Валентин Рунов. Альтернатива. Можно ли было остановить наступление немецких войск у западной границы СССР?
Валентин Рунов. Альтернатива. Можно ли было остановить наступление немецких войск у западной границы СССР?
По официальным советским данным, подготовка Германии к агрессии против СССР (план «Барбаросса») планомерно проводилась с декабря 1940 года. На границе Советского Союза к началу войны было сосредоточено 190 дивизий, 5 500 тысяч личного состава, 47 200 орудий и минометов, около 4300 танков и штурмовых орудий, почти 5000 боевых самолетов Германии, Финляндии, Румынии и Венгрии. Подавляющее число командного состава и значительная часть войск Вермахта к тому времени имели боевой опыт, полученный ими в Центральной Европе в 1939–1940 годах.
В этих условиях Советский Союз представлялся жертвой коварной и внезапной вражеской агрессии, которую он встретил без должной оперативной подготовки, имея меньшее количество сил и средств. Поэтому неудачный исход первых оборонительных операций и боев Красной Армии, при всем массовом героизме отдельных ее частей, подразделений и отдельных бойцов, объективно был предрешен. Золотыми страницами в историю начального периода Великой Отечественной войны была вписана героическая оборона Брестской крепости и некоторые другие незначительные боевые эпизоды.
Но при этом мало кто решался задать вопрос — почему не сложились первые оборонительные операции армий прикрытия государственной границы, которые должны были строиться с учетом наличия большого количества сил и средств, развитой в инженерном отношении линии укрепленных районов в соответствии с имевшимися оперативными документами, а также на основании законов военного искусства? Но именно ответ на этот вопрос влечет за собой ответ на другой, главный, вопрос — а могла ли вообще Красная Армия в июне 1941 года остановить войска противника на линии западной границы СССР и не допустить оккупации врагом огромной части территории страны, разорения ее хозяйства и уничтожения многих миллионов советских граждан?
Я попробую ответить на этот вопрос, оперируя отдельными архивными документами, мемуарами военачальников, публикациями отечественных и зарубежных исследователей, многолетним военно-историческим опытом, знаниями в области военного дела и, в частности, военного искусства, путем сопоставления и анализа конкретных исторических событий. Возможно, кому-то этого покажется недостаточно, и он пожелает оспорить некоторые аргументы и выводы. Я буду только рад этому, веря, что в научном споре рождается истина, к которой все мы уже столько лет стремимся.
Известно, что в мирное время к обороне готовятся очень многие государства. С этой целью они заблаговременно развертывают группировки войск, оборудуют театры вероятных военных действий, разрабатывают оперативные планы применения сил и средств, готовят командиров, штабы и войска. Все эти мероприятия требуют конкретных действий, имеющих материальное выражение, а значит, они не могут быть скрыты за пеленой догадок, домыслов и гипотез, которыми нередко грешат современные издания. Поэтому я предлагаю рассматривать только те факты, которые подтверждаются на основании архивных и других документов, а значит, на настоящее время являются неоспоримыми.
Факт первый
К началу Великой Отечественной войны у западной границы СССР были развернуты мощные группировки немецких и советских войск.
Сегодня мы знаем, что противник, готовясь к началу агрессии против СССР, в войсках своего первого стратегического эшелона имел более двух миллионов человек, 2887 танков, 10,5 тысячи орудий калибров свыше 76-мм, 14,9 тысячи минометов, 8,9 тысячи противотанковых орудий, 2115 орудий зенитной артиллерии. Для прикрытия наземной группировки с воздуха выделялось немногим более четырех тысяч самолетов.
В последние предвоенные месяцы в соответствии с планом обороны страны увеличивалась численность Советской Армии и Военно-Морского Флота СССР, и к июню 1941 года она достигала 5 373 тысяч человек. К тому времени на вооружении РККА имелось 22,6 тысячи танков, 112,8 тысячи орудий и минометов различных калибров, а численность самолетного парка Красной Армии различные исследователи определяют от 20 до 22 тысяч самолетов различных типов. Но эти силы и средства были разбросаны по всей стране, и для концентрации их в одном районе требовалось определенное время. Кроме того, нужно учитывать, что нельзя было обнажать некоторые другие районы, где также можно было ожидать нападение противника, в частности Дальний Восток. Поэтому к июню 1941 года у западной границы СССР от Балтийского до Черного моря были сосредоточены в основном войска четырех военных округов: Прибалтийского Особого, Западного Особого, Киевского Особого и Одесского.
В составе Прибалтийского Особого военного округа (командующий — генерал-полковник Ф.И. Кузнецов) находились 8-я (генерал-майор П.П. Собенников), 11-я (командующий — генерал-лейтенант В.И. Морозов) и 27-я резервная (командующий — генерал-майор Н. Э. Берзарин) армии, а также 16-я и 67-я стрелковые дивизии, предназначенные для охраны побережья Балтийского моря. Итого в составе округа имелось 25 дивизий, из них 19 стрелковых, 4 танковых и 2 мотострелковых. В этих соединениях числилось 183,5 тысячи личного состава, 1420 танков, 2487 артиллерийских орудий, 888 минометов калибра 82 мм и выше, 1059 противотанковых орудий, 504 зенитные пушки. Для обеспечения действий наземных войск с воздуха имелся 1271 боевой самолет.
20 апреля 1941 года Военным советом Прибалтийского Особого военного округа была получена директива Народного комиссара обороны о формировании к 1 июня 1941 года в составе округа 9-й и 10-й противотанковых артиллерийских бригад РГК в Шяуляе и Каунасе из частей, прибывших 10 мая 1941 года из Уральского военного округа. Эти бригады оснащались новыми на то время 7 6-мм противотанковыми пушками на тракторной тяге.
