Битва за лес деревьев-великанов

Битва за лес деревьев-великанов

В действительности союзный флот на Ладоге должен был помочь вермахту в штурме Ленинграда. Когда фельдмаршал Эрих фон Манштейн 12 августа вернулся в Крым из отпуска, он получил указание отправиться вместе со штабом 11-й армии на север и готовить операцию по захвату города. В это время войска группы армий «А» на юге стремительно наступали на Кавказ, а группа армий «Б» неудержимо двигалась к Волге. Гитлеру казалось, что исход кампании предрешен, а Красная армия снова на грани краха. В связи с этим он считал, что вермахт в состоянии выделить 12 дивизий для захвата Ленинграда. Сразу после взятия Сталинграда фюрер обещал перебросить сюда легендарный 8-й авиакорпус, который уже наводил ужас на жителей города год назад и топил корабли Балтийского флота в Кронштадте.

Штурм «большевистской твердыни» планировался по сценарию Севастополя, павшего 2 июля. Сначала мощный обстрел с помощью осадных орудий и беспрерывные бомбардировки, затем решительная атака. При этом Паромный штаб «Ост» во взаимодействии с итальянскими торпедными катерами должны были парализовать перевозки по Ладожскому озеру.

17 августа Манштейн прибыл в район Ленинграда и начал планирование предстоящей операции.

«Во время разведки местности на фронте южнее Ленинграда мы видели город, защищенный глубокоэшелонированной системой полевых укреплений, но расположенный, как казалось, рядом, – писал он в своих мемуарах. – Виден был большой завод в Колпино на Неве, все еще выпускавший танки. Видны были Пулковские верфи у Финского залива. Вдали вырисовывался силуэт Исаакиевского собора и шпиль Адмиралтейства, а также Петропавловская крепость…

Мне грустно было смотреть, что жертвой войны оказались известные мне по 1931 г. царские дворцы: прекрасный Екатерининский дворец в Царском Селе (г. Пушкин), а также другой, меньших размеров дворец здесь же, в котором жил последний царь, и восхитительный Петергоф (Петродворец) на берегу Финского залива. Они были сожжены советской артиллерией»[168].

Вскоре Манштейн наметил предварительный план наступления. Согласно ему авиация и артиллерия должны были нанести массированный удар по укреплениям к югу от Ленинграда, затем три армейских корпуса из района Пушкина прорываются к южным окраинам. После этого две-три дивизии занимали оборону, а остальные части должны были форсировать Неву к юго-востоку от города и наступать в направлении станции Ладожское озеро и Осиновца. Таким образом Ленинград был бы полностью отрезан от путей снабжения и вынужден был бы сдаться без уличных боев. Операция была предварительно намечена на середину сентября.

Однако планам командующего 11-й армией и покорителя Севастополя не суждено было сбыться. Узнав от разведки о прибытии осадной артиллерии и многочисленных эшелонов в район Ленинграда, советское командование догадалось о том, что немцы готовятся к штурму Ленинграда. В итоге было принято решение упредить противника и немедленно начать запланированное очередное наступление войск Волховского фронта с целью деблокирования города. 27 августа началось наступление 2-й ударной армии в районе Гайтолово и севернее. 128-я стрелковая дивизия наносила удар на Синявино с задачей далее продвигаться на Шлиссельбург.

Ладожская военная флотилия в этот решающий момент получила приказ оказать максимальную поддержку сухопутным войскам. Чероков выделил для обстрелов побережья сторожевой корабль «Пурга», канонерские лодки «Селемджа», «Бурея», «Нора» и «Лахта». В ответ самолеты 1-го воздушного флота люфтваффе несколько раз атаковали стрелявшие по берегу корабли. Только одна «Бурея» в течение четырех дней 16 раз подвергалась налетам, но ни одна бомба так и не попала в канонерку.

