Глава II. Первая война с Турцией в царствование императрицы Екатерины II. Служение Ф. Ф. Ушакова в Черноморском флоте с 1768 по 1775 год
Глава II. Первая война с Турцией в царствование императрицы Екатерины II. Служение Ф. Ф. Ушакова в Черноморском флоте с 1768 по 1775 год
Царствованию императрицы Екатерины II суждено было изгладить следы Прутского и Белградского договоров. Повод к этому подала сама Турция, в 1768 году вмешавшись в дела Польши, по внушениям Франции, и обратившись к России с предложениями, на которые можно было отвечать одним только оружием.
Вместе с приготовлением двух армий, под начальством князя Голицына и графа Румянцева, для отражения турок, собиравших огромные ополчения, приступлено было к восстановлению Днепровской и Донской флотилий. Последняя из них имела еще тогда 92 малые судна: лодки, дубель-шлюпки[6] и проч., и в ноябре 1768 года высочайше повелено было: генерал-кригс-комиссару Селиванову исправить верфь в Таврове и истребовать на Дон три тысячи мастеровых из губерний подмосковных; а Адмиралтейской коллегии придумать чертежи судов, которые могли бы с достаточной безопасностью плавать по Азовскому морю.
Мелководья устьев Дона и Таганрогской гавани, служившие всегдашним препятствием к достижению этой цели, и на этот раз привели Коллегию в затруднение, почему она избрала четыре рода парусно-гребных судов: 16-пушечных, из которых одни сидели в воде 9 футов, а другие 8; бомбардирских 10-пушечных, с одной двухпудовой мортирой; и 12-пушечных, сидящих в грузу 5 футов[7].
В исходе 1768 года посланы были из Балтийского галерного флота 1300 нижних чинов на Дон, и тогда же Ф. Ф. Ушаков, находившийся в числе офицеров, назначенных в Азовскую экспедицию, отправился с партиею матросов и прибыл в Воронеж, под начальство вице-адмирала Алексея Наумовича Сенявина, избранного главным начальником Азовской флотилии.
Первые приготовления к военным действиям состояли в поспешной постройке на Тавровской верфи 12 судов по чертежам Коллегии, в восстановлении укреплений Азова и Таганрога и углублении Таганрогской гавани. В то же время голландские, датские и английские морские офицеры получили приглашение вступить в русскую службу и в портах Балтийского моря приготовлялась эскадра.
1769 год проведен был в снаряжениях судов Азовской флотилии и крейсерстве небольших отрядов, не ознаменованном никакими случаями. В эскадре капитана 1 ранга Пущина, плававшей некоторое время против устьев Дона, находился, на праме № 5, Ф. Ф. Ушаков, произведенный в лейтенанты 30 июля того года (в чине мичмана служил три года).
Но если начинания эти на Азовском море мало озабочивали Порту и не встречали никаких почти препятствий, зато приготовления для действий на Средиземном море готовили ей удар с той стороны, где она менее могла ожидать его. По предложению графа А. Г. Орлова, императрица приняла намерение сделать диверсию через восстановление против Порты всех жителей Архипелага[8] и Греции.
Насильственные и варварские поступки оттоманского правительства с христианскими народами, ему подвластными, и всеобщая их ненависть к туркам делали восстание это возможным и удобным; поэтому в исходе 1768 года посланы были агенты на Черную гору, в Албанию, Молдавию, Валахию и другие турецкие области; оружие же, снаряды и деньги для жителей Архипелага отправлены из Кронштадта на голландском корабле.
Грекам предложено было снаряжать за свой счет отряды сухопутных войск или суда для крейсерства, и лица, наиболее участвовавшие в этих пожертвованиях, награждены были военными чинами. Все жители оживились надеждой на избавление от турецкого владычества, и граф Орлов, избравший Флоренцию местом своего пребывания и тайных сношений, ожидал только прибытия русской эскадры к берегам Греции, чтобы приступить к открытым действиям.