Западный Особый военный округ (командующий — генерал армии Д.Г. Павлов) в своем составе имел 3-ю (командующий — генерал-лейтенант В.Н. Кузнецов), 10-ю (командующий — генерал-майор К.Д. Голубев) и 4-ю (командующий — генерал-майор А.А. Коробков) армии. В резерве округа находились 13-я армия (командующий — генерал-майор П.М. Филатов), 47-й стрелковый, 17-й и 20-й механизированные корпуса. Всего в составе округа насчитывалось 44 дивизии, в том числе 24 стрелковых, 12 танковых, 6 мотострелковых и 2 кавалерийских. В составе этих объединений и частей насчитывалось 672 тысячи человек личного состава, около 2556 танков (116 тяжелых, 126 средних и 2314 легких), 4216 орудий полевой артиллерии, 2 735 минометов калибра свыше 82 мм, 2154 противотанковых 45-мм орудия и 1134 зенитных орудия), 1909 самолетов (из них 424 новых). (ЦАМО, ф. 208, оп. 2589, д. 93, л. 5; ф. 16А, оп. 2951, д. 243, лл. 228–231.)
Самым мощным по составу войск был Киевский Особый военный округ, в составе которого также было четыре общевойсковые армии и войска фронтового подчинения. Непосредственно по линии государственной границы были развернуты 5-я (командующий — генерал-майор танковых войск М.И. Потапов), 6-я (командующий — генерал-лейтенант И.Н. Музыченко), 26-я (командующий — генерал-лейтенант Ф.Н. Костенко) и 12-я (командующий — генерал-майор П.Г. Понеделин) армии. В резерве фронта находились 31, 36, 37, 49-й стрелковые, 15, 9, 19, 24-й механизированные корпуса и 14-я кавалерийская дивизия. Всего в составе этого округа насчитывалось 49 дивизий, в том числе 26 стрелковых, 14 танковых, 7 мотострелковых и 2 кавалерийских. Всего, по архивным данным, к началу войны в Киевском Особом военном округе имелся в наличии 7691 танк (287 тяжелых танков, 627 средних, 5628 танков БТ и Т-26, 214 химических танков, 399 танков Т-37-38, 354 прочих танка). Кроме того, в войсках было 1154 бронемашины. Артиллерией войска округа также были укомплектованы предостаточно. В ее составе имелось 5175 орудий полевой артиллерии, 2207 минометов калибра 82 мм и выше, 1912 45-мм противотанковых пушек, 1381 зенитное орудие. (ЦАМО, ф. 16 «а», оп. 2951, д. 622, лл. 1–2.)
Кроме того, с началом войны оперативным планом Генерального штаба планировалось включить в состав образуемого Юго-Западного фронта еще две общевойсковые армии (19-ю и 16-ю), войска которых с 15 июня 1941 года начали прибывать в районы Фастова и Винницы. Однако к 22 июня сосредоточение этих войск и формирований армейских и корпусных управлений не было закончено.
На юге непосредственное прикрытие государственной границы СССР с Румынией на случай войны возлагалось на 9-ю армию Одесского военного округа (командующий — генерал-полковник Я.Т. Черевиченко). В составе этой армии было три стрелковых, один кавалерийский и один механизированный корпуса. В этих соединениях насчитывалось немногим более 100 тысяч личного состава, 573 танка, 602 орудия, 1021 миномет, 759 орудий противотанковой артиллерии, 83 зенитных орудия.
Кроме того, на Крымском полуострове дислоцировался еще один отдельный стрелковый корпус, а в резерве Одесского военного округа было еще два стрелковых корпуса. Всего, в случае развертывания Южного фронта, в его составе могла насчитываться 31 дивизия, в том числе 19 стрелковых, 6 танковых, 3 мотострелковые и 3 кавалерийских. На вооружении этих войск находилось 1847 орудий полевой артиллерии, 3360 минометов калибра 82 мм и выше, 963 45-мм противотанковые пушки, 429 зенитных орудий.
Таким образом, в составе западных округов на середину июня 1941 года было 170 дивизий, в том числе 130 стрелковых, 40 танковых, 20 мотострелковых и 7 кавалерийских. В их составе находилось 788,8 тысячи человек, 7,9 тысячи танков, 13 725 орудий калибра 76 мм и выше, почти 9190 минометов калибра свыше 82 мм, более 6 тысяч 45-мм противотанковых пушек, 3448 зенитных орудий. Для прикрытия наземной группировки с воздуха армиям было выделено 6,5 тысячи самолетов, а всего в составе западных округов имелось 7600 самолетов.
В результате на 22 июня 1941 года противник превосходил советские войска по личному составу в 2,6 раза, по минометам — в 1,6 раза, по противотанковым пушкам — в 1,45 раза, но уступал по танкам в 2,7 раза, по полевой артиллерии — в 1,3, по зенитным пушкам — в 1,6, по авиации — в 1,7 раза. (Рассчитано на основании ЦАМО, ф. 16, оп. 2951, д. 235, лл. 86-109; д. 243, лл. 228–230; д. 253, лл. 47–50; д. 262, лл. 81–95; Иринархов Р. Красная Армия в 1941 г. М., 2009. С. 179.)
