Операция «Багратион» и ликвидация «белорусского балкона»
Операция «Багратион» и ликвидация «белорусского балкона»
Чтобы освободить Белоруссию, ликвидировав выступ, который немцы называли «балконом», надо было одолеть группу армий «Центр», которой в то время командовал генерал-фельдмаршал Эрнст Буш, а с учетом частей, находившихся на правом фланге группы армий «Север» и левом фланге группы армий «Северная Украина», это ни много ни мало миллион двести тысяч военнослужащих, девять с половиной тысяч орудий и минометов, девять сотен танков и почти полторы тысячи самолетов. Основные направления для наступления – в районах Полоцка, Витебска, Орши, Могилева, Бобруйска и Ковеля – были надежно прикрыты. Немцы обустроили эшелонированную оборону на протяжении почти 300 км в глубину.
К 20 мая был готов план советского наступления, который предполагал одновременный прорыв немецкой обороны на шести участках фронта с последующим расчленением противостоящей группировки и уничтожение ее по частям. Советское командование намеревалось ударить по значительным фланговым группировкам около Витебска и Бобруйска и совершить энергичный бросок в сторону Минска, около которого планировалось окружить основные силы врага. Операция получила кодовое название «Багратион».
Владимир Дайнес в книге «Жуков» приводит такие данные о задействованных в этой операции силах: «К операции привлекались 1-й Прибалтийский (генерал армии И. Х. Баграмян), 3-й Белорусский (генерал-полковник, с 26 июня – генерал армии И. Д. Черняховский), 2-й Белорусский (генерал-полковник, с 28 июля – генерал армии Г. Ф. Захаров), 1-й Белорусский (генерал армии, с 29 июня – Маршал Советского Союза К. К. Рокоссовский) фронты и Днепровская военная флотилия (капитан 1-го ранга В. В. Григорьев). Общая численность войск составляла более 2,4 миллиона человек, на их вооружении было 36 тысяч орудий и минометов, 5200 танков и САУ. Операцию «Багратион» поддерживали 5300 самолетов 1-й (генерал-полковник авиации Т. Т. Хрюкин), 3-й (генерал-полковник авиации Н. Ф. Папивин), 4-й (генерал-полковник авиации К. А. Вершинин), 6-й (генерал-полковник авиации Ф. П. Полынин) и 16-й (генерал-полковник авиации С. И. Руденко) воздушных армий. К ее проведению привлекалась также авиация дальнего действия (маршал, с 19 августа – главный маршал авиации А. Е. Голованов) – 1007 самолетов и авиация войск ПВО страны – 500 истребителей».
В рамках операции «Багратион» было намечено тесное взаимодействие регулярных войск с партизанами. Еще за два года до того, 30 мая 1942 года возглавлявший Государственный Комитет Обороны И. Сталин подписал постановление о создании Центрального штаба партизанского движения при Ставке Верховного Главнокомандования. Штаб был необходим для координации партизанского движения во всех областях Советского Союза, оккупированных врагом, а также для более полного снабжения подразделений Красной Армии оперативной информацией о действиях и расположении частей неприятеля. Поэтому помимо начальника штаба, доверенного лица Сталина Пантелеймона Пономаренко, поставленного на эту должность ЦК ВКП(б), в состав штаба входили Т. Ф. Корнев, представлявший Разведывательное управление НКО, и В. Т. Сергиенко, представлявший НКВД.
Поскольку штабу подчинялись республиканские и областные партизанские штабы, то появилась возможность пресечь излишнее «геройство» и самоуправство отдельных командиров партизанских отрядов, координировать их действия, а также осуществлять планомерные поставки оружия, боеприпасов и прочего с Большой земли и помогать заброшенным на вражескую территорию группам и отдельным сотрудникам НКВД.
