9. Значение Пражской операции

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

9. Значение Пражской операции

Восстание в Праге и остальных частях Богемии в мае 1945 г. представляет собой «крупное событие» в истории Чехии периода Второй мировой войны, оно, как пишет Бартошек, имело «в первую очередь морально-политическое значение для нашей национальной жизни», продемонстрировав, что и чешский народ как таковой внес в последний час свой, хотя и крохотный вклад в военный разгром Германии [527]. Еще 16 декабря 1943 г. президенту Бенешу пришлось терпеливо выслушать в Москве саркастические и просто глумливые слова Молотова из-за отсутствия в Протекторате всякого движения сопротивления [528]. И вот теперь и чешский народ, как выразился Бенеш, проявил свою «готовность» еще до того, как германская власть в Богемии была полностью устранена. Восстание после краткого подготовительного периода вспыхнуло почти спонтанно и было стихийно направлено в первую очередь против «немцев» как оккупантов страны и «врагов в течение 300 лет». Но под оболочкой вооруженной борьбы против внешнего врага велась одновременно внутриполитическая борьба вокруг будущей формы республики между буржуазией и коммунистами, причем последние добивались социалистического переворота и возлагали свои надежды на Советский Союз [529]. Здесь скрыты корни тезиса об освободительной миссии Советской армии в Чехословакии. Под руководством коммунистической партии, как утверждается, пражское население восстало против фашистских оккупантов. Мол, когда борьба вступила в свою критическую стадию, в последний момент, танки советских 3-й и 4-й гвардейских танковых армий генералов Рыбалко и Лелюшенко вошли в Прагу, освободили город и – что казалось еще более значимым – привели к успешному завершению первый этап «народно-демократической революции» [530]. Этим-де были скреплены вечный союз между СССР и Чехословакией, братские узы народов обоих государств.

Восстание в Праге началось в утренние часы 5 мая 1945 г., но лишь 4 дня спустя, утром 9 мая передовые части 1-го Украинского фронта маршала Советского Союза Конева достигли города Праги. Чтобы определить роль Русской освободительной армии в пражских событиях, нужно четко представлять себе военную ситуацию в период до и после вмешательства РОА. Когда 1-я дивизия во главе с генерал-майором Буняченко 6–7 мая вступила в борьбу на стороне восставших, те уже находились в очень бедственном положении. К этому моменту американская 3-я армия прекратила продвижение вперед у Пильзена, в 70 км к западу от Праги. Войска 1-го Украинского фронта находились севернее линии Дрезден – Гёрлиц в 140 км, 2-го Украинского фронта – под Брюнном в 160 км, а 4-го Украинского фронта – под Ольмюцом [ныне Оломоуц, Чехия. – Прим. пер.], даже в 200 км от Праги [531]. Поскольку британцы и американцы не реагировали на отчаянные призывы чехов о помощи, американцы даже препятствовали стихийной поддержке восставших из своей зоны оккупации, а советские войска находились слишком далеко, чтобы суметь вмешаться, то 1-я дивизия РОА оказала фактически единственную помощь, полученную повстанцами. И значение этой акции помощи невозможно переоценить.

Приведем высказывания двух чешских свидетелей, имевших возможность следить за событиями, занимая ответственные посты. Так, например, бывший член Чешского национального совета д-р Махотка писал, что борьба Власовской армии «значительно» изменила военную ситуацию в Праге в пользу восставших, ее вмешательство было «решающим» и очень воодушевило все пражское население: «Она была нашей единственной помощью, когда мы не получали ни американской, ни английской или советской помощи и когда наши беспрерывные призывы по радио оставались безрезультатными» [532]. Полковник Чехословацкой народной армии д-р Степанек-Штемр, в мае 1945 г. – начальник отдела связи 1-го Чехословацкого армейского корпуса, прямо приписывает вмешательству власовских солдат главную заслугу в том, что «старая историческая Прага осталась невредимой, а основная часть ее населения – живой и здоровой». Даже «только краткое, продолжавшееся несколько часов участие власовских частей в Пражском восстании на стороне чешских патриотов бесспорно спасло Прагу от разрушения» [533]. В этой связи Степанек-Штемр особенно выделяет старые публикации [534], согласно которым части РОА сыграли «ведущую роль при освобождении важного европейского центра», «в течение 24 часов очистили город», и защищает эти высказывания как «исторически правдивые и доказанные» от клеветы со стороны просоветских чешских авторов.