Кроме того, на рубеж рек Западная Двина и Днепр в мае — июне 1941 года осуществлялась переброска 19-й армии из Северо-Кавказского военного округа, 20-й армии — из Орловского военного округа, 21-й армии — из Приволжского военного округа, 22-й армии — из Уральского военного округа и 16-й армии — из Забайкальского военного округа, которые должны были составить Резерв Главного командования. В составе этих резервных армий была 81 дивизия, из них 57 стрелковых, 16 танковых и 8 моторизованных, а также части корпусного подчинения. Это сотни тысяч людей, тысячи артиллерийских орудий, танков, автомашин. Для переброски этих объединений по железной дороге требовались тысячи воинских эшелонов, которые шли на запад по тем же путям и через те же железнодорожные станции, что и гражданские составы. Для прибывающих войск в районах выгрузки нужны были большие площади, помещения для размещения личного состава и складов. Как грибы, росли палаточные городки, тщательно охраняемые зоны. В ранее тихих городах и селах враз появились тысячи военных. Скрыть это было невозможно. Всего же для использования в составе действующей армии была нацелена 251 дивизия из 303 имевшихся в РККА к началу войны. Остальные 52 дивизии были оставлены в пунктах постоянной дислокации на случай прикрытия северных, южных и дальневосточных границ. (ЦАМО, ф. 15, оп. 11600, д. 1062, кор. 10913. С. 91–96.)
В соответствии с законами военного искусства, даже при поспешном переходе к обороне на неподготовленном рубеже, наступающая сторона должна превосходить обороняющуюся по основным показателям хотя бы в 1,5–2 раза. Такого превосходства немцы не имели. Следовательно, при соотношении сил и средств, сложившемся к 22 июня 1941 года, вести наступление для немецкой стороны теоретически было бесперспективным делом. Но можем ли мы говорить о необорудованном рубеже обороны?
Факт второй
ОПЕРАТИВНОЕ ОБОРУДОВАНИЕ СОВЕТСКОЙ СТОРОНОЙ ЗАПАДНОГО ТЕАТРА ВОЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ
С целью подготовки будущего театра военных действий по линии новой границы СССР планировалась линия укрепленных районов. Строительство этих укрепленных районов было начато 26 июня 1940 года. Всего по новой государственной границе должно было быть построено 20 укрепленных районов. Кроме того, после присоединения Бессарабии и Северной Буковины начались подготовительные работы по строительству еще трех укрепленных районов.
Правда, качество строящихся укрепленных районов было невысоким. 12 октября 1940 года начальник Главного военно-инженерного управления генерал-майор инженерных войск А.Ф. Хренов представил доклад начальнику Генерального штаба, в котором писал: «Изучение и обследование состояния укрепления наших границ показало, что система военно-инженерной подготовки ТВД недостаточно уяснена как по форме, так и по содержанию, что отсутствует единство взглядов по этому вопросу и в то же время наблюдается шаблонность приемов и форм укрепления границ… Главным же и основным недостатком укрепления наших границ является то, что вооруженная сила нашей страны, полевые войска, остается необеспеченной, а ТВД — не подготовленным для действий полевых войск». При планировании и строительстве укрепленных районов, указывал генерал А.Ф. Хренов, допускались два крупных недостатка: «1) не учитывалось, против каких сил противника должен сопротивляться укрепленный район; 2) кто, как и чем должен вести бой в укрепленном районе». (Вопросы тактики в основных советских военных трудах (1917–1940 гг.). С. 39.)
В целях устранения этих недостатков Главное инженерное управление предлагало устраивать впереди укрепленных районов предполье, что до 1939 года считалось лишним, и эшелонировать силы и средства обороны в глубину. Эти предложения нашли свое отражение в директиве приграничным округам от 20 февраля 1941 года, которая требовала увеличить глубину укрепленных районов до 30–50 км. Для этого 12 февраля 1941 года на оборонительное строительство было отпущено в полтора раза больше денежных средств, чем в предыдущем году.
После этого строительство укрепленных районов вдоль новой государственной границы осуществлялось высокими темпами. Для организации и руководства работами было создано несколько управлений начальника строительства (УНС) и 138 строительных участков. В целях обеспечения рабочей силой было сформировано 84 строительных батальона, 25 отдельных строительных рот, 17 автомобильных батальонов. Кроме того, на строительство привлекалось 160 инженерных и саперных батальонов приграничных военных округов и 41 батальон из внутренних округов. Вместе с этими инженерными частями с весны 1941 года в строительстве участвовало 17 820 вольнонаемных рабочих. Для того чтобы представить объемы работ весной 1941 года, достаточно указать, что на строительстве оборонительных сооружений в укрепленных районах Прибалтийского Особого военного округа ежедневно работало 57,8 тысячи человек, Западного Особого военного округа — почти 35 тысяч человек, Киевского Особого военного округа — 43 тысячи человек. Однако из-за недостатка строительных материалов и техники эффективность работ нередко была очень низкой.
Расположение укрепрайонов в системе обороны армии было логичным. Часть сооружений находилась в полосе обеспечения (предполье) и предназначалась для воспрещения быстрого продвижения и нанесения максимального поражения выдвигающимся танковым группировкам противника. В главной полосе укрепрайоны располагались в промежутках между батальонными районами обороны, которые достигали 5–8 км. Основу укрепленных районов составляли долговременные железобетонные сооружения: пулеметные (одно— и двухэтажные) с 1–3 амбразурами для ведения фронтального и косоприцельного огня, орудийные капониры и полукапониры для 4 5-мм пушек на стационарных лафетах. Во всех огневых сооружениях амбразуры закрывались специальными броневыми заслонками.
Кроме огневых сооружений, в пределах каждого укрепленного района возводились пункты управления, узлы связи, убежища, склады, электростанции. Все они оборудовались водоснабжением, фильтровентиляцией, электроосвещением, подземной связью и тщательно маскировались под различные местные предметы.
