капитан-пашинского корабля, который от моего корабля был весьма близок, действием оных, оказал весьма отменное искусство.

Вся сия аккуратность смотрением строго мною была наблюдаема и весьма очевидна и явственна отражением с повреждениями толиких превосходных неприятельских кораблей, посему справедливый долг нахожу по узаконению ордена Святого великомученика и победоносца Георгия оных господ флота капитан-лейтенантов Шишмарева и Лаврова, тож артиллерии унтер-лейтенанта Копытова рекомендовать к награждению монаршей милости достойными.

Также и все находящиеся в команде вверенного мне корабля «Святого Павла» господа обер-офицеры и нижних чинов служители каждый по своему званию определенные от меня им должности исправляли с таким отменным старанием и храбрым духом, что за необходимый долг почитаю отнесть им всякую за то достойную похвалу. А как я во время боя, имея непреложное желание и надежду исправностью господ офицеров и служителей остаться победителями, в ободрение к вящему еще поощрению служителей словами моими обещал им всевозможное старание в случае совершённой победы исходатайствовать награждение монаршей милости, то и прошу покорнейше вашего превосходительства обо всем оном удостоить вашим старанием.

При сем же во время бою явственно мною замечено отлично искусное, ревностное и храброе сражение и действие против неприятеля помянутых двух передовых фрегатов, «Берислава» и «Стрелы», которое все и имею отнесть неустрашимой отличной храбрости, мужеству и искусству командующим оных флота господину капитану второго ранга Якову Саблину и флота ж господину капитан-лейтенанту Михаилу Нелединскому, коих за таковые искусные и храбрые подвиги по узаконению ордена Святого великомученика и победоносца Георгия по долгу эскадренного командира имею честь к награждению монаршей милости рекомендовать достойными, прочим же всем эскадры, мне вверенной, господам штаб– и обер-офицерам и нижних чинов служителям имею приписать достойную похвалу.

Бригадир флота и кавалер Федор Ушаков

Дополнение Ф. Ф. Ушакова к предыдущему рапорту его М. И. Войновичу, излагающее соображения о тактике турок и своих действиях

[5 июля 1788 г.]

Примечание в пополнение к поданному по команде моему рапорту[98].

Сначала боевая линия наша построена была в ветру левым галсом, самый полный бейдевинт или близко перпендикуляра ветра для разных надобностей и узнания, каким расположением нерегульный неприятель наш поведет свою атаку.

Ибо неприятельский флот был тогда близок и прямо против нашей линии на ветре; по замечанию моему, капитан-паша, остановя весь флот свой, обошел, говорил и делал словесные свои повеления каждому кораблю. Сначала учредил он ариергардию, поставя в ней контр-адмирала с 5 кор[аблями], в кордебаталию поручил вице-адмиралу с шестью кораблями, в авангардии пошел сам с 6 же кораблями, при каждой эскадре поставя по 1 бомбардирскому; фрегаты и шебеки против линии разделялись и держались несколько выше на ветре.

Сначала флот его был стеснен густой колонной ариергарда напереди. Таким положением начал спущаться на нашу ариергардию, и, казалось мне, будто намерение их было оную атаковать, посему, дабы не осталась большая часть нашего флота бездействия, сделано было так, что передовые наши фрегаты, прибавя парусов, пошли к ветру[99] круче бейдевинт, я и весь флот линиею следовали порядочно один за другим в их кильватер; сие произведено было с тем намерением, чтоб, выиграв ветер, сделать передовым чрез контрмарш поворот и при оном бить неприятеля с ветру; казалось мне так, что тотчас в неприятельском флоте предвидено было сие намерение и капитан-паша с эскадрой начал держать выше, и ветер и весь его флот последовал тому же и пошел порядочно растягивать свою линию против всего нашего флота, линия наша от придержания передовых к ветру имела регулярную погибь, однако положения и дистанция между нашими судами весьма были добропорядочны.

В рассуждении сей погиби я с передовыми фрегатами был против других гораздо выше к ветру и ближе к неприятелю; весь флот неприятельский спустился уже регулярно на всю нашу линию в такую дистанцию, что пушки их могли уже доставать до наших судов, но палить еще никто не начинал. (Я, с моей стороны, чувствовал великое удовольствие, что оное шло сходно с нашим общим желанием, ибо весьма выгодно практикованным подраться регулярным образом против неискусства.)

Но капитан-паша покусился было самим действием и из сего сделал обман: он, поминовав немножко вперед моего корабля, поставил против оного из следуемых за ним 1 самый большой 80– и два 60-пушечные корабля, а сам с двумя следующими передовыми кораблями, прибавя все паруса, бросился с чрезвычайной скоростью, как лев, атаковать передовые мои фрегаты; заметил я оное, к отвращению ту же минуту на корабле поставил все паруса и чрез сигналы привел передовым фрегатом в желаемый мною порядок; произведение оного делал я с тем намерением, чтоб капитан-пашу не допустить обойтить или абордировать фрегатов и отрезать от него два передовые его корабля, чрез сию погоню отделился я еще больше от последующих за мною вперед и на ветер ближе к неприятелю (ибо бывший за мною фрегат тяжел в ходу); как скоро намерение мое пошло удачно и передовые капитан-паши корабли увидели, что остаются отрезанными, не дожидаясь никакого сигнала, самый передовой с великою торопливостью без бою поворотил оверштаг и ушел на ветер другого, который был перед капитан-пашою; с передовых фрегатов брошено удачно несколько брандскугелей и ядер, таким же образом поворотя, и он[100] ушел на ветер.