Были задействованы и особые подразделения регулярной армии. Немцы назвали некоторые штрафные батальоны (например, 8-й отдельный штрафной батальон 1-го Белорусского фронта) «бандой Рокоссовского». Это прозвище возникло еще в 1943 году, когда только что созданный батальон вступил в первые бои на Курской дуге, в составе тогда еще Центрального фронта, которым командовал генерал Константин Константинович Рокоссовский.
Именно Рокоссовский впервые в 1942 году на Брянском фронте использовал в боях части, сформированные из бывших заключенных. В его воспоминаниях (точнее, в последней, выпущенной в 1997 году книге «Солдатский долг») об этом говорится так: «В августе нам на пополнение прибыла стрелковая бригада, сформированная из людей, осужденных за различные уголовные преступления. Вчерашние заключенные добровольно вызвались идти на фронт, чтобы ратными делами искупить свою вину. Правительство поверило чистосердечности их порыва. Так и появилась эта бригада у нас на фронте. Бойцы ее быстро освоились с боевой обстановкой; мы убедились в том, что им можно доверять серьезные задания. Чаще всего бригаду использовали для разведки боем. Дралась она напористо и заставляла противника раскрывать всю его огневую систему. В бригаде появились отличные снайперы. Как заправские охотники, они часами подкарауливали гитлеровцев и редко выпускали их живьем.
«Беспокойная бригада» воевала неплохо. За доблесть в боях с большинства ее бойцов судимость была снята, а у многих появились на груди ордена и медали.
Жизнь убедила меня, что можно верить даже тем, кто в свое время по каким-то причинам допустил нарушение законов. Дайте такому человеку возможность искупить вину – и увидите, как хорошее возьмет в нем вверх. Любовь к Родине, своему народу, стремление во что бы то ни стало вернуть их доверие сделают его отважным бойцом».
Эти красивые слова, сказанные в мемуарах великого военачальника, существенным образом отличаются от текста, сохранившегося в семье Рокоссовского.
Почему же эту «беспокойную бригаду» отправили именно под командование Рокоссовского? Может быть, именно потому, что перед войной маршал (а тогда еще генерал-лейтенант) хлебнул лиха, оказавшись в сталинских застенках. Прошедшему через ад ленинградских «Крестов» легче найти общий язык с бывшими зеками и заставить их подчиняться приказам…
* * *
30 мая 1944 года Сталин утвердил план операции «Багратион». Начало ее было намечено на последнюю декаду июня. Жуков должен был координировать действия 1-го и 2-го Белорусских фронтов, а Василевскому поручались два других фронта – 1-й Прибалтийский и 3-й Белорусский фронты. Причем Жуков и Василевский имели полномочия прямо руководить боевыми действиями фронтов.
Началу операции предшествовала тщательная подготовка. Жуков в начале июня приехал в войска и, объезжая район за районом, изучал ситуацию на каждом конкретном участке фронта, проводил совещания, обсуждая обстановку и прорабатывая детали предстоящего наступления. Он постоянно подчеркивал важность тщательной и постоянной разведки обороны противника, памятуя о неудачном начале Днепровской операции.
Одновременно велась масштабная кампания по дезинформации противника. Там, где планировалось наступление, – демонстративно строились оборонительные рубежи. Вопросы наступления по радио не обсуждались. Войска перемещались только по ночам. А план операции «Багратион» в полной мере был известен лишь Сталину, Жукову, Василевскому и еще трем высшим офицерам.
При этом на правом крыле 3-го Украинского фронта на север от Кишинева, наоборот, имитировалась подготовка наступательных действий. Создавалось впечатление, что в этом районе сосредоточены значительные силы – ради этого в местах, доступных для немецкой разведки, даже выставили макеты танков и орудий.
В середине июня были проведены штабные игры на тему грядущей операции. 22 июня, по воспоминаниям Жукова, «оба фронта провели разведку боем. В результате удалось уточнить расположение огневой системы противника непосредственно на его переднем крае и расположение некоторых батарей, которые раньше не были известны».