В то же время, как показала практика, начатое в 1940 году строительство долговременных железобетонных сооружений к началу войны прикрывало не более 30 % протяженности новых западных границ. Их глубина была 3–4 км. Довольно большие участки местности оставались открытыми или прикрывались легкими полевыми укреплениями, которые не могли полностью обеспечить устойчивость обороны, особенно в противотанковом отношении, что создавало предпосылки к их прорыву.
Для успешного выполнения плана строительных работ дополнительно были сформированы: в ПрибОВО — 2 батальона, ЗапОВО—15 рот, КОВО — 20 рот, ОдВО — 4 роты. Кроме них, работало около 18 тысяч вольнонаемных рабочих. Весной 1941 года в строительстве УРов в Прибалтийском, Западном и Киевском особых военных округах ежедневно принимало участие почти 136 тысяч человек. Но при этом, хотя людей привлекалось много, из-за огромного объема работ промышленность не успевала в намеченные сроки обеспечивать их всем необходимым. Создание новых укрепленных районов в некоторых округах «находилось в полном провале из-за отсутствия материалов, транспорта и механизмов». (ЦАМО, ф. 326, оп. 5709, д. 1, лл. 38–41.)
По штатам мирного времени в состав укрепрайона входили: управление коменданта укрепрайона, до трех отдельных пулеметных батальонов, отдельные рота связи и саперная рота. В штат отдельных укрепленных районов были введены артиллерийские полки (трехдивизионного состава) и до 6 взводов капонирной артиллерии. По мобилизационным планам части и подразделения штата мирного времени выделяли новые формирования: отдельные пулеметные батальоны, пулеметную роту; развертывали отдельные саперную роту и роту связи в батальоны, а взводы капонирной артиллерии — в батареи.
Для укомплектования укрепрайонов и других родов и видов Вооруженных сил специалистами было разрешено призвать 300 тысяч приписного состава. В начале июня 1941 года на учебные сборы из запаса были призваны 800 тысяч человек, из которых 38,5 тыс. направлены в укрепленные районы. (Великая Отечественная война. М.: Политиздат, 1970. С. 52.)
О том, как решался вопрос вооружения новых укрепленных районов, пишет Г.К. Жуков в своей книге «Воспоминания и размышления»:
«В феврале — марте 1941 года на Главном военном совете дважды обсуждалось, как быстрее закончить строительство новых У ров и их вооружение. Мне хорошо запомнились острые споры, развернувшиеся на заседании совета. Но как ни спорили, а практического выхода для ускоренного производства Уровской артиллерии и обеспечения необходимой Уровской аппаратурой найдено не было.
Тогда заместитель наркома по вооружению маршал Г.И. Кулик и заместитель наркома по У рам маршал Б.М. Шапошников, а также член Главного военного совета А.А. Жданов внесли предложение снять часть Уровской артиллерии с некоторых старых укрепленных районов и перебросить ее для вооружения новых строящихся укрепленных районов. Нарком обороны маршал С.К. Тимошенко и я не согласились с этим предложением, указав на то, что старые УРы еще могут пригодиться.
Ввиду разногласий, возникших на Главном военном совете, вопрос был доложен И.В. Сталину. Согласившись с мнением Г.И. Кулика, Б.М. Шапошникова, А.А. Жданова, он приказал снять часть артиллерийского вооружения с второстепенных участков и перебросить его на западное и юго-западное направления». (Жуков Г.К. Воспоминания и размышления. М.: Изд-во АПН, 1969. С. 220–221.)
Ко времени нападения фашистской Германии на СССР план строительства долговременных фортификационных сооружений в укрепрайонах был выполнен не более чем на 25 %. К тому моменту удалось построить около 2500 железобетонных сооружений (дотов), но из них лишь около 1000 получили артиллерию. В остальных устанавливались пулеметы. (История Второй мировой войны 1939–1945. Т. 3. М.: Воениздат, 1974. С. 439.)
Количество основных сооружений в укрепленных районах на новой границе СССР по состоянию на начало июня 1941 г.
Но нужно помнить о том, что за линией укрепленных районов по линии новой границы СССР также имелась полоса укрепленных районов и по линии старой границы страны. Позже появилась информация, что к началу Великой Отечественной войны все эти укрепленные районы были демонтированы и не представляли собой никакой военной силы. Это не соответствует фактам.
В 1940 году начальник Главного военно-инженерного управления Красной Армии в «Соображениях по использованию укрепрайонов по старой западной и северо-запад-ной границе» отмечал, что «существующие укрепрайоны должны быть подготовлены в качестве второй укрепленной зоны, занимаемой полевыми войсками для обороны на широком фронте». Это требовало не только оставления в укрепленных районах на старой государственной границе определенного количества войск и специального оборудования, но и их содержание и обслуживание. На все сил и средств не хватало. Более того, после проведения рекогносцировки нового района пулеметные батальоны имущество и вооружение, принадлежавшие оставляемому укрепрайону, увозили с собой. Так было в Ленинградском, Западном Особом и Одесском военных округах. Прибывавший на место убывших частей и подразделений личный состав не только не знал укрепрайонов и их внутреннего оборудования, но и не имел средств не только для ведения боя, но и обеспечения нормального быта.
Начальник Генерального штаба предвидел такое развитие событий и в начале 1940 года в директиве военным советам Киевского и Западного Особых военных округов определил: до возведения укрепленных районов по новой государственной границе существующие укрепрайоны не консервировать, а поддерживать в состоянии боевой готовности. В дальнейшем укрепленные районы Ленинградского, Западного Особого и Киевского Особого военных округов (за исключением Карельского, Каменец-Подольского и Могилев-Ямпольского) упразднялись. Было приказано «все существующие боевые сооружения в упраздняемых районах законсервировать, организовав их охрану». В первую очередь снимались вооружение, боеприпасы, перископы, телефонные аппараты и различное имущество. Все это должно было размещаться в складах «в полной боевой готовности к выброске на рубеж».