Правда, преждевременное прекращение боевых действий 1-й дивизией РОА в ночь с 7 на 8 мая вновь усложнило военное положение повстанцев, но все же только временно и в отдельных местах. Ведь прекращение боев и вызванная этим обескураженность имели тогда решающее значение для решения ЧНС вступить в переговоры с командующим войсками германского вермахта, генералом пехоты Туссеном и в конечном итоге, заключить соглашение о свободном выводе германских вооруженных сил и учреждений и о процедуре сдачи оружия чехословацкой Народной армии [535] – событие, которое было осуждено в просоветской литературе как грубая ошибка, даже попросту как измена «принципам освободительной борьбы» в Праге [536]. Но Пражское восстание, которое, как подчеркивают различные авторы, было «ненужным» и «излишним» с самого начала [537], в момент, когда немцы в Богемии ввиду общей капитуляции вермахта стремились уже только к тому, чтобы по возможности быстро и беспрепятственно добраться до американских позиций, действительно потеряло последний смысл. Оно могло лишь привнести ненужные осложнения в осуществление шедшей полным ходом капитуляции немцев. Протокол о процедуре капитуляции германских вооруженных сил, подписанный профессором Пражаком, председателем ЧНС, его заместителем, коммунистом Смрковским [538], д-ром Котрли, капитаном Неханским, генералом Кутльвашром, подполковником Бюргером, подполковником штаба Каданькой совместно с генералом пехоты Туссеном 8 мая в 16.00 [539], тем самым однозначно отвечал интересам города Праги и его жителей. Кроме того, этот документ о капитуляции не содержал ничего, что задевало бы честь чешской стороны. В этой связи напомним о том, что соглашения о свободном выводе вражеских гарнизонов принимались уже и в предыдущих войнах. Так, например, в 1813 г. победители – русские и пруссаки – гарантировали французским гарнизонам крепостей Торн [ныне Торунь, Польша. – Прим. пер.] и Шпандау свободный вывод на почетных условиях и даже с оружием [540].