Эскадра под начальством адмирала Спиридова, к нему отправленная, оставила Кронштадт в июне 1769 года и состояла из 7 кораблей, 1 фрегата, 1 бомбардирского судна и 6 мелких; в 1770 году к ней присоединены были 3 корабля, 2 фрегата и 3 мелких судна, пришедшие в Архипелаг под начальством контр-адмирала Эльфинстона, и потом еще 3 корабля и 13 транспортов с десантными войсками, под начальством контр-адмирала Арфа.
В 1770 году действия Азовского флота ограничивались прикрытием устьев Дона со стороны моря, и лейтенант Ф. Ф. Ушаков, на том же праме № 5, участвовал в этих крейсерствах. Морские силы неприятеля были обращены тогда к Архипелагу, и потому суда наши беспрепятственно плавали до сентября, после чего некоторые из них остались для зимовки в Таганрогской гавани, которая была уже достаточно углублена и исправлена.
Иные действия происходили между тем в Архипелаге и в главной армии, и 1770 год ознаменован истреблением значительной части турецкого флота в Чесменской бухте, 26 июня, и поражением турок при Кагуле, 21 июля. Флот графа Орлова и адмирала Спиридова, истребивши 15 неприятельских кораблей, 6 фрегатов и до 50 мелких судов, остался повелителем вод Архипелага и Греции, продолжал повсюду преследовать и поражать турецкие военные суда, беспокоя неприятеля на всем протяжении его берегов, завладел множеством призов, пресек подвоз продовольствия в Константинополь, заставил Диван опасаться за безопасность самой столицы, и вообще действиями своими отвлекал значительную часть турецких войск от главной армии нашей.
Такие же важные последствия доставила Кагульская победа, уничтожившая 150-тысячную турецкую армию и доставившая графу Румянцеву возможность вскоре после того занять левый берег Дуная с крепостями: Измаилом, Килией, Бендерами, Аккерманом, Браиловым, Бухарестом и Журжей. Оба поражения эти – Чесменское и Кагульское, имели решительное влияние на судьбу Крыма, лишив его защиты сухопутными турецкими войсками и сделав не столь опасным появление неприятельского флота на Черном море.
Чтобы воспользоваться столь благоприятными последствиями, положено было в следующем году покорить Крым, и для этого назначена была вторая армия, предводимая генералом князем Долгоруковым, при помощи Азовской флотилии, на которую возлагалось доставление мостовых принадлежностей для переправы и обеспечения продовольствия войск.
12 июня 1771 года князь Долгоруков с сорокапятитысячной армией подошел к Перекопу и через два дня взял приступом его линии, защищаемые пятьюдесятью тысячами татар и семью тысячами турок, под предводительством самого хана Селим-Гирея. Для отвлечения внимания неприятеля и нападения на него с двух сторон, отделен был от армии небольшой отряд, под командой генерал-майора князя Щербатова[9], которому надлежало проникнуть в Крым по пути, избранному в предшествовавшую войну фельдмаршалом Лассием, т. е. достигнуть Арабатской косы через Генический пролив, и потом, при помощи флотилии, овладеть Арабатом, Ени-Кале и Керчью, составлявшею, по выражению императрицы, «ключ прохода из Черного моря в Азовское».
Согласуясь с намерениями главнокомандующего, вице-адмирал Сенявин вышел из Таганрога 25 мая, имея под своим начальством восемь новопостроенных 16-пушечных кораблей («Хотин», «Новопавловск», «Азов», «Таганрог», «Морея», «Модон», «Корон» и «Журжа»), два бомбардирских корабля, 37 канонирских лодок и 3 транспорта; но, удерживаемый дурными качествами судов, придуманных Адмиралтейской коллегией, и крепкими противными ветрами, причинившими несколько несчастий на флотилии, Сенявин не прежде 14 июня мог прибыть к Геничи, потерявши на этом переходе один бомбардирский корабль, три канонерские лодки и часть мачтовых лесов, выброшенных за борт для облегчения судов.
Князь Щербатов прибыл в Геничи двумя днями прежде флотилии, 12 июня, и, не дожидаясь понтонов для моста, успел переправить вплавь два полка через мелководный пролив этот на Арабатскую косу; остальные же войска перешли по наведенному мосту, и Сенявин готовился следовать за отрядом, но полученное им уведомление от князя Долгорукова о намерении неприятельского флота появиться на Азовском море, заставило несколько изменить первоначальный план.