Консервация укрепленных районов, оказавшихся в тылу, должна была проходить организованно. Для каждого У Ра было приказано «разработать штаты, необходимые для содержания законсервированных сооружений данного укрепрайона и складов для хранения снятого с них оборудования, а также план размещения складов, дислокацию и подчинение обслуживающих подразделений». Главной идеей консервации укрепрайонов было быстрое введение их в строй в случае стремительного продвижения противника в глубь территории СССР. Ввиду различного уровня готовности к введению фортификационных сооружений в строй, они подвергались полной или частичной консервации.
Часть укрепленных районов так и не была достроена, а оборудование и вооружение осталось в долговременных сооружениях без должной консервации и охраны. Так, например, комиссия Генерального штаба в сентябре 1940 года проверила состояние Минского укрепрайона. В результате было выявлено, что «оборудование, изъятое из сооружений и находящееся на складах, за подразделениями не закреплено и не укомплектовано. При передислокации пульбатов оставшееся оборудование никому не передано. Часть оставленного в сооружениях оборудования ржавеет и портится. Охрана сооружений и находящегося в них оборудования почти отсутствует». Масштабы преобразований давили на самих организаторов этих изменений. Высшее руководство было не в силах уследить за порядком на местах, а среднее и низшее звенья управления не всегда придавали того значения укрепрайонам, которого они заслуживали.
Оперативно-тактическая характеристика основных сооружений в укрепленных районах на старой границе СССР, возведенных в период 1928–1939 гг.
Таким образом, мы не имеем основания говорить о том, что оборудование Западного театра военных действий до начала Великой Отечественной войны Советским Союзом не производилось. В 1930-е и в 1940 году в СССР были построены две линии мощных укрепленных районов по старой и новой границам страны. Однако значительная часть запланированных работ к 22 июня 1941 года еще не была доведена до конца. Оставались нерешенными вопросы вооружения укрепленных районов, подготовки их гарнизонов, организации четкого взаимодействия с войсками полевого наполнения, материального обеспечения и управления. Не проводились практические учения с участием укрепленных районов и общевойсковых соединений. Все это заблаговременно предопределяло неэффективное использование укрепленных районов в ходе оборонительных операций начального периода войны.
Факт третий
СОСТОЯНИЕ ПЛАНОВ ПРИКРЫТИЯ
Отражение агрессии противника возможно только при наличии четких оперативных планов применения сил и средств. Известно, что 5 октября 1940 года первый вариант Плана стратегического развертывания Советских Вооруженных Сил был рассмотрен руководителями партии и государства, но в нем был обнаружен ряд недостатков.
Доработанный с учетом полученных замечаний, стратегический план развертывания РККА у западных границ СССР был представлен на утверждение ЦК ВКП(б) и Правительству 14 октября 1940 года. Все вопросы, касающиеся Наркомата обороны и Генерального штаба, должны были быть закончены не позднее 15 декабря 1940 года. С 1 января к разработке соответствующих планов должны были приступить штабы военных округов.
Но в конце 1940 года была получена новая информация о подготовке Германии к войне на Востоке и о группировке ее сил и средств. На основании этого, по признанию А.М. Василевского, «Генштаб и в целом наше Оперативное управление вносили коррективы в разработанный в течение осени и зимы 1940 года оперативный план сосредоточения и развертывания Вооруженных сил для отражения нападения врага с запада». При этом предусматривалось, «что наши войска вступят в войну во всех случаях полностью изготовившимися и в составе предусмотренных планом группировок, что отмобилизование и сосредоточение войск будет произведено заблаговременно». (Василевский А.М. Дело всей жизни. С. 91.)
С приходом в Генеральный штаб Г.К. Жукова он высказал ряд существенных замечаний по Плану развертывания, отработанному его предшественниками. М.В. Захаров пишет: «С назначением генерала армии Г.К. Жукова начальником Генерального штаба план стратегического развертывания весной 1941 года вновь стал предметом обсуждения и уточнения». Последняя корректировка этого документа была проведена в мае — июне 1941 года. Документ был написан, как и прежде, А.М. Василевским, а затем скорректирован Н.Ф. Ватутиным. Идея сосредоточения основных усилий на Украине остается в силе.
Соображения в новой редакции подписывают нарком обороны С.К. Тимошенко, начальник Генерального штаба Г.К. Жуков и его разработчик генерал-майор А.М. Василевский. (Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне // Сборник документов. Т. 1. Накануне. Кн. 2. М., 1995. С. 49–54.)
До начала войны остаются считаные месяцы. За это время были разработаны армейские планы прикрытия государственной границы. В соответствии с этими планами перешедшие в наступление вражеские войска должны были наткнуться на жесткое сопротивление приграничных укрепленных районов и частей первого эшелона общевойсковых соединений, увязнуть в пределах тактической зоны обороны советских войск, а затем подставить себя под фланговые удары армейских и фронтовых танковых резервов. Так видела первые оборонительные операции советская военная теория, так представлялись они во фронтовых и армейских оперативных планах.
Но, как говорят, гладко было на бумаге, но забыли про овраги, а по ним ходить… Уже корпуса, дивизии, а тем более полки об окружных и армейских планах ничего не знали, а собственных планов боевого применения не имели и, следовательно, готовить и вести этот бой не могли. Поэтому великая задумка заранее была обречена на неудачу.
