ЗАВЕРШАЮЩАЯ ФАЗА БОЯ

ЗАВЕРШАЮЩАЯ ФАЗА БОЯ

Кутузов продолжал перераспределять силы с неатакованного правого фланга в центр и на левый фланг. Следует отметить, что по мере втягивания все больших французских сил в сражение вероятность обходного маневра французов с севера или удар по правому флангу стремительно уменьшалась. Более того, для улучшения своего положения и отвлечения сил французов кавалерия правого фланга была брошена в обход открытого фланга французов.

«Незадолго до начала атаки, в которой ранен князь Багратион, и до нападения на батарею Раевского князь Кутузов беспрестанно получал донесения, что неприятель все более и более стягивает силы против нашего левого крыла. Он был подле батареи на Горках, немного левее столбовой дороги. Желая лично удостовериться в справедливости донесений, князь Кутузов взъехал на пригорок, осыпаемый гранатами и обломками их, летавшими во все направления. На волоске была жизнь того, на ком лежала надежда России. Тщетно уговаривали его спуститься с пригорка, и когда никакие убеждения не действовали на него — адъютанты взяли его лошадь за узду и вывели его из-под выстрелов. Следствием сего личного обозрения были два приказания, отданные Кутузовым: 1) Милорадовичу, с стоявшим на правом крыле 4-м пехотным корпусом, графа Остермана, и 2-м кавалерийским, Корфа, сблизиться к центру; 2) Платову, с казаками, и Уварову, с 1-м кавалерийским корпусом, переправиться вброд через Колочу, выше Бородина, и атаковать левое крыло неприятеля. Сим движением князь Кутузов надеялся развлечь внимание Наполеона и оттянуть часть сил его от нашего левого крыла».

Как видно из распоряжений Кутузова, он не только перебрасывал резервы с неатакованных участков, но и пытался вырвать инициативу, осуществив охват и обход открытого фланга Наполеона силами 1/3 всей имевшейся в русской армии кавалерии. Но что получилось из этого грамотного и своевременного решения?

«Местоположение для действия 1-го кавалерийскою корпуса, Уварова, было невыгодно. Надлежало переходить через овраг и речку и потом подыматься на крутой берег. Деревня, на левой стороне, и лес, на правой, были заняты неприятельской пехотой. Переправившись через Колочу, Уваров возложил первую атаку на графа Орлова-Денисова, с полками Лейб-гусарским, Лейб-казачьим и Елисаветградским гусарским. Граф Орлов-Денисов должен был спуститься в ров и выстроить полки на противолежащем высоком берегу, под огнем неприятельской артиллерии. Все препятствия были преодолены; наши пустились в атаку на стоявшую вблизи пехоту. Отстреливаясь, пехота поспешно отошла назад. Находившаяся при ней батарея едва успела отступить. Елисаветградский гусарский полк отбил два орудия, но не мог увезть их. Уваров предпринял вторичную атаку, но она не удалась, потому что неприятель успел усилить пехоту и сформировать ее в кареи. В одном из них принужден был искать спасения сам вице-король, прискакавший из центра, где он велел прекратить нападения и откуда велено части войск идти на левый берег Колочи. Князь Кутузов смотрел на действия Уварова с Горской батареи и приказал ему отступить, заметив, что цель, для которой послана кавалерия, была достигнута, то есть что войска неприятельские стали подаваться на левое крыло их. Невзирая на повеление, Уваров не отходил еще несколько времени и разными движениями давал вид, будто намерен возобновить атаку. Он отошел обратно на позицию, когда получил вторичное приказание. Платов находился правее Уварова.

Кавалерийская атака генерала Ф. П. Уварова

Сражение при Бородине

Казаки перешли вброд через Войну, рассыпались в тылу неприятельском и произвели такую тревогу, что бывшие там обозы, в величайшем беспорядке, обратились в бегство. По отступлении Уварова отошел назад и Платов».

Далее Михайловский-Данилевский рассуждает об огромном значении этого маневра для судьбы сражения и о том, что именно он заставил Наполеона остановить «Молодую гвардию» и не вводить ее в бой. Но французские источники этого не подтверждают. Маневр прошел, практически, незамеченным французами, хотя назвать незначительными задействованные в нем силы никак нельзя. У Платова было 72 сотни, у Уварова 28 эскадронов, что вместе давало кавалерийскую группировку более 9 тыс, человек. Это вторая по численности использованная кавалерийская группировка, уступающая только трем корпусам Мюрата в атаке на флеши. Ожидалось. что Уваров и Платов глубоким маневром в обход открытого левого фланга французов сумеют отвлечь значительные силы французов и внести дезорганизацию в их ряды. Но единственное реальное изменение в положении войск состояло в отходе за речку Войну, под прикрытие артиллерии и пехоты 4-го корпуса, кавалерии Орнано (всего 8 эскадронов). Небольшое значение рейда подтверждает косвенно и Кутузов. Уваров и Платов чуть ли ее единственные представители командного состава русской армии в Бородинской битве, не получившие за нее наград. Никаких перемещений французских войск в связи с их рейдом не было.