Оттоманская Порта в мае 1771 года выслала на Черное море четыре отделения судов, направив их к Батуму, Очакову, в Дунай и Азовское море; последнее из них, в котором находилось 45 галер, шебек и транспортов, должно было перевезти с румельских берегов многочисленное вспомогательное войско татар и турок, поэтому Сенявин поспешил к Керченскому проливу, с семью кораблями, навстречу неприятельской флотилии, оставив один корабль и все канонерские лодки у Арабатской косы для содействия войску князя Щербатова.
19 июня, поутру, он увидел на ветре и близ мыса Кезандибы (Казаншин) 14 турецких галер и шебек, которые немедленно удалились под защиту керченских укреплений и там остановились на якоре; суда же наши заняли Еникальский пролив для наблюдения за неприятелем и заграждения ему входа в Азовское море.
Две недели обе эскадры оставались в этом положении, не предпринимая ничего решительного, и, когда князь Щербатов, совершивши удачный переход по Арабатской косе, 18 июня взял приступом Арабат и занял Ени-Кале и Керчь 3 июля, все турецкие суда немедленно вышли из Керченского пролива и возвратились в Константинополь; после этого эскадра Сенявина, разделенная на две части, пробыла еще несколько недель в крейсерстве у крымского и таманского берегов; к середине сентября она возвратилась в Ени-Кале и разгружалась. Ф. Ф. Ушаков не участвовал в экспедиции этого года; состоя на фрегате «Первом», под командой капитан-лейтенанта Кузьмищева, в отряде капитана Тишевского, он находился при проводке фрегата рекой Доном до Азовского моря, и потом назначен был командиром четырех речных транспортных судов, доставлявших леса из разных мест к Таганрогу для достройки того фрегата.
Поход князя Долгорукова также вполне достиг предположенной цели. Армия его, овладев Перекопом, вскоре проникла вовнутрь Крыма и 21 июня заняла Евпаторию, а 29-го взяла приступом город Кафу (Феодосию). Крымские татары вынуждены были заключить договор, по коему совершенно отказались от союза с Портой и объявлены независимыми, под покровительством России; многие, однако, семейства бежали в Турцию и сам Селим-Гирей должен был искать убежища в Константинополе.
Со значительными успехами действовали войска и на других поприщах войны. Румянцев твердо стоял на левом берегу Дуная, удерживая за собой крепости, занятые им в прошлом году, и делал неоднократные нападения на Тульчу, Исакчи и Бабадаг, лежащие на правом берегу реки. Флот адмирала Спиридова, состоявший уже тогда из 10 кораблей, 21 фрегата, 2 бомбардирских кораблей, 5 шлюпов и 13 мелких судов, по-прежнему оставался повелителем Архипелага и имел главное свое местопребывание у о. Фороса.
Все греческие острова просили вступить в подданство России. В августе три отряда судов, забрав десантные войска, обошли весь берег Румелии, от острова Негропонта до Дарданелл, весь анатолийский, короманский, и остров Родос, нанося повсюду всевозможный вред и опустошение, для привлечения турецких войск к защите берегов своих и ослабления их армии, действовавшей против графа Румянцева.
На острове Митилини сожжены были два новые 74-пушечных корабля, несколько малых судов и разорена верфь; корсары беспощадно истребляли все, принадлежавшее неприятелю, и адмирал Спиридов с несколькими кораблями и фрегатами блокировал Дарданеллы, чтобы турецкая эскадра, изготовлявшаяся в Константинополе, нечаянным появлением своим в Архипелаге не нанесла вреда нашим крейсерам.
Стесненная таким образом с разных сторон и пораженная отторжением Крыма, Турция предложила перемирие, которое заключено было 19 мая 1772 года в армии графа Румянцева, и вскоре за тем на флоте адмирала Спиридова. Обе стороны должны были тогда прекратить всякие военные действия на сухом пути и на море, и Порта обязалась не делать никаких новых приготовлений и не высылать судов своих к крымским берегам и в Архипелаг; однако казавшаяся непрочность этого перемирия и вероломная политика Дивана заставляли главнокомандующих наших деятельно следить за всеми движениями неприятеля и собирать разные известия.