Операция «Багратион» началась 23 июня.
«Когда готовилось решение о прорыве обороны, командующий 3-й армией генерал-лейтенант А. В. Горбатов предложил нанести удар танковым корпусом Б. С. Бахарова несколько севернее – из лесисто-болотистого района, где, по его данным, была очень слабая оборона противника, – писал Жуков в «Воспоминаниях и размышлениях». – С А. В. Горбатовым не согласились и приказали ему готовить прорыв на участке, указанном командованием фронта, так как иначе пришлось бы передвигать на север и главный удар 48-й армии.
Началось сражение. Прорыв обороны противника развивался медленно. Видя это, А. В. Горбатов обратился с просьбой разрешить ему выполнить свой первоначальный план и нанести удар танковым корпусом севернее. Я поддержал предложение А. В. Горбатова».
Эти слова создают впечатление, будто маршал почти не волновался тогда. О его внешней невозмутимости вспоминали и другие участники событий.
«В этой обстановке, – вспоминал маршал артиллерии Н. Д. Яковлев, – командарм А. В. Горбатов, человек, прошедший уже немалый армейский путь и хорошо понимавший всю сложность ратного труда, вел себя сдержанно, пожалуй, даже спокойно. И в этом спокойствии чувствовалась его твердая уверенность в том, что командиры корпусов, дивизий и полков его армии, несмотря ни на что, достойно выполнят свой воинский долг. Поэтому старался не особенно-то тревожить их телефонными звонками, а терпеливо ждал дальнейшего развития событий. Г. К. Жуков тоже ничем не выдал своего волнения. Он даже не беспокоил командарма, а, прогуливаясь по рощице, в которой располагался НП армии, лишь изредка интересовался сообщениями о боевой обстановке в целом на фронте и у соседа – в войсках 2-го Белорусского фронта. Так же выдержанно вел себя весь день, вечер и ночь, а потом даже и следующий день. Такому хладнокровию можно было только позавидовать».
25 июня войска 1-го Прибалтийского фронта и 3-го Белорусского фронта окружили пять немецких дивизий под Витебском, а на следующий день освободили сам город. 27 июня войска 1-го Белорусского фронта поступили так же под Бобруйском – а когда поступили сведения, что окруженная группировка готовит прорыв, ее просто разнесли бомбами.
«Операция вполне удалась, – констатировал Жуков. – Противник был опрокинут, и танкисты Б. С. Бахарова, выигрывая фланг группировки противника, стремительно двинулись к Бобруйску, отрезая немцам единственный путь отхода через реку Березину.
После этого удачного маневра наших войск противник начал отход с рубежа Жлобин – Рогачев, но было уже поздно. Единственный мост у Бобруйска 26 июня был в руках танкистов Б. С. Бахарова.
Танковый корпус М. Ф. Панова, выйдя в район северо-западнее Бобруйска, отрезал все пути отхода противнику, находившемуся в самом городе.
Таким образом, 27 июня в районе Бобруйска образовалось два котла, в которых оказались немецкие войска 35-го армейского и 41-го танкового корпусов общей численностью до 40 тысяч человек.
Мне не довелось наблюдать, как проходила ликвидация противника в Бобруйске, но я видел, как шел разгром немцев юго-восточнее его. Сотни бомбардировщиков 16-й армии С. И. Руденко, взаимодействуя с 48-й армией, наносили удар за ударом по группе противника. На поле боя возникли сильные пожары: горели многие десятки машин, танков, горюче-смазочные материалы. Все поле боя было озарено зловещим огнем. Ориентируясь по нему, подходили все новые и новые эшелоны наших бомбардировщиков, сбрасывавших на противника бомбы разных калибров. Весь этот жуткий «хор» дополнялся артиллерийским огнем 48-й армии…»
28 июня советские войска уже обошли группу армий «Центр» с обоих флангов и вышли на позиции для удара в сторону Минска. Гитлер тем временем заменил командующего Буша на генерал-фельдмаршала Моделя. «Мы, откровенно говоря, несколько удивлялись их грубо ошибочным маневрам, которые обрекали войска на катастрофический исход, – комментировал ситуацию Жуков. – Вместо быстрого отхода на тыловые рубежи и выброски сильных группировок к своим флангам, которым угрожали советские ударные группировки, немецкие войска втягивались в затяжные фронтальные сражения восточнее и северо-восточнее Минска».