Лишь те круги, которые ставили соображения престижа выше судьбы старинного города и его жителей, которые стремились физически уничтожить уже готового к уходу врага и которые тем самым преследовали далеко идущие политические цели, могли говорить о «постыдном акте» этой капитуляции. Прежде всего Советский Союз, который претендовал на славу освободителя города Праги, был по необходимости вынужден отвергать соглашение, до его появления предоставившее немецким частям свободный выход из Праги на запад. Советские симпатии принадлежали при этом тем так называемым «народно-патриотическим силам», частично, по свидетельству немецкого очевидца, – «вооруженному сброду» [541], которые, невзирая на соглашение о капитуляции, продолжали стрельбу и эксцессы и после капитуляции 8 мая. Немецкие части в результате были кое-где остановлены, но собственно военные действия против них больше не были нужны. Это подтвердилось 9 мая. В 4.40 в Прагу вошли первые танки 1-го Украинского фронта. Советский комендант города, генерал-майор Зиберов, передовое подразделение которого еще в утренние сумерки проникло в центр города и заняло важные мосты на Влтаве, не обнаружил «организованного сопротивления». [542] Его танкам и самоходным орудиям больше не нужно было стрелять. И действительно, последние немецкие очаги сопротивления в черте города были окончательно ликвидированы уже через несколько часов, в 10.00 утра [543]. Рассмотрение хода событий приводит к выводу, который констатировал и д-р Степанек-Штемр, что «Прага… фактически… была освобождена от немецких войск уже в утренние часы 8 мая», что советским танкам оставалось только въехать «в уже освобожденную Прагу» [544]. Следовательно, в основе противопоставленного этому утверждения, что Прага была освобождена частями Красной Армии, могут лежать лишь политико-пропагандистские мотивы. И этот тезис можно поддерживать лишь путем замалчивания исторической роли, которую сыграла 1-я дивизия РОА с 6 до 8 мая 1945 г. вокруг Праги, и путем осуждения соглашения Чешского национального совета с командующим частями германского вермахта, заключенного 8 мая. Показательно в этом отношении, как советские публикации освещают роль РОА в событиях вокруг Праги, если при случае отказываются от метода замалчивания. Так, Гончаренко и Шнайдер в статье из армейской газеты «Красная звезда» превращают исторические факты в их противоположность, утверждая, что Гитлер бросил на Прагу «армию изменника Власова для подавления восстания» [545]. То же самое впечатление пытается создать и официальный «Чехословацкий военный атлас», изданный в Праге Министерством национальной обороны совместно с Академией наук, который на своей специальной карте Пражского восстания изображает «власовцев», чье выступление нельзя было игнорировать полностью, синим цветом «немецко-фашистских» войск. Бывший командующий 1-м Украинским фронтом маршал Советского Союза Конев смог лаконично сообщить лишь о пленении Власова и «дивизии генерала Буняченко» к юго-востоку от Пильзена, но не о предшествующих боях в Праге [546]. Согласно генералу армии Лелюшенко, бывшему командующему 4-й гвардейской танковой армией, «банда Власова» была полностью разгромлена под Хемницем (sic!) [547]. Генерал армии Штеменко, после войны – начальник Генерального штаба Советской армии, правда, тоже разражается оскорбительными словами, говоря о «банде… способных на все преступников», о «сброде», но все же дает понять, что «некоторые власовцы» направились в Прагу в тот момент, «когда народ восстал против немецких оккупантов», что «отдельные власовские группы» начали борьбу «по собственной инициативе», хотя Чешский национальный совет якобы ничего не хотел знать об их помощи [548]. В какой мере освободительная роль Красной Армии ставится под вопрос соглашением военного командования «Бартош» с генерал-майором Буняченко от 5 мая, а также соглашением ЧНС с ним от 7 мая и, наконец, соглашением ЧНС с генералом Туссеном от 8 мая видно из позиции в отношении военнослужащих РОА и в конечном счете даже в отношении членов Национального совета после занятия города советскими войсками.

Вскоре после своего прибытия командующий 3-й гвардейской танковой армией генерал Рыбалко посетил резиденцию Чешского национального совета, чтобы получить информацию «о смысле восстания, его ходе, проблеме участия так называемой власовской армии и о капитуляции немцев», т. е. о чрезвычайно значимых для Советского Союза вопросах [549]. Сообщения, услышанные им, видимо, не вполне удовлетворили его, что видно по его реакции, т. к. он без обиняков заявил, что все власовские солдаты будут расстреляны. Когда председатель, профессор Пражак, и другие члены ЧНС «сердечно и энергично» попросили пощадить жизни этих людей, сражавшихся за них, генерал Рыбалко пошел на «великодушную уступку», заявив, что расстреляет не всех [550]. Сотни солдат РОА погибли в боях за Прагу, множество других было ранено [551]. Раненые находились в пражских больницах в отдельных палатах, подчас с надписью «героические освободители Праги». Вскоре после занятия города советскими войсками органы «СМЕРШ» (Смерть шпионам, контрразведка) начали регистрировать раненых. О том, что с ними произошло в дальнейшем, сообщает д-р Степанек-Штемр, позднее живший в Израиле [552]: «Молодая женщина, моя землячка из города Моравска-Острава [ныне Острава, Чехия. – Прим. пер.], Е.Р., чудом пережила Аушвиц [Освенцим. – Прим. пер.], Терезиенштадт и Дахау. В первые дни после Второй мировой войны она работала в больнице пражского предместья Мотоль. (Вблизи больницы находился большой лагерь для пленных немецких солдат, который я часто посещал, чтобы допрашивать пленных.) Госпожа Е.Р. рассказала мне, что в больнице в Мотоле лежало около 200 раненых власовских солдат. Однажды в больницу пришли советские солдаты. Они были вооружены автоматами. Они выгнали из здания врачей и санитарный персонал, зашли в палаты, где лежали только тяжелораненые власовские солдаты, послышался треск продолжительных очередей… Советские стрелки прикончили всех раненых власовских солдат на их больничных кроватях». И так, как в Мотоле, с ними поступали и в других местах. Основываясь на достоверных источниках, Ауски сообщает об убийстве в Праге и ее окрестностях более 600 военнослужащих РОА.