Поэтому одна главная армия фельдмаршала Румянцева ничего не предпринимала в течение 1772 года, оставаясь на твердой позиции своей по левому берегу Дуная и ожидая окончания мирных переговоров, начатых в Фокшанах и Бухаресте; но флот Спиридова, разделенный на эскадры, показывался в разных пунктах, на которые указывало сомнение, и Сенявин озабочен был охранением крымских берегов.
В августе месяце он ввел эскадру свою в Балаклавскую бухту, получив известие, что татары начинают возмущаться в ожидании значительного вспомогательного войска, отправленного на флоте из Константинополя. Убедившись, однако, в несправедливости этого слуха, вице-адмирал прекратил крейсерство в начале сентября и повел суда свои на зимовку в Ени-Кале и Таганрог. Ф. Ф. Ушаков получил в этом году командование над палубным ботом «Курьер», и вместе с фрегатом «Первым» отправился из Таганрога до Кафы, а оттуда послан был к эскадре, стоявшей в Балаклавской бухте; по возвращении же эскадры в Еникальский пролив, занял брандвахтенный пост у Керчи.
Плавания этого года замечательны были тем, что несколько небольших военных судов наших совершили первые переходы по Черному морю, доставляя депеши из Дуная в Азовское море и обратно[10].
В исходе августа перемирие с Турцией было расторгнуто и снова заключено в начале декабря того же года. В продолжение этого трехмесячного разрыва, в армии Румянцева и в Азовском флоте не было ничего предпринято; но Архипелагский флот наш, увеличенный тогда еще тремя кораблями, прибывшими из России, немедленно возобновил военные действия и успел прославить себя новыми подвигами.
Отряд капитана Коняева, состоявший из двух кораблей, двух фрегатов и четырех мелких судов, сжег восемь дульцинотских фрегатов и восемь шебек в Патрасском заливе; лейтенант Алексиано с фрегатом и двумя поляками оказал значительную помощь сирийскому паше Али-бею, воевавшему против Порты; отряд контр-адмирала Грейга блокировал Дарданеллы и опустошил окрестности Чесмы. Много судов, военных и купеческих, взяты были в приз.
Второе перемирие с Турцией продолжалось до 9 марта 1773 года. Не успев в требованиях своих о возвращении прежней власти хану Селим-Гирею над Крымским полуостровом, Порта опять вознамерилась обратиться к оружию, начала собирать значительные силы на Дунае и готовилась высадить двадцатитысячное войско на крымские берега, к чему призывали ее татары, искавшие освобождения от влияния России. Все снова пришло в движение, хотя ничего решительного и не последовало в этом году.
Вице-адмирал Сенявин, задержанный чумною заразою в Таганроге, составил два крейсерских отряда из судов, зимовавших в Ени-Кале, поручив начальство над ними капитанам Сухотину и Кинсбергену; для охранения же Керченского пролива оставлены были два бомбардирских корабля и мелкие суда.
Первый отряд, состоявший из новоизобретенных кораблей: «Новопавловск», «Азов», «Морея» и «Модон», двух фрегатов и одного палубного бота, вышел в море в начале апреля; 26 мая Сухотин напал в Кизильташской бухте на несколько вооруженных турецких лодок и пять транспортных судов, везших порох и снаряды, и через короткое время все транспорты, оставленные своими командами, преданы были огню, за невозможностью стащить их с мели, а лодки успели войти в р. Кубань и укрыться.
30 мая под южным таманским берегом еще сожжен был один большой неприятельский транспорт и другой взят в плен с 80 турками. 8 июня, в Кизильташской бухте снова появилось до двадцати турецких транспортов, которые, при нападении на них, поспешили войти в Кубань, за исключением двух, ставших на мель и сожженных самим неприятелем.
