II
II
Михаил Илларионович подъезжал к своей, как он издавна называл, «доброй Вильне». Он любил этот маленький, уютный городок, укрывшийся среди зеленых холмов, между которыми бежит широкая, веселая Вилия. Любил узкие средневековые виленские улочки, Острую Браму, гордую Замковую гору, роскошный генерал-губернаторский дворец.
Михаил Илларионович два раза служил в Вильне военным губернатором, жил в ней привольно и не скучно.
И вот он приехал в Вильну в третий раз – главнокомандующим русскими войсками, перед которыми бежали разгромленные остатки «великой армии».
28 ноября войска Чичагова заняли Вильну. Михаил Илларионович попросил адмирала подождать его в городе и, опередив главную армию, приехал на следующий день после взятия Вильны, в восемь часов вечера, в любимый город. У городской заставы Кутузова встретил временный комендант Вильны с казачьим конвоем.
Михаил Илларионович ехал по слабо освещенным виленским улицам, которые еще были загромождены брошенными фурами, разного рода санями, завалены телами павших лошадей и замерзшими трупами солдат армии Наполеона, валявшимися всюду. На площадях горели костры: мороз был жесток.
В знакомом Михаилу Илларионовичу дворце его ждал адмирал Чичагов. Он был в морском вицмундире, с кортиком и фуражкой в руке. Чичагов, нарочно не надевший для встречи парадного мундира, не расшаркивающийся перед главнокомандующим, старался казаться независимым и гордым. Он понимал, что его карьера сухопутного полководца кончена и нечего зря притворяться.
Чичагов принужденно вежливо (он, так же как и Александр I, не любил Кутузова) отдал фельдмаршалу строевой рапорт и вручил городские ключи, о существовании которых Михаил Илларионович как-то до сих пор и не подумал.
Кутузов же встретил адмирала с подчеркнутой любезностью.
– Поздравляю вас, ваше превосходительство, с одержанными победами над врагом и вместе с сим благодарю вас за ваши распоряжения, – сказал Кутузов.
Фраза имела несколько оттенков. Для простодушных в ней заключалась преувеличенная похвала: какие особенные «победы» одержал адмирал Чичагов? И неужели приказ Чаплицу отойти от Брилей к Борисову можно считать заслуживающим благодарности?
Для скептика же в фразе сквозила насмешка.
Чичагов прижал подбородок к шее и, едва разжимая губы, ответил с плохо скрытой злостью:
– Честь и слава принадлежат вам одному, ваше сиятельство, ибо все, что ни делалось, все, что ни исполнялось, исполнялось буквально во всей силе слова повелений ваших, следовательно, победа и все распоряжения есть ваше достояние!
Михаил Илларионович не стал спорить с адмиралом, а обнял его за талию и повел в каминную. Кутузов мог идти во дворце, закрыв глаза, – так все было знакомо. Даже лакеи остались те же.
– Ваши экипажи с посудой и столовым серебром, захваченные французами в Борисове, отбиты. Я велел их доставить вам, – сказал Кутузов, возвращая адмирала к его борисовским «победам».
– Благодарю вас, – вспыхнул Чичагов. – У меня хватает посуды. Я могу предоставить ее вам, если вы пожелаете давать обеды!
Позор Березины следовал за адмиралом как тень. От этого пятна Чичагову не удалось избавиться до смерти, несмотря на все ухищрения английских друзей оправдать действия Чичагова.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.