Капитан-паша палил по них ядрами, но все бесполезно и остался передовым. Уповаю я, что он с превеликого азарту спустился еще ближе и стал бортом прямо против двух фрегатов, оставя мой корабль ближе еще фрегатов, косвенно за собою, ибо я был выше оных на ветре и к нему сделался очень близок и того только одного желал, чтоб не разбил он без помощи моей фрегатов, ибо имеет отличный и лучший изо всех корабль и большие пушки; дрался он с чрезвычайным жаром, но Всевышний нам сим положением и победою спомоществовал, и, уповаю, в корабле его, по-видимости, должно быть столько пушечных пробоин, что скоро сосчитать нельзя; прочее все означенное в моем рапорте.

Описанные мною здесь движения нашего флота и все объясненное есть не что иное, как только по условию исполнение мое повеления командующего флотом. Ибо, условясь о всех потребностях, его превосходительство словесно повелеть соизволил в потребных случаях командующим судов следовать движению передовой эскадры, которое так и произведено.

По замечанию же моему, капитан-паша к бою всегда учреждает флот свой словесными наставлениями, несколько раз оное было видно; из сего заключая, что нужно сначала их предузнавать намерение и всевозможно стараться оному воспрепятствовать искусству, а наруша, ежели возможно, их между собою условие, не могут уже соблюсти порядок и будут в расстройке и незнании, что кому делать должно, посему в рассуждении нерегулярного неприятеля нельзя соблюсти всех правил эволюции и иногда нужно делать несходное с оною, не удаляясь, однако, главных правил, если возможно.

Федор Ушаков

Письмо М. И. Войновича Ф. Ф. Ушакову с обвинением последнего в неправильном освещении деятельности его авангарда в сражении у о. Фидониси

[9 июля 1788 г.]

Милостивый государь мой, Федор Федорович!

[Скажете ли] мне, сколько вы оказуете неудовольствие, с какими дурными отзывами при всех господах моим поступкам поношение делаете.

Прилагаю вам здесь рапорт его светлости, мною отправленный в особливом донесении. Правда мною никогда не скрыта, и лишнее также никогда не осмелился доносить. Весьма соблюл долг службы и честность. А вам, позвольте сказать, что поступок ваш весьма дурен, и сожалею, что в этакую расстройку и к службе вредительное в команде наносите.

Сие мне несносно, и начальствовать над этакими решился, сделав точное описание к его светлости, просить увольнения. Много непозволительного вами делается как на письме, так и в деле, от сего службе наносится немалого вреда, честность моя меня заставляет прибегнуть с просьбою к отвращению всех дурных следствий, как и вас уведомить, дабы не подумали, что какими-нибудь витиеватыми дорогами я поступаю, ибо должно воспоследовать решению.

Пребывая, впрочем, с истинным почтением покорным слугою

Войнович

Письмо Ф. Ф. Ушакова Г. А. Потемкину о недоброжелательном отношении к нему М. И. Войновича после сражения у о. Фидониси с просьбой о награждении отличившихся в этом сражении

11 июля 1788 г.

В 3 день сего месяца флот наш под предводительством господина контр-адмирала и кавалера графа Марка Ивановича Войновича имел с неприятельским флотом генеральную баталию, при которой вверенный мне второй эскадры корабль «Святой Павел» и два передовые фрегата «Берислав» и «Стрела», по случаю жестокого неприятельского нападения на авангардию, оказали отменно храбрые и неустрашимые подвиги.

Обстоятельное ж и справедливое действие оных из приложенной при сем, с поданного от меня к его превосходительству Марку Ивановичу рапорта, точной копии, тож написанного в пополнение ко оной моего примечания ясно усмотреть соизволите чрез сии верные мои заслуги, равно и всегдашнюю добропорядочную службу надеялся я заслужить к сведению вашей светлости подтверждение доброго о себе мнения.

Его одного только усердно ищу и желаю. Но, милостивейший государь, гонимое меня здесь чрез его превосходительство Марка Ивановича несчастие никогда не оставляет и ни чрез какие всевозможные отменные мои старания милости и справедливого по заслуге моей его к себе расположения изыскать не могу.

О поведении ж моем, о обращениях, о содержании подкомандующих и о всех исполнениях долга службы, о сказуемой всегдашней ко всем учтивости, беспрерывном к начальству отменном моем почтении, шлюсь вообще на всех, кто только меня знают, ибо с самого моего малолетства привык к почтению и уважению командующих. Все начальствующие во флоте, с кем я служил, и по них прочие обстоятельно знают меня с хорошей стороны, и ото всех по заслуге моей был счастлив и имею хорошие аттестаты.