Факт четвертый
РАСПРЕДЕЛЕНИЕ ВОЙСК ПО ГЛУБИНЕ
Советские войска не были обречены оказаться под внезапным первым ударом противника. В первом эшелоне армий прикрытия предполагалось иметь 63 дивизии, из которых более 75 % находилось на удалении от границы до 50 километров. Во втором эшелоне армий находилась 51 дивизия, в том числе 24 танковые, 12 моторизованных, 4 кавалерийские, которые были удалены от границы на 70~90 километров. Еще 45 дивизий, расположенные на удалении от 100 до 350 км от границы, состояли в резерве командующих округами. Также на территории приграничных округов располагалось 11 дивизий, находившихся в непосредственном подчинении Генерального штаба РККА.
Таким образом, внезапный первый удар противника мог поразить только небольшую часть войск прикрытия. Основные силы сохранялись в глубине и при необходимости могли занять один или несколько тыловых рубежей обороны. При прорыве каждого из таких рубежей противник должен был потерять силы, средства и время.
Теперь постараемся ответить на главный вопрос — что же помешало советской стороне реализовать огромные преимущества в начале Великой Отечественной войны для того, чтобы остановить агрессора на линии государственной границы и не пустить его в глубь страны?
Безусловно, причин было много. Но главными мне видятся две: расчет исключительно на отражение агрессии противника на линии государственной границы позиционной обороной и отсутствие четкой системы управления войсками от Генерального штаба до соединения и части.
Первая мировая война показала исключительно высокую эффективность позиционной обороны. Поэтому и оборона, которая строилась в соответствии с Полевым уставом РККА 1929 года, по своему характеру была позиционной обороной. Это означало, что основные силы обороны находились в пределах первой полосы, а сама она была рассчитана на то, что «наступающий противник должен быть разбит до подхода его к переднему краю оборонительной полосы огнем последовательно вступающих в бой огневых средств (артиллерии, пулеметов и ружей), сосредотачиваемых по заранее намеченным рубежам».
Безусловно, позиционная оборона хороша. Но в полной мере она может быть реализована только тогда, когда все имеющиеся силы и средства займут свои позиции до начала наступления противника. В начале войны это практически сделать невозможно. Нельзя вблизи государственной границы годами держать в окопах миллионы людей, десятки тысяч пулеметов и тысячи артиллерийских орудий, нацеленных в сторону вероятного противника, которому предоставлено право самому решать, когда начать наступление.
В этом случае более эффективной могла бы быть другая оборона, при которой непосредственно у границы находятся только дежурные силы и средства, а основные войска располагаются в глубине. В этом случае противник лишается возможности, достигнув внезапности начала военных действий, поражать огнем артиллерии и ударами войск основные силы обороняющейся стороны. Его мощный первый удар придется по дежурным силам, которые должны определить время начала военных действий, состав и направления главных ударов противника, а также нанести им максимальное поражение до того, когда в сражение вступят главные силы на подготовленном оборонительном рубеже, расположенном в глубине своей территории. Боевыми уставами такая оборона предусматривалась, и называли ее «подвижной», или «маневренной».
В то же время предвоенные уставы не давали точного описания этой обороны и порядка ее ведения, что порождало различные дискуссии. Более того, молодые советские военачальники, выросшие в боях Гражданской войны и воспитанные на идеях мирового коммунизма, к обороне, а тем более к подвижной обороне, допускающей временное оставление своей территории, относились крайне отрицательно. Лозунг «Бить врага на его земле» звучал слишком часто и воспринимался как программа к действиям.
Тем не менее во Временном полевом уставе РККА 1936 года (ПУ 36), где речь в основном идет о позиционной обороне, также рассматривается и подвижная оборона. Это же происходит и в Проекте Полевого устава 1939 года. (Временный Полевой устав РККА 1936 (ПУ-З6). М.: Государственное военное издательство Наркомата обороны СССР, 1937. С. 153; Проект Полевого устава РККА (ПУ-39). М.: Государственное военное издательство Наркомата обороны Союза ССР, 1939. С. 242–243.)
Но на практике при подготовке командующих, командиров, штабов и войск оборонительная тематика отрабатывается крайне редко, а подвижная оборона не отрабатывается вовсе.
В 1940 году выходит очередной Проект Полевого устава Красной Армии. В нем также рассматривается подвижная оборона. В отношении подвижной обороны были в целом сохранены все формулировки проекта Полевого устава 1939 года. Однако некоторые положения получили более конкретное развитие. В частности, были установлены требования к удалению промежуточных рубежей друг от друга. (Полевой устав Красной Армии (проект). М.: Военное издательство Народного комиссариата обороны Союза ССР, 1940. С. 245–246.)
На декабрьском совещании высшего начальствующего состава РККА 1940 года против подвижной обороны резко выступил командующий войсками Сибирского военного округа генерал-лейтенант С.А. Калинин. В частности, он сказал: «Я считаю, что неудачное выражение в нашем уставе — «подвижная оборона»… Надо помнить, что там, где нет решительности драться, не спасет глубина. Я считаю, что главное — это решение драться, и надо драться всеми силами, начиная от командира батальона и кончая всеми командными ступенями, обязательно вложить все силы в начатое дело… Я считаю, что оборона должна быть жесткой и приказ на нее должен сказать каждому начальнику — умереть, но защитить свой район обороны». (Русский архив. Т. 1. С. 313.)
Это было мнение большинства советских военачальников того времени, но далеко не всех. Так, в своем заключительном слове нарком обороны СССР Маршал Советского Союза С.К. Тимошенко вопросам обороны уделил особое внимание. Он отметил, что под позиционной следует понимать оборону, «которая имеет целью удержать определенную и подготовленную к обороне местность». Но «если оборона, при недостатке сил и средств для создания позиционной обороны, строится на принципах подвижных действий войск и стремится ослабить противника, сохранить свои силы, даже подчас не считаясь с потерей пространства, то это будет оборона маневренная».