Солдаты РОА, пролившие свою кровь за освобождение города Праги, были убиты. Их могилы можно было отчасти найти на Ольшанском кладбище. Но и Чешский национальный совет испытал немилость за то, что заключил соглашения как с генерал-майором Буняченко, так и с генералом Туссеном, и лишил Советскую армию славы спасительницы города [553].

Все члены ЧНС, фамилии которых стояли вместе с фамилией генерала Туссена под протоколом от 8 мая 1945 г., подверглись преследованиям. Председатель, профессор Пражак, был смещен со своей кафедры в Карловом университете, точно так же потерял свой пост представитель социал-демократии д-р Котрли. Генерал Кутльвашр был приговорен к 20 годам тюрьмы, а штабс-капитан Неханский – казнен. Но и заместитель председателя, представитель КПЧ Смрковский не ушел от своей судьбы. Он получил пожизненное тюремное заключение, в частности, за то, что «призвал власовские полки в Прагу», что вовсе не соответствовало действительности. То, что ЧНС своими решениями невольно способствовал тому, чтобы перечеркнуть намерения Советов, нашло проявление еще в 1949 г. Советский посол в Праге Зорин заявил на встрече, в которой участвовал и д-р Махотка, что в результате переговоров с русскими и немцами и подписания соглашения с генералом Туссеном о свободном выводе немецких войск эти чехи, как он выразился, «потеряли свою честь». Мол, у Советского Союза в таких вопросах «долгая память» [554].

Хотя Пражская операция была лишь эпизодом в истории Русской освободительной армии, она одновременно явилась событием столь выдающегося значения, что в послевоенный период разгорелись многолетние споры о ее смысле и оправдании. Выжившие соратники Власова при этом вновь и вновь настойчиво подчеркивали, что не только сам Власов, но также политическое и военное руководство движения, КОНР и Верховное командование, представленные генерал-майором Трухиным, были против вмешательства в чешские дела [555]. Вмешательство в Пражское восстание нередко называют попросту «гибельным, самоубийственным шагом», поскольку в результате многодневного промедления 1-й дивизии РОА не удалось своевременно достичь американских позиций и она была настигнута Советской армией. Выживший офицер Свинцов пытался прямо обвинить «Власова, его генералов и его штаб», имея в виду прежде всего генерал-майора Буняченко, в том, что они завели РОА во «враждебную Чехословакию», помогли «коварным и неблагодарным чехам» и тем самым лишь предоставили Красной Армии возможность уничтожить власовских солдат [556]. А с точки зрения Кармазина, Пражская операция не только ускорила гибель собственных солдат, отдав их на произвол «будущих убийц и палачей», но и невольно содействовала массовым убийствам чехами в Праге безоружных немецких пленных и немецкого населения.

