Тыловые службы

Тыловые службы

Термином «тыл», который в период Второй мировой войны официально не использовался, обозначают военные и гражданские службы и учреждения, действующие позади фронта, то есть вне досягаемости вражеской артиллерии.

Задачами тыла являются обеспечение снабжения действующей армии, а также управление оккупированными территориями противника. Речь далее пойдет главным образом об организациях, занимавшихся снабжением: интендантских службах с отделами обеспечения поставок продовольствия, боеприпасов и горючего, со складами, инженерными парками, грузовиками и лошадьми, ремонтными мастерскими, госпиталями, обозной службой, ротами пекарей и мясников, военной почтой и т. д. К этому следует прибавить административные службы и службы охраны порядка: военные комендатуры в сельской местности и в городах, фельджандармерию, фельдполицию, охранные батальоны и др. Однако, учитывая огромную сложность современной армии, этот перечень будет далеко не полным. К военным структурам добавлялись еще различные гражданские и партийные органы, никоим образом не подчиненные военному командованию. Они действовали «по прямому приказу фюрера» или одной из партийных структур и жили своей особой жизнью.

Во время войны жизнь солдат тыловых частей, по сравнению с жизнью их товарищей на фронте и гражданского населения в Германии, была наименее трудной. Фронтовики ежедневно рисковали собой, жили в стесненных условиях, терпели большие лишения. Население промышленных центров страдало от карточной системы, которая с каждым годом охватывала все больше товаров; ему приходилось много и тяжело работать, а вдобавок терпеть жестокие авиационные налеты. Солдат же в тылу оказался в привилегированном положении. Он наслаждался упорядоченной жизнью, регулярным и достаточным питанием, имея при этом в глазах гражданских ореол «фронтовика».

Естественно, и это относится в первую очередь к Западу, тыловые части также подвергались бомбардировкам с воздуха. На Востоке же им приходилось защищаться от партизан, численность которых постоянно увеличивалась, а время от времени и отражать прорывы советских танков, нарушавшие их мирное существование. Но в целом военнослужащие тыловых частей вели менее тяжелую жизнь, чем солдаты на фронте и основная масса немецкого гражданского населения.

Чем дольше шла война, тем больше увеличивался разрыв в образе мышления между фронтом и тылом. Боевой дух в воинских частях сразу начинал снижаться после того, как эти части отводили в тыл, и служившие в них стремились насладиться всеми радостями жизни.

Во время последней войны я всего однажды столкнулся с проблемой разрыва между фронтом и тылом в связи с задержкой в транспортировке. Было это в окрестностях Киева. Я убедился в том, что в тылу родился мир, совершенно чуждый фронту. Люди, принадлежавшие к этому миру, практически совсем не интересовались войной, а солдаты, которые ее вели, интересовали их еще меньше. Они жили своей особой жизнью. Их отличали завышенные требования и отсутствие скромности и такта по отношению к мирному населению; им казалось совершенно естественным то, что они управляют территориями, которые завоеваны для них ценой таких больших жертв. Все это не могло не вызвать у фронтовиков отвращения. Имея дело с тыловыми учреждениями, подчиненными партии, мы начинали желать скорейшего возвращения на фронт, к нашим солдатам, где все было просто и ясно, где ничьи амбиции не омрачали наших отношений, где не играли никакой роли женщины из немецкой гражданской администрации, где царило боевое братство, объединявшее в одно целое офицеров, унтер-офицеров и рядовых солдат. Там, в тылу, существовал другой мир, чуждый нам и отвратительный, обитатели которого беззаботно наслаждались жизнью. Он представлял собой резкий контраст с суровой и полной опасностей жизнью на фронте. Разумеется, не раз предпринимались попытки навести в тыловых службах порядок и поддерживать в них живой боевой дух. Справедливости ради следует заметить, что немецкий солдат в тылу ничем, ни в лучшую, ни в худшую сторону, не отличался от тыловиков армий наших противников. Качество дисциплины в тыловых частях зависело от личности командира каждой из них. Постоянно повторяемые приказы требовали от военных начальников, чтобы вверенные им части и службы всегда находились в состоянии боевой готовности и, в случае нападения на них, защищали свои позиции «до последнего человека». Но эти приказы действовали плохо, учитывая качества тех, к кому были обращены. Солдат тыловых частей, выполнявший специфические задачи, не получал ни надлежащей подготовки, ни соответствующего вооружения, необходимых, чтобы превратить его в настоящего бойца. К тому же при возникновении кризисной ситуации тыловые службы и учреждения эвакуировались первыми, чтобы боевые части не лишились их жизненно необходимой деятельности.

Так было и, вероятно, так будет всегда: лучшие представители народа идут на фронт, тогда как для тыловых частей военнослужащих всех рангов набирают из призывников второй категории. Часто речь шла о призывниках старших возрастов, уже привыкших к покою. Устранение такой концепции тыла со всеми его негативными чертами и в будущем останется неразрешимой проблемой.

Здесь я хотел бы посвятить несколько строк русским солдатам вспомогательных частей, которых мы называли «хиви»[69]. В начале войны в провиантмейстерские части и обозы набирали молодых крестьян или людей, выросших в сельской местности и умевших обращаться с лошадьми и управлять телегами. Они составляли естественный резерв частей и постепенно включались в боевые подразделения. В наши повозки запрягались по две или по четыре лошади ольденбургской породы. В России, когда земля раскисла от дождей, мы стали использовать крестьянские телеги, которые тянули четыре русские лошади. Поскольку для телег требовались кучера, мы стали брать на эти места военнопленных. Они состояли в полку, но, естественно, их никогда не принуждали принимать участие в боях и даже не предлагали этого. Однако, в чисто человеческом плане, они очень сдружились со своими немецкими товарищами и разделяли их судьбу. Не могу припомнить ни одного случая, когда бы мне пришлось ругать кого-нибудь из наших «хиви». Сколько раз я встречал их во время своих ознакомительных или инспекционных поездок, когда они, в одиночку, отправлялись на своих телегах на склады за провиантом или каким-либо снаряжением. Мы хорошо с ними обращались и даже обеспечивали тем же пайком, что наших людей. И они никогда нас не разочаровывали, даже тогда, когда нам пришлось отступать. «Хиви» были безвольными личностями и, покоряясь судьбе, старались извлечь из своего положения максимальные выгоды[70]. На участке, где их использовали, не было ни ссор, ни крупных стычек. В целом отношение к нашим немецким солдатам не слишком отличалось от отношения к их помощникам – русским «хиви».

Русский человек, который на бескрайних просторах своей страны ведет бедную жизнь, простую и лишенную всех благ цивилизации, приобрел столь невероятную привычку к страданиям, что переносил войну с покорностью, производившей на нас сильное впечатление. Я часто завидовал простоте этого народа и горько сожалел о том, что война лишала его того немногого, что он имел. И тем не менее в самой огромности и однообразии этой страны, лишь подчеркиваемых обработанными островками земли колхозов, есть нечто, полностью подавляющее человеческую индивидуальность.