В отряде капитана 2 ранга фон Кинсбергена находились два корабля: «Таганрог» и «Корон», назначенные крейсировать у южных берегов Крыма. 23 июня, рано поутру, против Балаклавы появились три турецких 54-пушечных корабля и 24-пушечная шебека, под флагом вице-адмирала. Кинсберген смело вступил с ними в бой, продолжавшийся шесть часов подряд, и нанес им совершеннейшее поражение; неприятельские суда неоднократно загорались от действия нашей артиллерии, имели большие повреждения в рангоуте и снастях и вынуждены были наконец бежать на фордевинд.
Отряд наш также много потерпел в этом неравном сражении, потерял пять убитыми, в том числе одного офицера, и 27 ранеными, и для исправления зашел в Балаклавскую бухту, откуда возвратился в Керчь. 21 августа Кинсберген вышел на новое крейсерство, к абхазским берегам, с четырьмя кораблями, одним фрегатом, одним вооруженным палубным ботом и одним брандером. На другой день поутру, находясь против Суджук-Кале, заметили до 18 неприятельских судов, имевших очевидное намерение достигнуть крымских берегов, и к полудню 24 числа четыре 64-пушечных корабля, два фрегата и одна шебека приблизились на расстояние двух кабельтовых к русскому отряду.
Кинсберген, будучи на ветре, спешил атаковать их по частям; смелыми и хорошо рассчитанными движениями он, вскоре подойдя со всеми судами своими на пистолетный выстрел к двум передовым неприятельским кораблям, начал осыпать их ядрами и картечью, располагая пустить брандер для довершения поражения, но внезапная перемена ветра расстроила это намерение, сделав турецкие суда на ветре и дав всем им возможность укрыться в бухте Суджук-Кале.
28 августа к отряду Кинсбергена присоединился вице-адмирал Сенявин, вышедший из Керчи с двумя кораблями, фрегатом и четырьмя палубными ботами; в бухте Суджук-Кале эскадра эта преследовала 5 турецких кораблей, 2 фрегата, 2 шебеки и 1 галеру, которые успели, однако, уйти от погони, и, осмотрев после того Кизильташскую бухту, возвратилась к мысу Таклы.
Пребывание неприятельских эскадр в соседних водах делало крейсерство необходимым до поздней осени, для прикрытия Керченского пролива и конвоирования транспортов с провиантом сухопутному войску нашему, расположенному в Крыму; поэтому Сенявин разделил флот свой на отряды и сборным местом для крейсеров, плававших у крымских берегов, служила Балаклавская бухта. Лейтенант Ф. Ф. Ушаков, командуя в 1773 году тем же ботом «Курьер», ходил в Кафу, Таганрог и находился в крейсерстве; по прибытии же к эскадре в Балаклаву, в исходе сентября, получил в командование корабль «Морея», но вскоре ему поручен был другой корабль «Модон»[11], для следования в Таганрог; однако корабль этот по ветхости своей не мог отправиться осенью и зимовал в Балаклаве, вместе с несколькими другими судами.
Дунайская флотилия больше не принимала участие в кампании этого года. Еще в феврале 1772 года послан был на Дунай адмирал Ноульс[12], для исправления и вооружения всех судов, взятых у турок под Исакчей, Тульчей, Измаилом и Килией; к флотилии этой должна была присоединиться половина кораблей и фрегатов азовских, но перемирие с Турцией приостановило приготовления на Дунае, так что в 1773 году не имелось еще ни одного судна, которое с безопасностью могло появиться на море.
Однако к июню месяцу, по распоряжению генерала Вейсмана, командовавшего войсками на левом берегу Дуная, в Килии и Измаиле снаряжен был отряд из четырех шхун и двух галиотов, большей частью ветхих, для ограждения дунайских устьев от неприятельских покушений.
Суда эти, под начальством капитана 2 ранга Третьякова, в начале июня крейсировали между островом Фидониси и Варной, но, поврежденные сильным волнением, вскоре должны были искать убежища в Судинском устье; спустя несколько дней пришли туда же три турецких корабля и восемь малых судов, для отражения коих Третьяков устроил сильные береговые батареи. Однако неприятель, не отважившись на нападение, через короткое время удалился; суда же наши оставались в Судине до поздней осени и потом возвратились к Измаилу.