С.К. Тимошенко считал, что «в первом случае надо создавать и развивать оборонительную полосу и всеми средствами защищать ее; во втором — оборона строится на быстрых и внезапных контрударах или отходе на новый рубеж». (Русский архив. Т. 1. С. 344.)
Именно такой сложилась обстановка в начале Великой Отечественной войны, когда приграничные корпуса, дивизии и полки подверглись внезапному сильному удару противника, но основные силы армий и военных округов, находившиеся в глубине, практически не пострадали. Также уже в первый день войны передовая линия укрепленных районов на направлениях главных ударов противника была прорвана, но в глубине оставалась не менее мощная вторая линия, расположенная по старой границе СССР. Создавались практически идеальные условия для ведения подвижной (маневренной) обороны. Но советское командование, которое ни разу не практиковало ведение такой обороны, словно враз забыло об ее существовании. Войска из глубины без должного знания обстановки были брошены вперед, на встречные бои, в которые они вступали частями, в разное время, на случайных рубежах и без должной подготовки. Поэтому неудивительно, что результаты этих боев для советских войск были поистине катастрофическими.
Второй причиной поражения советских войск в сражениях начального периода войны стал практически полный разлад в системе управления силами и средствами со стороны Генерального штаба, штабов военных округов (фронтов) и армий прикрытия государственной границы.
Порой еще бытует мнение о полной внезапности начала фашистской агрессии против СССР. В трудах ряда авторов содержится утверждение о том, что известие о начале войны для И.В. Сталина было совершенно неожиданным и что он даже в первое время растерялся.
Едва ли это соответствует действительности. Вечером 21-го и в ночь на 22 июня 1941 года И.В. Сталин ждал тревожных известий с западных границ, сам находился на своем рабочем месте, на рабочих местах находились все ответственные работники Министерства иностранных дел, Наркомата обороны, Генерального штаба, многие офицеры штабов военных округов и армий прикрытия государственной границы.
Обратимся к воспоминаниям современников.
Вот что пишет в своих «Воспоминаниях и размышлениях» Г.К. Жуков, в то время начальник Генерального штаба РККА:
«Вечером 21 июня мне позвонил начальник штаба Киевского военного округа генерал-лейтенант М.А. Пуркаев и доложил, что к пограничникам явился перебежчик — немецкий фельдфебель, утверждающий, что немецкие войска выходят в исходные районы для наступления, которое начнется утром 22 июня. Я тотчас же доложил наркому и И.В. Сталину то, что передал М.А. Пуркаев. И. В. Сталин сказал:
— Приезжайте с наркомом в Кремль.
Захватив с собой проект директивы войскам, вместе с наркомом и генерал-лейтенантом Н.Ф. Ватутиным мы поехали в Кремль. По дороге договорились во что бы то ни стало добиться решения о приведении войск в боевую готовность.
И.В. Сталин встретил нас один. Он был явно озабочен.
— А не подбросили ли немецкие генералы этого перебежчика, чтобы спровоцировать конфликт? — спросил он.
— Нет, — ответил С.К. Тимошенко. — Считаем, что перебежчик говорит правду.
Тем временем в кабинет И.В. Сталина вошли члены Политбюро.
— Что будем делать? — спросил И.В. Сталин.
Ответа не последовало.
— Надо немедленно дать директиву войскам о приведении всех пограничных войск в полную боевую готовность, — сказал нарком.
— Читайте! — ответил И.В. Сталин.
Я прочитал проект директивы. И.В. Сталин заметил:
— Такую директиву сейчас давать преждевременно, может быть, вопрос еще уладится мирным путем. Надо дать короткую директиву, в которой указать, что нападение может начаться с провокационных действий немецких частей. Войска пограничных округов не должны поддаваться ни на какие провокации, чтобы не вызвать осложнений.
Не теряя времени, мы с Н.Ф. Ватутиным вышли в другую комнату и быстро составили проект директивы наркома.
Вернувшись в кабинет, попросили разрешения доложить.
И.В. Сталин, прослушав проект директивы и сам еще раз ее прочитав, внес некоторые поправки и передал наркому для подписи». (Жуков Г.К. Воспоминания и размышления. М., 1969. С. 243–244.)
Прошу обратить внимание на то, что начальник Генерального штаба РККА точного времени подписания директивы В.И. Сталиным не указывает. Поэтому обращаемся к исследованию «Кремль. Ставка. Генштаб» консультанта Историко-архивного и военно-мемориального центра Генерального штаба генерал-полковника Ю.А. Горькова. Он пишет, что 21 июня в кабинете И.В. Сталина с 18.27 находился нарком иностранных дел СССР В.М. Молотов, который и доложил о подготовке агрессии Германии. В 19.05 в этот кабинет вошли К.Е. Ворошилов, Л.П. Берия, Н.А. Вознесенский, Г.М. Маленков, Н.Г. Кузнецов, С.К. Тимошенко, которые пробыли там разное время. Первыми в 20.15 покинули кабинет Н.А. Вознесенский, Н.Г. Кузнецов и С.К. Тимошенко.
В 20.5 °C.К. Тимошенко вернулся к И.В. Сталину вместе с Г.К. Жуковым и С.М. Буденным. В 21.55 в этот кабинет также был приглашен Л.З. Мехлис. Г.М. Маленков, С.К. Тимошенко, Г.К. Жуков, С.М. Буденный и Л.З. Мехлис покинули кабинет вождя в 22.20, после подписания директивы № 1 Западным пограничным округам.
Теперь следующий вопрос — время отправки директивы № 1 в войска.
