III
III
Русскому посольству наскучило тащиться по скверным турецким дорогам в Константинополь.
Ехали чрезвычайно медленно: всюду подолгу ждали, пока турки соберут подводы. Немало задерживали пышные встречи, которые устраивались везде русскому послу.
Эти парадные встречи надоели всем до смерти. Толмачи и повара, швейцары и актуариусы,[134] пажи и скороходы давным-давно заучили, после кого им положено следовать в шествии. Надоело наряжаться во все парадное, а затем через час снова чиститься: стояла жара, было очень пыльно.
Михаил Илларионович в менее важных пунктах частенько прикидывался больным, и вместо него в этих церемониях отдувался маршал или первый секретарь посольства.
Вообще же в свите было много по-настоящему больных. Скверные продукты, доставляемые турками, обилие фруктов, на которые набросились северяне, – все это вызывало поносы. А чем ближе продвигались к Дунаю, тем больше становилось больных лихорадкой.
Хорошо, что нигде по дороге не встречали чумы.
У Михаила Илларионовича уже хватало работы: в его руках сосредоточивалась вся русская политика на Босфоре. Он держал непрерывную связь с Петербургом и поверенным в делах в Константинополе полковником Хвостовым.
Главная задача Кутузова в Турции была на первый взгляд проста. В секретной инструкции, данной Кутузову Екатериной II, было о Турции сказано:
«Иного от нее не требуем, как точного исполнения постановленных между нами соседственных и торговых условий, при чистосердечном с ее стороны попечении отвращать все, что тишину и безопасность границ наших колебать может».
Кутузову предписывалось устранять во взаимоотношениях России и Турции все то, что «остуду родить может».
В Турции царствовал умный Селим III, который начал реформировать армию и флот. Его считали ниспосланным для того, чтобы возвеличить Турецкую империю. Так якобы предсказал придворный астролог.
Но в коллегии министерства иностранных дел России верили больше в «астрологов» из английского и французского посольств и потому предупредили Кутузова, чтобы он установил, не являются ли эти реформы результатом «подущений министров других держав, нам завиствующих».
Вот уже вынырнул старый знакомец Михаила Илларионовича – Анжели: Кутузову донесли, что Анжели собирается приехать в Таврию.
Михаилу Илларионовичу было указано внимательно следить за военными приготовлениями Порты и извещать обо всем Суворова и вице-адмирала Мордвинова, командующих сухопутными и морскими силами на Черном море.
Кутузов в пути тщательно собирал сведения. Особых приготовлений нигде не было заметно. Правда, к Измаилу из Молдавии везли лес, понемногу обновляли внешние и внутренние палисады, а в Бендерах работало триста человек, но во всех этих крепостях и гарнизон и артиллерия были весьма малочисленны.
Только 12 августа Кутузов, при пушечной пальбе, переправился на двух галерах через Дунай.
Дальше шли собственно турецкие города. Они все были похожи друг на друга. Те же извилистые, грязные улочки, те же дома, напоминающие ящики (на улицу выходили только стены без окон), те же минареты; стоящие среди нагромождения домов, как неусыпные часовые, те же фонтаны, осененные плакучими ивами. Улицы чередовались с кладбищами, утопавшими в зелени кипарисов.
И по турецкой земле поехали не быстрее, чем ехали по Молдавии и Валахии.
Только в начале сентября проехали Адрианополь, а в воскресенье 25 сентября увидали минареты Стамбула, как турки называли свою столицу.
На последней станции у Константинополя Кутузов хотел немного отдохнуть и осмотреться перед въездом в столицу, но сопровождавший русское посольство двухбунчужный паша стал просить Кутузова обязательно въехать в Стамбул в понедельник 26 сентября.
– Что он, так соскучился по своим женам, что не может обождать одного дня? – спросил у переводчика Михаил Илларионович.
– Ваше превосходительство, он говорит, что у них вторник считается несчастливым днем.
– А у нас как раз понедельник тяжелый день, – заметил бывший при разговоре секунд-майор Резвой.
– Пусть турки боятся своих несчастливых дней, а нам не пристало. Хотят, чтобы мы въехали в понедельник, – извольте, въедем, – ответил Михаил Илларионович.
И русское посольство торжественно въехало в Стамбул в понедельник 26 сентября.
Вместо положенных шестидесяти дней пути русское посольство ехало от границы до Константинополя сто четырнадцать дней.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.