В одном изо всех, его превосходительстве Марке Ивановиче, не могу сыскать желаемого успеха, который с начала нашего знакомства, когда были еще полковниками и оба под командою других, восчувствовал некоторую отменную ко мне ненависть. Все дела, за которые я иногда был похвален, не знаю причины, отчего отменно его беспокоят, чего во всем виде и в деле укрыть не может.

После сего, по разным обстоятельствам, при случаях и многократно, объяснялся я ему в моей преданности и что с отменным старанием ищу и всегда искать буду милость и заслугу доброго о себе мнения его превосходительства. Чрез оные искательства мои блага, хотя он несколько переменялся, и объяснялись несколько раз, прошедшее оставить в забвении и впредь быть дружески. А я, прибавляя с моей стороны, – искателем милостей.

Но, милостивейший государь, ничто в рассуждении сего мне не пользует. Хотя его превосходительство по необходимости оказывает иногда некоторые уважении и благосклонность, но большею частью дела его и поступки против меня во множестве совсем несоответственны моему поведению и службе.

Всемилостивейший государь, вместо совершения плодов за мои заслуги имею честь представить вашей светлости на рассмотрение и милостивое решение полученное мною письмо его превосходительства Марка Ивановича, на котором поставил я № 1[101], оным я в награждение безо вс[якой] причины безвинно обруган, и приписано совсем несправедливыми и несходными поведению и делам моим словами всякое поношение чести, и тем причинил наичувствительнейшее оскорбление, и в болезни моей сразил жестоким ударом, ибо всякое дело с командующим почитаю я за величайшее в свете несчастие.

Против командующих все защищения и доводы оправдания весьма трудны. Но Бог, защитник справедливости, всевышним Своим покровительством оправдает меня непременно. Я во всех делах моих имею вернейшую на помощь Его надежду. И посему по сущей справедливости во оправдание имею честь донесть вашей светлости, что все оное неожиданное и сверх всякого чаяния моего приписания письма его превосходительства ниже, малейшим видом нимало несправедливо и похожего по оному ничего не было.

Ко опровержению ж сей неправды, самые руки его превосходительства письма беспрерывной нашей переписки, советов о делах и распоряжениях против неприятеля до самого того дня, как я получил сие несчастное для меня письмо, на рассмотрение вашей светлости во оригинале представить честь имею. Они частью откроют дела наши и обхождения, в них я всегда именован был любезным другом, помощником и любезным товарищем и чрез испытания его превосходительства всех моих подвигов во всех предприятиях и о содержании флота в порядке имел поныне отменную величайшую доверенность.

А, упустя из виду неприятельский флот, будучи уже в спокойном месте на якоре и притом находясь уже я в постели весьма больным, вдруг нечаянно и не знаю никакой причины отчего, получил сию перемену.

Ежели, ваша светлость, буду я ясными обстоятельствами здесь оправдаться, то будет бесконечно и наведу величайшее затруднение и скуку, но должен по необходимости несколько описать. После сражения его превосходительство никогда нас в собрание к себе не призвал, рапортов наших не согласил и мы друг с другом вообще не видались и не осмотрелись в согласии рапортов.

Реляцию его превосходительство соображал с одними своими мыслями, рапортом, поданным мною, был недоволен (как после из писем же его я узнал), число неприятельских кораблей, которые были в бою, написал не то, сколько их было. Находилось их тогда точно 17 линейных кораблей, так все их считали, он и сам всегда говорил тож, а к Севастополю после оного на вид приходили точно пятнадцать.

Его превосходительство оное бывшее в бою число кораблей переменил только для соображения разных получаемых им из Кинбурна и от вашей светлости записок, чтоб не показать невероятности. Но собственные всех нас глаза, будучи так близки в бою, невероятны быть не могут. Тож не знаю, почему невероятны показались повреждения неприятельских кораблей, описанные в моем рапорте (по которым и быть тут некоторым кораблям не можно), но они так справедливы, что, сверх всей моей команды служителей, множество людей с корсарских судов все происшествие и оное повреждение видели и везде уже разгласили.

Какая надобность мне на себя писать и брать лишнее. Я бы доволен был половиной случившегося, но, писав рапорт, не хотел справедливости отнять от команды, боялся уменьшением видимого всем дела их обескуражить. И хотел отдать справедливость каждому по заслуге и достоинству. Услышав я несходные расположения, объяснился письмецом с моим прошением, на которое получил ответ; в нем описано о разных невероятностях моего рапорта, неудовольствия, что много в нем писано; в нем же прописано, что во всех собранных им рапортах разное показано и сообразить их нельзя и, что, не приступая к разбирательству, за лучшее почел и отправил их во оригинале на вышнее рассмотрение.