Открываем 93-ю страницу книги А.М. Василевского (перед войной — заместитель начальника оперативного управления Генерального штаба) «Дело всей жизни» и находим следующее:
«Все работники нашего оперативного управления без каких-либо приказов сверху почти безотлучно находились в те дни на своих служебных местах.
В первом часу ночи на 22 июня нас обязали в срочном порядке передать поступившую от начальника Генерального штаба Г.К. Жукова подписанную наркомом обороны и им директиву в адрес командования Ленинградского, Прибалтийского Особого, Западного Особого, Киевского Особого и Одесского военных округов…В 0 часов 30 минут 22 июня 1941 года директива была послана в округа». (Василевский А.М. Дело всей жизни. С. 93.)
А теперь я предлагаю читателю порассуждать на эту тему. Любой человек, носивший офицерские погоны, хорошо знает, что существует несколько степеней боевой готовности. Приведение в любую из степеней предусматривает подъем войск по тревоге и вывод их из мест постоянной дислокации в запасные районы, а производится это не по большой разъясняющей телефонограмме, а по короткому сигналу. Получив этот сигнал, дежурные офицеры вскрывают нужный пакет и действуют в соответствии с имеющимися там указаниями. На прохождение сигнала тревоги от Генерального штаба до полка с учетом вскрытия пакетов в штабах военных округов, армий, корпусов и дивизий потребуется 15–20 минут, на выход частей из мест постоянной дислокации — еще 1,5–2 часа.
От Кремля до Генерального штаба машиной ехать 5–7 минут, это если не учитывать, что телефон для связи с дежурным по Генеральному штабу в приемной И.В. Сталина, безусловно, имелся. Потребовать передать короткий сигнал тревоги войскам Г.К. Жуков мог в 22.30 21 июня 1941 года, но он почему-то в столь напряженное время бессмысленно потерял целых 2 часа. Кроме того, Г.К. Жуков почему-то отказался от самой простой схемы подъема войск по тревоге и предпочел короткому сигналу передавать длинную и путаную директиву, которая достигла штабов армий прикрытия государственной границы в то время, когда противник уже перешел границу, а вражеские самолеты бомбили советские города на глубине 100–200 км. Естественно, что в такой обстановке не могли эффективно управлять подчиненными войсками штабы военных округов и армий, а корпуса, дивизии и полки просто оказались брошенными на произвол судьбы. Попытки же самих низовых штабов наладить связь с вышестоящим начальником также зачастую не достигали успеха. В движении к границе войска перемешались, проводные линии связи оказались разбомбленными или поврежденными специальными отрядами противника, а работать на средствах радиосвязи многие опасались или же просто не умели. В результате потери управления огромная и некогда сильная группировка войск вскоре превратилась в неуправляемые толпы людей, уже не способных на организованное сопротивление, которые в беспорядке откатывались на восток, создавая панику и неразбериху среди войск, осуществлявших выдвижение к уже не существующей государственной границе.
Читаем дальше мемуары начальника высшего органа управления РККА того периода — начальника Генерального штаба Г.К. Жукова:
«В 4 часа 30 минут утра все вызванные члены Политбюро были в сборе. Меня и наркома пригласили в кабинет.
И.В. Сталин был бледен и сидел за столом, держа в руках набитую табаком трубку. Он сказал:
— Надо срочно позвонить в германское посольство.
В посольстве ответили, что граф Шуленбург просит принять его для срочного сообщения.
Принять посла было поручено В.М. Молотову.
Тем временем первый заместитель начальника Генерального штаба генерал Н.Ф. Ватутин передал, что сухопутные войска немцев после сильного артиллерийского огня на ряде участков Северо-Западного и Западного направлений перешли в наступление.
Через некоторое время в кабинет быстро вошел В.М. Молотов:
— Германское правительство объявило нам войну.
И.В. Сталин опустил голову и глубоко задумался.
Наступила длительная пауза.
Я рискнул нарушить затянувшееся молчание и предложил немедленно обрушиться всеми имеющимися в приграничных округах силами на прорвавшиеся части противника и задержать их дальнейшее продвижение.
— Не задержать, а уничтожить, — уточнил С.К. Тимошенко.
— Давайте директиву, — сказал И.В. Сталин.
В 7 часов 15 минут 22 июня директива наркома обороны № 2 была передана в округа…». (Жуков Г.К. Воспоминания и размышления. С. 246–248.)
Уместно напомнить главный вопрос: могла ли Красная Армия отразить агрессию немецко-фашистских войск вблизи западной границы СССР? Отвечаю: теоретически могла, но по ряду причин теория не согласовывалась с практикой.
Сегодня уже не выдерживает критики официальная советская версия о том, что нападение фашистской Германии на СССР было совершенно неожиданным для советского правительства. Эта версия имеет слабые места, так как о подготовке Германии к войне против СССР советскому правительству неоднократно докладывали на базе разведывательных сведений из различных источников.
На мой взгляд, высшее советское руководство хорошо знало о подготовке германской агрессии, но считало, что война начнется значительно позже или ей будет предшествовать многодневный период от объявления войны до ее начала. Нарком обороны, начальник Генерального штаба, командующие военными округами и армиями, командиры корпусов больше думали не о безопасности страны, а о сохранении собственных кресел и голов. Командиры дивизий и полков, соединения и части которых находились на удалении 30–50 км от государственной границы, в большинстве своем о возможном начале войны не знали, но, по словам Г.К. Жукова, именно подчиненные оказались виноватыми за промахи начальства. Он пишет: «Приблизительно в 13 часов 22 июня мне позвонил И.В. Сталин и сказал:
Данный текст является ознакомительным фрагментом.