Армия фельдмаршала Румянцева, состоявшая всего из 34 тысяч, по прекращении перемирия с Турцией, перешла на правый берег Дуная и возобновила нападения, действуя, впрочем, большей частью малыми отрядами; в половине июня она приступила к крепости Силистрия, но вынуждена была возвратиться без успеха, после жаркого боя, в котором пал генерал Вейсман; два отряда, посланные в октябре к Варне и Шумле, равным образом не достигли своей цели.
Не более успеха имел и флот адмирала Спиридова; эскадры, блокировавшие Дарданеллы, не встречали неприятельских судов и не нанесли большого вреда берегам его; эскадра контр-адмирала Елманова, из 4 кораблей, 3 бомбардирских и 3 фрегатов, сделала неудачную попытку на Будрум и Станко, у Анатолийского берега; только легкая эскадра капитана Кожухова и графа И. Войновича, из пяти фрегатов и одиннадцати мелких судов, назначенная действовать у берегов Египта и Сирии для вспомоществования паше Али-бею, продолжавшему воевать против Порты, успела захватить несколько хороших призов и содействовала друзам при взятии Бейрута, за что получила от них, по условию, значительное денежное вознаграждение.
1774 год привел к действиям более решительным, положившим окончание войне. Вошедший тогда на престол султан Абдул-Хамид призвал все средства к достижению успеха, но, подобно предшественнику своему, испытал только непобедимость русского воинства. Турция, со времени Чесменского пожара, успела уже значительно пополнить морские силы свои и, ежели не отваживалась выказать их в Архипелаге, где по-прежнему господствовал русский флот, приготовлялась к наступательным действиям на Черном море, против немногочисленного Азовского флота, в котором к весне 1774 года состояло восемь кораблей 16– и 20-пушечных, четыре больших фрегата, два бомбардирских корабля, восемь палубных ботов, четыре галиота и один военный транспорт.
Сенявин готовил отпор неприятелю, суда, зимовавшие в Балаклавской бухте (в том числе корабль «Модон», под командой лейтенанта Ф. Ф. Ушакова), оставлены были там для защиты гавани и крепости от нападения турецких десантных войск, прибытия коих татары ожидали с нетерпением и готовились к восстанию. В апреле вышел в море отряд капитана Кинсбергена, четыре корабля и один бот, для прикрытия транспортов наших на протяжении между Керчью и Балаклавой, и другой отряд из двух кораблей и трех фрегатов для крейсирования у Керченского пролива, под начальством контр-адмирала Чичагова, прибывшего с Балтийского флота в ноябре прошлого года[13].
До июня неприятель нигде не показывался; 9-го же числа к Керченскому проливу подошла турецкая эскадра: 5 кораблей, 9 фрегатов, 10 шебек, 26 галер и 15 меньших судов, под флагом одного адмирала и одного вице-адмирала, имевшая намерение прорваться в Азовское море и высадить десант на крымский берег.
Неприятель приближался с попутным SW ветром, разделившись на две части, и передовое его отделение, состоявшее из фрегатов, шебек и галер, к 8 часам вечера на расстоянии пушечного выстрела открыло огонь по линии наших судов, лежавших правым галсом, между тем как корабли их под всеми парусами спешили в пролив; но Чичагов, видя в этом движении своего противника намерение отрезать слабый русский отряд от пролива, поворотил на другой галс и к ночи стал на якорь у мыса Таклы; это заставило турок отойти в море. На другой день к полудню пять кораблей их и девять фрегатов возобновили нападение; Чичагов решился понемногу отступать и, наконец, занял место в самой узости пролива для преграждения неприятелю входа в Азовское море.
Восемнадцать последующих за тем дней проведены были без всяких покушений со стороны турок, и они успели только свезти на таманский берег корпус сухопутных войск; отряд же Чичагова был в продолжение этого времени усилен двумя кораблями, и сам Сенявин принял над ним начальство, поспешив из Таганрога при известии о появлении сильного неприятеля. 28 июня турки показали намерение атаковать и с попутным ветром подходили к русской линии, открывая пальбу ядрами и бомбами на далеком расстоянии; все гребные суда их шли под крымским берегом.