Об оном самом 9 числа сего месяца, то есть в воскресенье утром, при случившихся у меня четырех фрегатских командирах и двух не больше офицерах между дружеским разговором пожалел я и прочие со мною, что отправление таким образом рапортов отнимет у нас честь и славу, которую отменным случаем заслужили и думали, что еще некоторым образом нанесет бесчестие. Вот, ваша светлость, вся важная причина и величайшая моя вина, ежели она так почтена быть может. Оно справедливо, и утаить ничего не хочу. Засим никто у меня не был, и я нахожусь и доныне больным в постели.

Через сей только случай получил я столь строгого содержания письмо и гнев его превосходительства, от кого ж он что обо мне слышал, не сказывает, имеет около себя множество шпионов и во всякой неправде им верит и после мстит до бесконечности за всякую безделицу.

Несколько уже раз сношу я многие напрасные обиды, но все преодолеваю терпением, а сего случая никак уже обойтить не мог. Он мне неизбежен, ибо его превосходительство на все оправдания мои чрез письма благосклонного рассмотрения не учинил и ответствовал мне письмами ж с великими еще повреждениями чести, объявя о том, что уже он писал к вашей светлости и просил отсель увольнения.

Я не осмеливаюсь ничего противного о командующем говорить и думать, но разве другие такие обстоятельства беспокоют и к сему приводят, а действительно не мои поступки. Засим, милостивейший государь, по справедливости вашей светлости донесть честь имею: ничего в свете столь усердно не желаю, как остаток отягощенной всегдашними болезнями моей жизни провесть в покое.

Посему, всемилостивейший государь, если подвигами моими заслуживаю внимание и монаршую милость, удостойте щедротою и покровительством исходатайствовать мне за болезнью моею увольнение от службы и для безбедного пропитания в награждение по чину жалованием. Пенсию кампаниями я уже вдвое заслужил, сей монаршей милостью останусь преисполнен.

А ваше светлейшее и великое имя и благодеянии пребудут вечно в душе моей впечатленны.

Всемилостивейший государь, осмеливаюсь еще в подтверждение моего рапорта донесть, что он действительно во всем содержании его справедлив. Кроме, может быть, по непривычке не со вкусом писан. Почитается в нем Марком Ивановичем непозволительным прописанное обещание мое людям, но я тогда оное им объявил в рассуждении первой на здешнем море генеральной нашего флота баталии, желая и имея верную надежду на Бога, с помощью Его оную выиграть.

Я сам удивляюсь проворству и храбрости моих людей, они стреляли в неприятельские корабли нечасто и с такою сноровкою, казалось, что каждый учится стрелять по цели, сноравливая, чтоб не потерять свой выстрел. Истинно происходило все сходно сему описанию, надеюсь в самой скорости соизволите услышать распространившуюся повсюду сию справедливость, удержать оного от толиких свидетелей разных людей никак нельзя, но оной шум некоторым сортом похвал больше всего мне повредил и повергнул в описанное мною несчастье.

Наипокорнейше прошу вашей светлости удостоить команду мою служителей наградить каким-либо малейшим знаком милости. Они во всем словам моим бессомненно верят и надеются, а всякая их ко мне доверенность совершает мои успехи, равно и прошедшую кампанию одна только вернейшая их ко мне доверенность спасла мой корабль от потопа, он был в крайнешней опасности и в таком положении штормом носило по всему морю. В надежде всевозможной вашей светлости милости и покровительства с наиглубочайшим моим высокопочитанием и совершеннейшей преданностью навсегда пребуду.

Федор Ушаков

Из извещения Г. А. Потемкина Черноморскому Адмиралтейскому правлению о производстве Ф. Ф. Ушакова в контр-адмиралы

27 апреля 1789 г., С.-Петербург

По именному высочайшему ее императорского величества указу, в 14 день сего апреля мне данному, всемилостивейше пожалованы: состоящие во флоте Черноморском бригадир и флота капитан Федор Ушаков в контр-адмиралы, полковник и мастер корабельный Семен Афанасьев в обер-интенданты с чином бригадирским, да подполковник и мастер корабельный Александр Катасанов в полковники. О чем Черноморскому Адмиралтейскому правлению ради объявления им сих чинов и приведения на оных к присяге чрез сие предлагаю.

Князь Потемкин-Таврический

Письмо Ф. Ф. Ушакова Г. А. Потемкину об отвлечении турецкого флота в море и о предстоящем соединении Лиманской корабельной эскадры с Севастопольским флотом

28 сентября 1789 г.

В вверенную мне комиссию об отводе флота неприятельского в открытое море, дабы спомоществовать потребным предприятием к соединению флота, исполнил я по предписанному повелению со всякой точностью, о чем рапортом моим со всяким обстоятельством донесть честь имел. Флот неприятельской при восточном ветре следовал с вверенным мне Севастопольским флотом параллельно от Гаджибея в открытое море на румб SSO и, находясь всегда под ветром, закрылся от меня к западу, расстоянием от Гаджибея в 69 милях италианских, а я, по преодолению бывших противных и крепких ветров, со флотом сего числа возвратился к Севастополю благополучно.