* * *
8 июля 1944 года официально капитулировала группировка немецких войск из 4-й армии, окруженная в ходе операции по освобождению Минска. В течение нескольких дней окруженцы пытались прорваться вслед за более удачливыми, то есть успевшими отступить на запад, собратьями. 5 июля из Минского котла была послана последняя отчаянная радиограмма, адресованная командованию группы армий «Центр»: «Сбросьте с самолета хотя бы карты местности или вы уже списали нас?»
Боеприпасы у немцев кончались, а попытки пойти на прорыв с холодным оружием – против закаленной в рукопашных схватках советской пехоты! – оказывались тщетными. Высшие офицеры оказались в числе тех, кто успел спастись бегством, поэтому командование запертыми в Минском котле принял на себя командир 12-го армейского корпуса В. Мюллер. Понимая, что при непрерывном обстреле и бомбежках его люди обречены, он организовал еще две попытки прорыва, но они сорвались.
Утром 8 июля Мюллер отправился к советским позициям и сдался представителям 121-го стрелкового корпуса 50-й армии. Сразу же после этого он издал приказ, предписывающий его подчиненным организованно последовать его примеру. Под Минском попали в плен более 35 тысяч немецких солдат.
8.7.1944 года. Всем солдатам 4-й армии, находящимся в районе к востоку от реки Птич!
Наше положение после многодневных тяжелых боев стало безнадежным. Мы выполнили свой долг. Наша боеспособность практически сведена на нет, и рассчитывать на возобновление снабжения не приходится. По сообщению верховного командования вермахта, русские войска стоят уже под Барановичами. Путь по течению реки блокирован, и прорвать кольцо своими силами мы не можем. У нас огромное количество раненых и солдат, отбившихся от своих частей.
Русское командование обещает:
а) медицинскую помощь всем раненым;
б) офицерам оставить ордена и холодное оружие, солдатам – ордена.
От нас требуется: собрать и сдать в исправном состоянии все наличное оружие и снаряжение.
Положим конец бессмысленному кровопролитию!
Приказываю:
Немедленно прекратить сопротивление; собраться группами по 100 человек и более под командованием офицеров или старших по званию унтер-офицеров; сконцентрировать раненых в пунктах сбора; действовать четко, энергично, проявляя товарищескую взаимопомощь. Чем большую дисциплинированность мы покажем при сдаче, тем скорее будем поставлены на довольствие.
Настоящий приказ надлежит распространять устно и письменно всеми имеющимися в распоряжении средствами.
Мюллер,
генерал-лейтенант и командующий
XII армейским корпусом
16 июля 1944 года в освобожденном от фашистов Минске состоялся Партизанский парад. Местом проведения праздничного шествия выбрали городской ипподром, территорию которого заблаговременно разминировали и взяли под охрану бойцы партизанской бригады «Буревестник». Всего в параде участвовали 30 партизанских бригад из Минской, Барановичской и Вилейской областей – общим числом около 30 тысяч человек.
Открывала парад бригада «Народные мстители». В строю шел и лейтенант Александр Макаренко, летчик, чей самолет был сбит в первые дни войны. Однако пилот сумел не просто скрыться от немцев, но и возглавил один из партизанских отрядов.
Торжественный марш партизан длился несколько часов, поприветствовать отважных лесных воинов собрались десятки тысяч избавленных от оккупации жителей. Для вящей потехи партизаны провели по городу козла, на которого надели ленту с немецкими орденами.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.