Следует настойчиво подчеркнуть, что вмешательство в Пражское восстание на стороне национально ориентированных чехов, во всяком случае, не означало изменения антибольшевистской позиции солдат Освободительной армии. В связи с перестрелкой между солдатами РОА и чешскими повстанцами, очевидно коммунистами, на вокзале Вршовице 7 мая, Бартошек считает вполне возможным, что «власовские части начали осуществлять обе части своих лозунгов и бороться также с «большевизмом», с коммунистами в рядах повстанцев» [557]. То, что столь непоколебимо антисоветски настроенная вооруженная сила повернулась в последние дни войны против немцев, которые тоже боролись с Красной Армией, разорвав существовавший с ними союз, представляет собой второе возражение против Пражской операции и характеризуется как «трагичная и преступная ошибка». С этим отчасти связываются мрачные подозрения. Так, Державин считает, что солидаристы, сторонники НТС, наполнили руководящих офицеров РОА ложной надеждой добиться симпатий западных союзников путем поддержки чехов. Алымов усмотрел в этом поздний результат якобы имевших место стремлений Зыкова вбить клин между «РОА и ее хотя и нелюбимым, но все же единственно возможным союзником – немецкой армией» [558]. Державин говорит о «постыдном ударе в спину союзника» и о «моральных последствиях этого неслыханного по своей низости акта» для престижа Русского освободительного движения [559]. Аналогичным образом высказывается бывший член президиума КОНР профессор Богатырчук: «предательский удар» в спину отступающих немцев [560].

Однако историческая оценка Пражской операции не может ограничиваться негативной констатацией, что она началась с измены немецкому союзнику и завершилась гибелью солдат 1-й дивизии РОА. Решение о вмешательстве в Пражское восстание следует расценивать, исходя из ситуации последних дней войны, как отчаянную попытку спасти солдат 1-й дивизии после краха Германии. Примечательно, что именно два лица с немецкой стороны, близкие к тогдашним событиям, проявили далеко идущее понимание мотивов, которые лежали в основе этой операции. Бывший представитель кадрового управления СС при Власове, д-р Крёгер, правда, отвергает аргумент, выдвигаемый и некоторыми русскими, что генерал-майор Буняченко после всего случившегося, после пережитого обращения с Русским освободительным движением со стороны немцев в прошедшие годы, не должен был испытывать союзническую верность по отношению к ним [561]. А именно такая аргументация, как считает Крёгер, еще раз унизила бы русских «как офицеров и людей чести после их печального конца», ведь она должна была восприниматься как признание неспобности к союзам и ненадежности вообще, как это им пытается приписать генерал армии Штеменко, когда говорит: «Никто не мог знать, когда и против кого они обратят свое оружие». А Крёгер по праву подчеркивает «действительно отчаянное положение» Буняченко и всех его солдат, «хуже, чем у любого немецкого вояки», и считает, что было бы поэтому «лицемерно» проклинать их за явный акт отчаяния. Это подчеркнул и бывший начальник германской команды связи Швеннингер, который в дни Пражской операции находился в качестве интернированного при дивизионном штабе и, невзирая на начавшиеся военные действия против немцев, испытывал неизменно уважительное обращение как со стороны командира дивизии, так и начальника штаба. Как немецкий офицер, Швеннингер, разумеется, высказался против участия в Пражском восстании, но в то же время, что касается его лично, проявил понимание к этому отчаянному шагу Буняченко, порожденному не «слепой ненавистью к Германии и немцам», а «жгучей тревогой» за доверенных ему солдат, успех которого и он короткое время не считал невозможным после того, как подполковник Николаев подробнее разъяснил ему этот шаг [562]. Швеннингер заявлял после войны, что несправедливо пытаться выносить приговор «Буняченко и его людям» или – из-за пражских событий – даже всему власовскому движению как таковому.