В следовании ж моем сего числа от Тарханова Кута при крепком западном ветре судно «Полоцк», терпя жестокость оного ветра, дабы быть ближе берега, отделилось на некоторое расстояние к стороне Евпатории и на Севастопольский рейд несколько часов пришло позже. Командир оного судна, господин капитан-лейтенант Карандино, видел Лиманскую эскадру: четыре линейных корабля стоят на якоре против Евпаторической бухты и тринадцать корсарских судов крейсируют под парусами против оных.

Он делал флаг опознания, на который с контр-адмиральского корабля ему ответствовано. И посему имею честь поздравить вашу светлость, что флот наш можно почесть уже соединенным, ибо и Таганрогская эскадра находится уже здесь, на Севастопольском рейде. Фрегаты и прочие потерпевшие суда от ветра приказал я, как наивозможно, в самой скорости исправить и быть во всякой готовности, о чем сим и донесть честь имею.

Федор Ушаков

Ордер Г. А. Потемкина Черноморскому Адмиралтейскому правлению о назначении командующим Черноморским флотом Ф. Ф. Ушакова вместо М. И. Войновича

14 марта 1790 г.

Предположа лично командовать флотом Черноморским, назначил я начальствовать подо мною господину контр-адмиралу и кавалеру Ушакову. Господин контр-адмирал и кавалер (граф) Войнович отряжен в командование морских сил каспийских, бригадир Баскаков отправлен к строению судов на Волге, бригадиры Голенкин и Пустошкин имеют быть начальниками эскадр при флоте, о чем Черноморскому Адмиралтейскому правлению чрез сие знать даю.

И как в Правлении остается старшим господин бригадир Афанасьев, то и подтверждается ему особливое иметь попечение о скорейшем исполнении всех моих предписаний. Господин статский советник и кавалер Фалеев имеет также долг во время пребывания своего в Херсоне присутствовать в правлении и наблюдать все то, что только к пользе высочайшей службы может способствовать.

Ордер Г. А. Потемкина Ф. Ф. Ушакову о назначении его командующим флотом и подготовке флота к военным действиям

14 марта 1790 г., г. Яссы

Не обременяя вас правлением Адмиралтейства, препоручаю вам начальство флота по военному употреблению, а как я сам предводительствовать оным буду, то и находиться вам при мне, где мой флаг будет.

Прибыв в Херсон, рассмотрите с обер-интендантом Афанасьевым, что нужно для снабжения судов на кампанию и наличное стараться скорей доставить, отправя для сего крейсеров и, ежели есть, другие транспорты.

Флаги для сигналов учредить самым лучшим, простым и внятным образом, команды разделить так, чтоб везде старых было по ровной пропорции, которых в Таганрог отправить, что можно будет.

Командиров по судам распределить, смотря не на одно старшинство, но и на способность.

Сукна уже должны с прочими вещами для обмундирования быть привезены, то извольте немедленно одевать, несмотря на единообразие цветов, но какие случатся, лишь бы скрой по данным был образцам.

Я буду ожидать от вас донесения, сколько потребно в дополнение вам людей, как матросов, так и солдатской команды, на что я сверх Севастопольского полку обращу солдат из других команд в матросы, так и в другие, дам также и канониров.

Суда килеванием исправить, с помянутым обер-интендантом сделать положение, какою артиллериею будут вооружены строемые теперь корабли и другие суда (о чем я ему особо предложил), и меня о всем скоро уведомить.

Из английских пушек послать что потребно для вооружения кораблей таганрогских, на которых артиллерия надежна; ежели отправятся сии пушки водою, то погрузить их искусно.

Фрегаты «Матвея» и «Луку» (евангелистов) немедленно доставить в Николаев ради исправления; пинки изготовить к отправлению, а когда случай будет удобный, то и крейсерские, ради лучшего укрепления к понесению пушек большого калибра против того, какие они имеют.

Капитана Юрьева отправить в Таганрог, а Ельчанинова взять ко флоту.

Эскадренными командирами я назначаю бригадиров Голенкина и Пустошкина, которым извольте назначить корабли.

Корабли, строющиеся в Херсоне и Николаеве: «Навархия» («Вознесение») и «Св. Николай» будут моими фор-зейлями; командирами определяю: на первый – моего генеральс-адъютанта [Д. Н.] Сенявина, а на второй – генеральс-адъютанта Львова; сам буду на «Рождестве», а по обстоятельству и на «Вознесении», только сии 3 корабля всегда будут неразлучны.

Препоручаю наблюдать в подчиненных строгую субординацию и дисциплину военную, отдавать справедливость достоинствам и не потакать нерадивым; старайтесь о содержании команды, подавая всевозможные выгоды людям, и удаляться от жестоких побой.

Ордер Г. А. Потемкина Ф. Ф. Ушакову с сообщением состава флота на кампанию 1790 г.

15 марта 1790 г.

Приобщаю здесь в. п. ведомости о числе кораблей с показанием, к которому времени что выдет. Будучи в Херсоне, извольте общо с г. обер-интендантом и кавалером Афанасьевым сделать исчисление, что потребно матросов вдобавок к находящимся, дабы заблаговременно мог я снабдить оными. Солдатскую команду, находящуюся во флоте, всю обратить в матросы, опричь престарелых, ибо я достаточно баталионов для морской службы из полков сформирую.