31 августа в 6:30 «Пурга» и «Нора» в очередной раз прибыли в Шлиссельбургскую губу и открыли огонь по наземным целям. До обеда все шло нормально, лишь в 15:41 корабли были атакованы тремя Ju-88A, сбросившими 18 бомб, но обошлось без повреждений. С 19:00 до 20:25 «Пурга» выполнила две стрельбы по артбатареям противника в районе рабочего поселка № 2. Как только стемнело, в 21:40 сторожевик ушел с огневой позиции и встал на якорь в районе банки Железница.

На следующий день в 9:20 «Пурга» снялась с якоря для перехода в Осиновец. Корабль шел на северо-запад со скоростью 12 узлов. В 9:48 в небе показались самолеты, заходившие со стороны солнца. Капитан корабля И. Я. Горовой приказал увеличить ход и открыть огонь из четырех 45-мм орудий и четырех пулеметов. Однако было поздно. Вскоре низко над «Пургой» пронеслись три Ju-88, а вслед за этим корабль сотряс мощный взрыв…

Как оказалось, фугасная бомба пробила палубу и днище в первом котельном отделении и разорвалась в воде. Сторожевик получил большую пробоину, через которую затопило сначала котельную, потом кубрик № 1 и 1-е машинное отделение. Еще несколько бомб взорвались рядом с бортами, их осколками пробило баки с топливом, отчего начался пожар. Загорелась краска на бортах, огонь перекинулся на ходовой мостик шлюпки. Уцелевшие моряки, возглавляемые раненым механиком воентехником 1-го ранга Н. В. Солнцевым, начали борьбу за живучесть судна. Вскоре «Пурга» начала крениться на левый борт. К тому же пришлось затопить и носовой артиллерийский погреб во избежание взрыва.

К «Пурге» подошла канонерская лодка «Нора», подключившаяся к спасению корабля. Пламя удалось сбить, но положение сторожевика все равно оставалось критическим, так как он принял много воды. Кромка палубы начала погружаться в воду, а вода с левого борта подошла к люкам. Тогда экипаж был вынужден покинуть корабль. В 10:13 «Пурга» перевернулась через левый борт, некоторое время держалась на воде вверх килем, а затем затонула в 4,6 километра восточнее мыса Осиновецкий на глубине 9 метров[169]. Погибли 13 моряков, более тридцати получили ранения, в том числе находившиеся на мостике командир корабля капитан-лейтенант И. Я. Горовой и командир группы сторожевых кораблей капитан 3-го ранга К. М. Балакирев. Гидрограф флотилии В. Н. Сенин, отвечавший за маневрирование среди прибрежных скал, был ударной волной выброшен за борт.

Потопление «Пурги» – флагмана Ладожской флотилии, тем более в преддверии планировавшегося штурма Ленинграда, стало крупным успехом люфтваффе. Корабль стал жертвой пилотов KG1 «Гинденбург».

В эти же дни в ходе бомбардировки была сильно повреждена и канонерская лодка «Селемджа», которая вскоре отправилась на ремонт на место «Биры» в плавучий док на реке Волхов.

Впрочем, и немцы, атакуя корабли, понесли довольно чувствительную для них потерю. 3 сентября во время вылета над Ладожским озером погиб командир KG1 майор Ханс Кепплер, который только две недели назад был награжден Рыцарским крестом. Согласно немецким данным, Ju-88A-4 из штабного звена эскадры, на котором он летел, упал на землю после столкновения в воздухе. С кем именно столкнулся опытный ас Кепплер – не совсем понятно.

Тем временем 2-й ударной армии удалось довольно глубоко вклиниться в немецкую оборону, выйдя до северных подступов к Мге – ключевому пункту обороны 18-й армии к югу от Ладоги. Одновременно с этим с запада нанесла удар Невская группа войск. Наиболее критическая ситуация для немцев сложилась 30–31 августа. Часть войск была окружена в Круглой роще, а передовые части 19-й гвардейской стрелковой дивизии даже ворвались на окраину поселка Синявино. До прорыва блокады оставалось пройти буквально несколько километров.