Однако огонь с двух бомбардирских кораблей наших был до того действенен, что через короткое время привел в замешательство передовые корабли неприятеля, и они, прибавив парусов и прекратив пальбу, начали отходить прочь, чему последовали все остальные суда их и остановились на прежнем якорном месте у мыса Таклы. Тут пробыли они в бездействии еще около двух недель; но в это время другая турецкая эскадра успела высадить войско на крымский берег, между Судаком и Ялтой, под начальством паши Хаджи-Али, что произвело между татарами сильное волнение, и малочисленные русские отряды, в тех местах находившиеся, не могли успокаивать жителей или противостоять неприятелю, и вынуждены были отступать.
Суда, назначенные для защиты Балаклавы, много способствовали подкреплению войск наших и удержанию турок и татар от завладения этой крепостью и гаванью. Вскоре получено было известие о заключении мира, и турецкая эскадра, стоявшая у мыса Таклы, немедленно удалилась в море, 16 июля, забравши войска свои с таманского берега; но войска Хаджи-Али, в ожидании повеления Дивана, до августа месяца оставались еще в Крыму.
Действия главной армии на Дунае блистательно вознаградили неудачи предшествовавшего года. Фельдмаршал Румянцев, имевший до 46 тысяч войска, переправился на правый берег реки и предупредил попытки верховного визиря, намеревавшегося со значительными силами перейти на левый берег и теснить русских. Генерал Салтыков нанес совершеннейшее поражение 15-тысячному турецкому корпусу при Туртукае и 16 июня окружил крепость Рущук; генерал Каменский разбил 25 тысяч турок у Козлуджи и 18 июня остановился перед Шумлой; сам фельдмаршал 21 июня обложил Силистрию.
Неприятель, везде разбитый и стесненный, потерял прежнюю решимость свою; верховный визирь, запершись с главными силами в Шумле, отрезан был от всякого сообщения с Константинополем и вынужден склониться к миру, который заключен в Кучук-Кайнарджи 10 июля 1774 года, в стане войск Румянцева.
Архипелагский флот не предпринимал ничего особенного в течение этого года, и только появлялся перед Дарданеллами и в разных местах турецких владений, нигде не встретив неприятельских военных судов. Главное начальство над ним принял в том году вице-адмирал Елманов, заступивший место адмирала Спиридова, уволенного по болезни в отставку; по заключении мира с Турцией, он получил повеление со всевозможной поспешностью возвратиться в балтийские порты, куда прибыл благополучно, оставив, по особому распоряжению, пять малых фрегатов в Ливорно, а два фрегата и несколько транспортов под купеческими флагами вошли в Черное море и присоединились к тамошнему флоту.
Флот вице-адмирала Сенявина также прекратил плавания свои, коль скоро дошло до него известие о мире. Часть судов осталась в Керчи, под начальством капитана 1 ранга Касливцева, которому поручен был и порт; большая же часть прибыла в Таганрог, под командой контр-адмирала Чичагова; но Балаклавская эскадра (в том числе корабль «Модон» лейтенанта Ф. Ф. Ушакова), вверенная начальству капитан-лейтенанта Хвостова, оставалась в Балаклаве и крейсировала у соседних берегов до августа, покуда турецкие войска Хаджи-Али не сели на суда свои и отплыли в Константинополь, после чего она прибыла в Таганрог.
В Азовском флоте нашлось тогда всех годных на службу судов 30, а именно: 7 кораблей 16-пушечных, 6 фрегатов, 4 галиота, 7 палубных ботов, 5 транспортов и 1 бомбардирский корабль. Все суда Дунайской флотилии, годные для плавания в море, повелено было перевести в Таганрог, но из числа 106 разного названия судов только четыре шхуны могли быть доставлены.
Мы прекращаем здесь рассказ о действиях Черноморского флота, чтобы дать место описанию служения Ф. Ф. Ушакова на Балтийском флоте, и возвратимся к прерванному повествованию в главе IV.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.