Корабли и прочие суда в кампанию назначаются

Число пушек / корабли

80 / «Рождество Христово», что был «Иосиф».

70 / «Преображение».

70 / «Св / Павел».

70 / «Св / Владимир».

70 / «Мария Магдалина».

60 / «Мученик Леонтий».

60 / «Апостол Андрей».

60 / «Георгий Победоносец».

60 / «Александр Невский».

50 / «Петр Апостол».

50 / «Иоанн Богослов».

Число пушек / Фрегаты

40 / «Иоанн Воинственник».

40 / «Амвросий Медиоланский».

40 / «Кирилл Белозерский».

40 / «Покров Богородицы».

40 / «Нестор Преподобный».

40 / «Св / Иероним».

Бомбардирский «Рождество Богородицы», [репетиционное] судно «Полоцк», кирлангич[102] и все крейсеры.

Эскадра из Таганрога

Тотчас выйдут:

Корабли: «Царь Константин», «Федор Стратилат» по 50 пушек.

Крейсерские суда: «Св. Андрей», «Св. Спиридон», «Надежда Благополучия», «Св. Николай» и «Св. Георгий».

Корабль, прежде называемый «Рождество», ныне «Троица Святая», и два фрегата хоперские да строющиеся вновь две бригантины и фрегат, что делает Фурсов, выйти должны в августе месяце.

Херсонская эскадра

К ранней кампании

Корабли: «Навархия» («Вознесение»), «Св. Николай», «Макроплия».

по 50 пушек.

Фрегаты: «Федот Мученик» и «Григорий Великия Армении».

Корабль «Богоявление», 70-пушечный, к июлю месяцу.

Из письма Ф. Ф. Ушакова В. С. Попову с просьбой о содействии в выплате денег командирам корсарских судов за взятые у них в казну собственные суда

28 марта 1790 г., г. Херсон

Посланные из Севастополя от командиров корсарских судов лейтенанты Спиро и Димитрий Кондурий и мичман Лука Фока с доверенностию и общим от всех их прошением к его светлости о выдаче следуемых им за взятые в казну суда денег явились ко мне в Херсон и просили о исходатайствовании сей милости. Я старался их уговаривать, чтоб удержать от личной его светлости просьбы, обещая им мое старание; но они пересказали мне чувствительное их беспокойство и уныние, так что я за долг нахожу к будущему их успокоению просить вас, милостивый государь, принять их прошение и исходатайствовать милость его светлости, чем бы можно хоть мало их удовлетворить […]

Из письма Ф. Ф. Ушакова Таврическому губернатору С. С. Жегулину о недостатке в Севастополе провианта

6 апреля 1790 г.

По прибытии моем в Севастополь нашел крайний недостаток в сухопутном провианте, так что в прошедшем марте месяце служители удовольствованы против указного положения только половинным числом, а на другую половину, по недостатку сухопутного, принуждено было употребить морской провиант, да и на сей апрель месяц провианта в привозе еще нет; морского мало, да и нельзя последнего издержать, ибо надобен на суда; чрез таковой недостаток, дабы служителей не поморить с голоду и сберечь потребный на суда морской провиант, известив о сем в. п., покорнейше прошу сделать всевозможное вспоможение, повелеть из перекопского магазина следующий сюда сухопутный провиант в скорейшем времени перевезть татарам или другим способом доставить.

Письмо Ф. Ф. Ушакова В. С. Попову со сведениями о турецком флоте, о подготовке корабельного флота к кампании и недостатке личного состава для укомплектования кораблей

27 апреля 1790 г., г. Севастополь

При засвидетельствовании вашему превосходительству истинного моего почтения, донесть честь имею: корсарами нашими, шедшими из Херсона с припасами, приведено маленькое греческое судно сакалева, которое шло с фруктами для продажи в Херсон, уверительно о сем изо всех письменных его документов, потому и почесть можно оное вольным, как и прочие прежде пришедшие таковые ж судна.

Об известиях константинопольских имел честь представить описание, многого из оных нельзя почесть обстоятельным, ибо греки в тамошнем месте робки и рассматривать опасаются, однако вероятно то, что флот их весь на рейде, недостаток людей и ожидание оных из Белого[103] моря.

Эскадра, особо приуготовляющаяся, состоит, думаю, больше из фрегатов и, может быть, нескольких небольших кораблей, не думаю также, чтобы она вся пошла в одном месте, почему я оной не опасаюсь, может сие послужить к лучшему, лишь бы успеть исполнить комиссию прежде выхода большого их флота, о котором неизвестно завероятно, куда он пойдет; но думают они, как там слышали намерение его, искать сражения со флотом; также думают из них некоторые, что пойдет он к Анапу, однако вероятности ни в чем положить нельзя, почитаю, что они об оном нимало не знают.