Однако исход сражения, как обычно, во многом решили люфтваффе. Пикирующие бомбардировщики, штурмовики и истребители с утра до ночи наносили удары по боевым порядкам наступающих стрелковых дивизий, а также по коммуникациям, через которые доставлялись подкрепления и боеприпасы для ударной группировки. В итоге уже в первые дни сентября положение в целом стабилизировалось.

Но Сталин не хотел смириться с этим. По его указанию Ленинградский и Волховский фронты назначили на 9 сентября новое генеральное наступление. В частях проводились митинги, партсобрания и распространялись призывы собраться духом и разорвать наконец кольцо блокады Ленинграда. Не считаясь с потерями, красноармейцы снова поднялись в атаку, однако смогли продвинуться только еще на километр. И хотя в темноте передовые подразделения 2-й ударной армии отчетливо видели за горизонтом зарево и слышали грохот артиллерийской канонады на Неве, преодолеть этот небольшой участок болотистой местности им оказалось не под силу. Ну а с рассветом в небе, как всегда, слышался рев немецких самолетов. Своих видно не было, что и неудивительно, учитывая, что, к примеру, Невскую группу войск с воздуха поддерживали всего 35 машин: 15 бомбардировщиков Пе-2, 10 штурмовиков Ил-2 и десяток истребителей[170].

Аналогично обстояли дела и на Невском пятачке. Там к солдатам тоже обратились с воззванием: «Товарищи красноармейцы! Наступил час решительных действий для освобождения Ленинграда от вражеской блокады. Битва, на которую мы поднимаемся сегодня, должна принести нам победу и послужить началом разгрома ненавистных гитлеровских полчищ под Ленинградом».

В 16:00 9 сентября две дивизии начали очередное форсирование Невы. Внезапности, как всегда, не вышло, вследствие чего немцы открыли ураганный минометный и артиллерийский огонь по переправам. В итоге на восточный берег перебралось лишь 50 человек. Вторая попытка, предпринятая рано утром 10 сентября, также провалилась, все переправочные средства были потоплены вместе с бойцами. Однако командиры продолжали гнать солдат на бойню. Следующим утром в 4:30, то есть еще в темноте, войска Невской группы снова форсировали реку. На сей раз отдельным группам удалось высадиться в районе Анненское и Московской Дубровки. Однако в 8:00 немцы контратаковали выживших и вынудили их снова бежать за реку. Правда, доплыло до западного берега лишь 35 человек… Только за эти три дня на дно Невы ушли 200 понтонов и 30 лодок! А берега реки были буквально завалены трупами[171].

Утром 12 сентября Сталин подписал директиву командующему: «Так как Ленинградский фронт оказался неспособным толково организовать форсирование реки Невы и своими неумелыми действиями глупо загубил большое количество командиров и бойцов, Ставка Верховного Главнокомандования приказывает операцию по форсированию реки Нева временно прекратить»[172].

А днем ранее командующий Волховским фронтом генерал Мерецков констатировал: «Наступление 2-й уд. Армии развивается медленно, боевые действия, по существу, ограничивались отражением контратак противника и незначительным продвижением на правом фланге 4 гв. ск». Тем не менее командующий приказал продолжать наступление и быстрее выйти к восточному берегу Невы.

Однако теперь уже настала очередь фельдмаршала Манштейна и его 11-й армии показать свою мощь. Подтянув к району прорыва осадную и гаубичную артиллерию, ранее предназначавшуюся для штурма Ленинграда (всего около 500 орудий крупного калибра), немцы начали невероятный по мощи обстрел советских позиций. Одновременно с этим бомбардировщики и штурмовики 1-го авиакорпуса выполняли по 400 вылетов в день, атакуя как передовую линию, так и тыловые районы вблизи образовавшегося выступа, затрудняя переброску резервов и перегруппировку войск. «После сосредоточения прибывших к этому времени остальных дивизий армии штаб мог начать решающее наступление, – вспоминал Манштейн. – Контрнаступление было организовано с севера и с юга, из опорных пунктов уцелевшего фронта, чтобы отрезать вклинившиеся войска противника прямо у основания клина»[173]. В общем, это была снова классическая операция на окружение, точно такая же, как в районе Изюма в мае того же года и другие.