Правда, вопрос об историческом значении Пражской операции возникает независимо от аспекта союзнической верности в отношении немцев и успеха собственного плана Буняченко. Решающее значение для оценки могут иметь лишь масштабы и воздействие поддержки, фактически оказанной чешским повстанцам. Можно сделать вывод, что 1-я дивизия РОА, вступившая в бой в критической стадии восстания, смогла, не считая отдельных немецких островков обороны, взять под свой контроль всю западную часть города Праги и широкую, простирающуюся до Страшнице зону на восточном берегу Влтавы. Хотя ее сил и не хватило, чтобы занять всю территорию Большой Праги, она все же сумела, расколов город на две части, помешать соединению немецких боевых групп, наступавших с севера и юга. Следует безусловно согласиться с выводом Ауски [563], что без вмешательства 1-й дивизии РОА немцам, вероятно, удалось бы еще 6 мая занять западные части Праги и 7 мая полностью подавить восстание. Даже неожиданное прекращение боевых действий в ночь с 7 на 8 мая и вывод частей РОА из города еще имели позитивные последствия в том смысле что это – по крайней мере, косвенно – повлекло за собой соглашение ЧНС с генералом Туссеном о свободном выводе немецких войск. Решение генерал-майора Буняченко может казаться очень спорным по многим причинам, но в историю оно все же вошло. Ведь хронология событий несомненно позволяет увидеть, что именно 1-й дивизии РОА принадлежала существенная, если не главная заслуга в вытеснении немцев из Праги. Во всяком случае, представленный в советской историографии тезис, что Прага была освобождена войсками 1-го Украинского фронта во главе с Маршалом Советского Союза Коневым, не выдерживает научной критики. Он однозначно оказывается исторической легендой [564].

Примечания

527. Barto?ek K. Pra?sk? povst?n?. S. 244.

528. Mastny V. The Bene? – Stalin – Molotov ConversationS. P. 388.

529. Barto?ek K. Pra?sk? povst?n?. S. 104, 202, 246.

530. Там же. S. 229, 250; Die Befreiungsmission. S. 394; Мельников С. Маршал Рыбалко. С. 238.

531. См.: Карта 13, Освобождение Чехословакии. Январь – май 1945 г., в кн. История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941–1945. Т. 5.

532. Machotka O. Pra?sk? povst?n?. S. 41; Махотка – Стеенбергу, 2.3.1969. // BA-MA. Sammlung Steenberg.

533. Степанек-Штемр М. Русские идут на Прагу (на нем. яз.). // Архив автора.

534. Fischer G. Soviet Opposition to Stalin. P. 101.

535. Brandes D. Die Tschechen unter deutschem Protektorat. Bd. 2. S. 140,144.

536. Bartosek K. Pra?sk? povst?n?. S. 221.

537. Там же. S. 96, 247; ЕВК. Лучше поздно, чем никогда. // BA-MA. MSg 149/8.

538. Когда переговоры с генералом Туссеном стали затягиваться, коммунист Смрковский потребовал расстрелять лейтенанта Туссена, сына командующего частями Вермахта, задержанного в качестве заложника. Генерал Кутльвашр смог воспрепятствовать этому злодеянию, Махотка – Стеенбергу, 2.3.1967. // BA-MA. Sammlung Steenberg; Ausk? S. Vojska gener?la Vlasova. S. 114; Ауски С. Предательство и измена. С. 154.

539. Протокол о проведении капитуляции немецких вооруженных сил, 8.5.1945 (на чеш. яз.), в кн: Barto?ek K. Pra?sk? povst?n?. После S. 228.

540. Rittberg K. Ein Beitrag zu 1813. S. 166, 296.

541. Naud? H. Erlebnisse und Erkenntnisse. S. 180; см. также: Кармазин А. Прага в 1945 году. // Новое Русское Слово, 11.10.1968.

542. Гвардии генерал-майор танковых войск запаса И. Зиберов. Две встречи с Прагой. // BA-MA. MSg 149/49.