Прошу покорнейше вас, милостивый государь, употребить ваше старание курьера моего нималейше не удержать, чтоб он скорее с ответом возвратился, сомневаюсь, однако, чтоб он меня здесь уже застал, ежели только успею приуготовиться. На время отсутствия моего поручу здесь флот, исправление и приуготовление оного господину бригадиру флота капитану Голенкину, на которого надеюсь. Вас же, милостивый государь, прошу покорно не оставить старанием вашим обо многих вещах, ко флоту надобных, которые должно, по неимению в магазинах, чрез правление купить, а прочие достать, откуда что можно.

Сверх потребных ныне в настоящий комплект, необходимо должно ж иметь здесь в запасе несколько лесов мачтовых на стеньги и реи, тож такелажа и парусины. Замечаю ж я из ответов пришедших на судне греков, что неприятельский флот ныне будет многочисленнее прежнего. Нужно здесь, как можно, флот скорее иметь готовым, я охотно ожидаю случая. Беспокоюсь только тем, чтоб многим отделением от Севастопольского флота в разные места офицеров, разных чинов и служителей не обессилить здешних линейных кораблей, они есть лучшая наша надежда ко отражению и нападению на неприятеля.

Прошлый год в старослужащих людях и офицерах показывался здесь недостаток, а ныне по тяжелости в времени многие из того числа уже выбыли, также и ныне много больных, и за всем тем небольшое число еще отделено в Таганрог, отсюда ж пошлются в Херсон на корабль «Навархию», а не только и на прочие суда; я почитаю, и невеликое число кораблей, хорошо снабженных, могут навесть страх неприятелю.

Весьма беспокоят меня требования в разные места офицеров, тож разных чинов и служителей, а здесь их немного, не могу никак всех оными удовлетворить и опасаюсь неудовольствиев. Штаб– и обер-офицеров и разночинцев[104], хотя по спискам и видно, но многие есть, которые имеют неравную способность с другими и что только умножают число, а комплектовать должно сверх оных способными. Посему суда строящиеся некоторые от меня еще не комплектованы, буду снабжать их по возможности в потребное время.

Прошу вас, милостивый государь, если из сего что дойдет к его светлости, сим моим расположением меня оправдать. О находящейся в Херсоне флотской команде и в случае нужды о распределении оной, дабы в переписке не упустить в чем времени, просил я сделать исполнение Семену Ивановичу Афанасьеву, о чем к нему обстоятельно писал.

Федор Ушаков

Рапорт Ф. Ф. Ушакова Г. А. Потемкину с приложением опознавательных сигналов для судов флота, идущих с моря

10 мая 1790 г.

Секретно

Во исполнение повеления вашей светлости, учрежденные вновь на нынешнее лето для опознания российских судов, с моря идущих, сигналы, которые сделаны будут с оных судов, подходя в близость к нашим берегам, где есть форпосты и крепости, которым сей сигнал учинен будет, описание при сем представить честь имею. А дабы об оных по набережным немедленно известны были, препроводил я таковые же секретно господину генерал-аншефу и кавалеру Михайле Васильевичу Каховскому, в Балаклаву – господину подполковнику Чапони, в Бахчисарай – бригадному командиру господину полковнику Дивову, в Керчь – флота капитану Дмитриеву, в Херсон – господину обер-интенданту и кавалеру Афанасьеву, во флотилию – господину генерал-майору и кавалеру де Рибасу, в Очаков – господину коменданту генерал-майору и кавалеру Юргенцу, в Таганрог – господину бригадиру флота капитану и кавалеру Пустошкину и просил их по оным, где следует, приказать чинить исполнение.

А как некоторые корсарские суда находятся из Севастополя посланными в Лиман, а другие в Таганрог, то, может быть, из оных некоторые, не получа еще вновь ныне учрежденных, не имея сведения об оных, сигналы чинить будут прежние прошедшего года, то и оные сумнительными не почитать, но, надеюсь, в самой скорости вновь учрежденные во всех местах существовать будут.

Посему сигналы, учрежденные в прошлом году, подлежит со всех форпостов и крепостей отобрать в команды, о чем с покорностью моею сим и донесть честь имею.

Контр-адмирал и кавалер Федор Ушаков

Сигналы опознания российских судов, с моря идущих

Секретно

1

Флот, эскадра или какие другие российские суда, будучи в море, подходя к нашим берегам, где есть форпосты или крепости, для опознания должны дать знать о себе следующим сигналом.

Послать от себя судно от прочих несколько ближе к берегу, которое, подошед в умеренное расстояние, поднимает на передовой мачте белый флаг и выпалит из двух пушек.

Ответ.

Форпост в ответ на оное сделает большой и густой дым, а крепость выпалит из трех пушек.

Тогда судно спустит белый флаг и выстрелит из одной пушки.

Ежели ж одно из наших судов, случится, подходит к берегам, оное для известия о себе сигнал чинит таким же образом.

Таковые сигналы опознания посланы во все места, которые означены в рапорте.