21 сентября большая часть сил советской 2-й ударной армии была отрезана, хотя Мерецков до последнего скрывал от Сталина истинное положение вещей, делая вид, что все по-прежнему идет по плану. Командующий фронтом сетовал на нехватку танков и что его штурмовики и бомбардировщики не используются ввиду отсутствия истребителей.

Люфтваффе полностью господствовали в воздухе, нанося по котлу беспрерывные удары. Артиллерия же вела огонь днем и ночью. «Благодаря этому огню лесной район в несколько дней был превращен в поле, изрытое воронками, на котором виднелись лишь остатки стволов когда-то гордых деревьев-великанов», – писал командующий 11-й армией. 2 октября сражение завершилось. В районе между Мгой и Гайтоловом были уничтожены семь стрелковых дивизий, шесть отдельных бригад и четыре танковые бригады, 12 тысяч красноармейцев попали в плен.

Тем временем 26 сентября после двухнедельного затишья и получения пополнений Невская опергруппа начала очередное форсирование Невы. Отдельным подразделениям удалось переправиться на восточный берег, однако вследствие беспрерывных авиаударов они понесли большие потери и вели бой разрозненными группами. Тем не менее красноармейцы сумели почти 10 дней удерживать небольшой плацдарм, ожидая подкреплений. Однако после окончательного разгрома 2-й ударной армии этот героизм потерял всякий смысл. 5 октября было дано разрешение на эвакуацию войск с восточного берега Невы.

Впрочем, Сталин посчитал, что во всем виноваты бестолковые командующие фронтами. Не случайно 5 октября членом Военного совета Волховского фронта был назначен корпусной комиссар Лев Мехлис, большой специалист по борьбе с «неумелыми действиями» красноармейских генералов.

В течение сентября самолеты люфтваффе 22 раза бомбили станцию Войбокало, десять раз – железнодорожный узел Волховстрой, по пять раз – ладожский порт Кобона, станцию и порт Гостинополье и один раз – станцию Тихвин. В результате на железнодорожных перегонах возникали большие пробки, значительная часть грузов в период решающих боев не дошла до Ленинградского и Волховского фронтов.

Кроме того, немцы произвели семь налетов на ладожские конвои и многократно атаковали одиночные корабли. Наиболее крупным успехом стало потопление 6 сентября буксирного парохода «Узбекистан», ушедшего под воду вместе с капитаном М.С. Пашиевым и командой из десяти человек. С судном затонул и буксируемый им железнодорожный паром, с которым погиб и его шкипер Попов. В тот же день люфтваффе тяжело повредили буксир «Подольск»[174].

30 сентября тральщик ТЩ-126, находившийся в дозоре, атаковали четыре Bf-109F. Первой же пулеметной очередью были убиты командир корабля старший лейтенант В.С. Орешко и его помощник старший лейтенант Б.В. Петровский. Рубка и мостик были буквально изрешечены пулями. Уцелевшие матросы отчаянно вели огонь из пулеметов и единственной 45-мм зенитки, но скорострельность последней оставляла желать лучшего, и снаряды рвались вдалеке от самолетов. Между тем «Мессершмитты» делали заход за заходом, поливая тральщик очередями. В итоге корабль получил многочисленные пробоины, в трюме вспыхнул пожар. Погибли четыре человека, еще девять получили ранения. Однако матросы, оставшиеся в строю, сумели потушить огонь и довести ТЩ-126 до базы[175].

Активные действия германской авиации принесли результаты. В сентябре общий объем перевезенных на западный берег Ладоги грузов сократился по сравнению с августом и составил 137 тысяч тонн. 19 сентября Военный совет Ленинградского фронта потребовал от начальника Управления перевозок, командующего Ладожской военной флотилией и начальника Северо-Западного речного пароходства сделать все от них зависящее для бесперебойного действия ладожской коммуникации. Они должны были не допускать скопления судов на западном берегу озера и организовать движение по малой трассе из Кобоны таким образом, чтобы суда приходили в Осиновец главным образом в темное время суток.