543. Die Befreiungsmission. S. 393; Лелюшенко Д. Москва – Сталинград – Берлин – Прага. С. 372.

544. Пражское восстание в 1945 г. // BA-MA. MSg 149/8; Шатов М. Прагу освободили Власовцы. // Новое Русское Слово, 11.2.1960; Архипов-Гордеев – Позднякову, 19.2.1960. // BA-MA. MSg 149/29; Шатов М. Генерал Власов и Прага. // Новое Русское Слово, 30.9.1968; Махотка – Стеенбергу, M?rz 1969. // BA-MA. Sammlung Steenberg; Степанек-Штемр М. Русские идут на Прагу (на нем. яз.). // Архив автора.

545. Гончаренко, Шнайдер. // Красная Звезда, № 289, 10.12.1959.

546. Конев И. Сорок пятый. С. 259.

547. Лелюшенко Д. Москва – Сталинград – Берлин – Прага. С. 361.

548. Штеменко С. Генеральный штаб в годы войны. Кн. 2. С. 447.

549. Barto?ek K. Pra?sk? povst?n?. S. 232. У Мельникова (Мельников С. Маршал Рыбалко) об этом не сказано ничего.

550. Махотка – Стеенбергу, 14.3.1969. // BA-MA. Sammlung Steenberg; Ausk? S. Vojska gener?la Vlasova. S. 203.

551. Артемьев В. История Первой Русской Дивизии. С. 44. // Архив автора; Краткая справка по истории Русского Освободительного Движения, 1.9.1951. // BA-MA. MSg 149/26; Поздняков В. Последние дни. // Голос Народа, 1951, № 25; Stov??ek I. Z?pis o z?sedani CNR. S. 1009; Георгиев – Стеенбергу, 2.1.1969. // BA-MA. Sammlung Steenberg.

552. Степанек-Штемр М. Русские идут на Прагу (на нем. яз.). // Архив автора; Кармазин А. Прага в 1945 году. // Новое Русское Слово, 11.10.1968; Ausk? S. Vojska gener?la Vlasova. S. 204; Ауски С. Предательство и измена. С. 259–260.

553. Barto?ek K. Pra?sk? povst?n?. S. 249; Георгиев – Стеенбергу, 2.1.1969. // BA-MA. Sammlung Steenberg; Heumos P. Geschichtswissenschaft und Politik in Tschechoslowakei. S. 568.

554. Махотка – Стеенбергу, M?rz 1969. // BA-MA. Sammlung Steenberg.

555. См. прим. 455; Артемьев В. История Первой Русской Дивизии. С. 40. // Архив автора; Поздняков В. Генерал-майор Федор Иванович Трухин. // BA-MA. MSg 149/2; Кармазин А. Прага в 1945 году. // Новое Русское Слово, 11.10.1968; Шатов М. Прага в 1945 году. // Там же, 11.12.1968; Богатырчук Ф. Не РОА, а войска КОНР. // BA-MA. MSg 149/8.

556. Свинцов – Позднякову, 30.11.1972. // BA-MA. MSg 149/58; Офицер 1-й дивизии РОА – Позднякову, 2.1.1973. // Там же.

557. Barto?ek K. Pra?sk? povst?n?. S. 168.

558. Алымов А. Тайна майора Зыкова. (из журнала «Часовой»). // BA-MA. MSg 149/2.

559. Державин. Переоценка ценностей. К актам 14 ноября 1944 года, 26.11.1950. // BA-MA. MSg 149/29.

560. См. прим. 455; Богатырчук Ф. Не РОА, а войска КОНР. // BA-MA. MSg 149/8.

561. Крёгер – Стеенбергу, 8.6.1967. // BA-MA. Sammlung Steenberg.

562. Швеннингер Г. Отчет. С. 21 (на нем. яз.). // IfZ; Он же. Записки (на нем. яз.). // BA-MA. Sammlung Steenberg.

563. Ауски С. Предательство и измена. С. 203.

564. ЕВК. Лучше поздно, чем никогда. // BA-MA. MSg 149/8; Бервик. Полнее рассказать правду о власовцах. // Там же.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.