Контр-адмирал и кавалер Федор Ушаков

Сигналы опознания друг друга в море встретившихся судов

Секретно

В дневное время

Вопроситель поднимет гюйс на фор-брам-стеньге при двух пушечных выстрелах.

Отвечает поднятием гюйса на грот-брам-стеньге при одном пушечном выстреле. Потом, кто отвечал, поднимет весь белый флаг на фор-брам-стеньге.

А вопроситель отвечает поднятием гюйса на грот-брам-стеньге.

В ночное время

Вопроситель поднимает два фонаря рядом в вантах или где способно и выстрелит из пушки один раз.

Отвечает поднятием двух же фонарей в вантах и выстрелит два раза из пушки.

Если случится близко и можно переговорить:

Первый вопросит: откудова судно?

Отвечает: Николаев.

Потом спрашивает: кто командир?

Отвечает: Богом хранимы.

Сие опознание, равно и прочие сигналы, ежели случится, [что] судно почитает себя весьма опасным, и думает, что неминуемо может попасть к неприятелю, в таком случае командир оного судна или у кого они[105] находятся должен привязать тягость и бросить в море. Сие должно исполнить непременно.

P. S. Таковые сигналы с прочими посланы, как принадлежит только во флотилию, тож к господину обер-интенданту и кавалеру Афанасьеву, в Керчь и в Таганрог, а в прочие места, где нет флота и судов, отправляющихся в море, оные не принадлежат, потому и не посланы.

Федор Ушаков

Рапорт Ф. Ф. Ушакова Г. А. Потемкину о крейсерстве эскадры под его начальством у берегов Анатолии с 14 по 25 мая 1790 года и о боевых действиях у Синопа и Самсуна

28 мая 1790 г., корабль «Александр Невский»

Исполняя данные мне повеления вашей светлости, 16 числа сего месяца вышел из Севастополя с эскадрою в трех кораблях, четырех фрегатах, одного репетичного и одиннадцатью крейсерских судов для поисков неприятеля и, направляя путь свой к Синопу, 21 число достиг на вид анадольских берегов. Вечером оного ж числа сделал распоряжения: послал в трех партиях крейсеров вперед, дабы перед утром, разделясь все в разные места, старались поймать какие попадутся неприятельские суда и соединиться с эскадрою, следующею прямо в Синоп.

21 числа, подходя в близость оных при самом Синопе западного берега, передовыми крейсерами пойманы два купецкие неприятельские судна, а как оные крейсеры находились близ крепости [у] западной стороны, то с оной тож и с батарей, окружающих синопский мыс, производима была беспрестанно пушечная пальба, на которую и оные суда отвечали перепалкою. Я с эскадрою поспешал прямо на Синопский рейд, дабы застать на оном в беспорядке какие там окажутся суда и, обходя выдавшийся от Синопа в море мыс, при начале ночной темноты, обозрел на оном рейде близ самой крепости стоящий один большой и другой малый фрегат, более ж за темнотою не видно.

Вошед с эскадрою, расположился с кораблями и фрегатами при устье Синопской бухты таким образом, чтоб воспрепятствовать выходу судам со оного рейда, и всю ночь лавировал и лежал в дрейфе, жег на всех судах огни, делал пушечными выстрелами, фонарями и фальшфейерами многие сигналы, дабы неизвестностью оных наиболее умножить страх в неприятеле и тем привесть в замешательство.

Великая робость и тревога его в городе, по берегам и на судах была весьма заметна во всех местах беспорядочной пушечной и ружейной пальбою. 22 числа, находясь я с линейными судами в средине бухты Синопского рейда, усмотрел под крепостью: стоят на якорях два фрегата, одна шхуна, одна кирлангич, одна полугалера, три лансона[106] и одна чектырме[107] да на эллинге строющийся корабль один и две шайки.

Я намерен был в самое то ж время их атаковать, но тихость восточного ветра воспрепятствовала, а при том оказалось, должно, проходя батареи бухтою к судам, иттить немалое расстояние прямо носом против всех их бортов и крепостных пушек. Посему в предосторожность, дабы не случилось повреждения мачт, почел оную атаку бесполезной, ибо намерен искать впредь дел важнейших.

Вместо ж того разными движениями эскадры и перепалкою с кораблей всем синопским жителям и судам, при оных находящимся, наносил беспрестанно великий страх и беспокойство. Суда в такой были робости, что против крепости придвинулись вплоть к самой мелкости и беспрестанно места свои переменяли.

Я с эскадрою, проходя близ оных, сделал на береговые батареи и на них довольный огонь и потом в близости их лег на якоря, а корабль «Георгий» послал еще ближе вперед обойтить и нанесть им более страху, который, проходя батареи, крепость и суда, открыл жестокий на них огонь.

Заметно, что во все оные места и во фрегаты положил несколько ядер и, возвратясь, командующий оного господин капитан 2 ранга Поскочин рапортовал, что, исполняя приказание, будучи не в весьма близкой дистанции, на корабле своем повреждения никакого не имеется, кроме того, что одним ядром отбило марсовой поручень и щепами оного двух матрос легко ранило.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.