Командование русским левым флангом вместо выбывшего Багратиона принял командир 6-го корпуса генерал от инфантерии Д. С. Дохтуров. Прибывшие резервы из 5-го и 2-го корпусов позволили стабилизировать фронт, а артиллерия, имеющая теперь на позициях за Семеновским оврагом как численное, так и качественное превосходство над противостоящей французской артиллерией, делала невозможным стремительный прорыв. Полученная поддержка в виде дивизии Фриана, сменившей потрепанный 8-й корпус Жюно, позволила французам продолжить атаки. Но развить их успех не удавалось. Хотя после длительного боя, состоящего из череды атак через Семеновский овраг и контратак, отбрасывающих французов обратно за него, деревня Семеновская осталась за французами, но ни о каком серьезном развитии успеха речи не шло.

8-й корпус был передвинут южнее флешей и оказался таким образом сближен с корпусом Понятовского.

Но, несмотря на отсутствие видимых результатов, сражение продолжалось, практически, с прежним ожесточением. Среди поредевших каре русской гвардии не раз появлялся начальник Главного штаба Беннигсен. Молодые офицеры, набравшись храбрости, обратились к маститому полководцу, победившему Наполеона в битве при Эйлау: «В какой степени можно сравнивать настоящее Бородинское сражение с Прейсиш-Эйлаусским?» Старый генерал некоторое время молча смотрел в совсем еще юные лица офицеров, уже так много переживших в тот день и продолжавших умирать под градом ядер, картечи и гранат.

«Верьте мне, что в сравнении с тем, что мы до сих пор видим, Прейсиш-Эйлаусское сражение только сшибка», — ответил Беннигсен, наполнив гордостью их сердца.

А Наполеон сделал в это время, на первый взгляд, нелогичный шаг, перенеся основные усилия с правого фланга, вроде уже добившегося успеха, в центр, на батарею Раевского. Но, как было видно по предыдущим действиям французского полководца, он постоянно в этом сражении старался обеспечить наиболее благоприятные условия для использования своей тяжелой артиллерии. Сейчас у него была возможность расстреливать войска русского центра, по сути, перекрестным анфиладным огнем. Этим прекрасно воспользовался фактически командовавший «Гранд-батареей» генерал Сорбье. Он выдвинул к речке Каменке 36 пушек гвардейской резервной артиллерии и 49 орудий конной артиллерии корпусов Нансути и Латур-Мобура. Эта мощная батарея продольным огнем расстреливала войска Остермана-Толстого и принца Вюртембергского, которые в это время составляли основу сил, защищавших батарею Раевского. Что не попадало в батарею, накрывало стоящие сзади и по бокам войска. И выдвинутое положение батареи улучшало французским командирам возможности ведения огня. Так как огонь продолжали и орудия «Гранд-батареи» и 4-го корпуса Богарне, то обрушившийся на русские войска огневой шквал по силе не уступал тому, что ранее был на Багратионовых флешах. Но эффект от него был даже выше из-за возможностей перекрестного огня. Эффективно противодействовать новой батарее мощнейшие русские батареи у Семеновского оврага не могли, ибо сектор обзора перекрывался Семеновскими высотами с расположенными на них флешами. Сорбье этим блестящим маневром артиллерией еще раз подтвердил свою славу одного из лучших артиллеристов эпохи.

Взятие Курганной батареи и действия Уварова и Платова

Битва под Москвой

Атака на батарею Раевского и гибель генерала Коленкура

«Был третий час пополудни, когда Наполеон возвратился с берегов Войны к Шевардину, где от раннего утра распоряжался войсками. Он приказал ограничиться пальбою из орудий против нашего левого крыла и обратился против центра в намерении овладеть Курганной батареей. Но центр наш был уже обеспечен прибытием корпусов графа Остермана и Корфа, переведенных туда с правого фланга. Граф Остерман стал в первой линии, между курганом и Семеновским, где с начала сражения находился корпус Раевского. Позади расположились полки Преображенский и Семеновский; за ними 2-й и 3-й кавалерийские корпуса; в последней линии Кавалергардский и Лейб-гвардии Конный полки. Дохтуров с остатками второй армии и войсками, в течение утра отправленными к ней на подкрепление, примыкал правым флангом к Семеновскому, левым стоя косвенно по направлению к Старой Смоленской дороге. Дивизии, составлявшие собственно корпус Дохтурова: 24-я, Лихачева, занимала Курганную батарею, 7-я, Капневича, стояла правее от нее.

В таком положении были русские войска, обставленные артиллерией, когда началось второе действие сражения. С правой стороны и по протяжению всей нашей линии били французские орудия, действовавшие против центра и Курганной батареи, а с левой артиллерия, размещенная Наполеоном на позиции, отнятой у князя Багратиона. «Этого неудобства, — говорит Барклай-де-Толли в донесении князю Кутузову, — нельзя было избежать, оттого что надлежало сделать преграду неприятельским успехам и удерживать остальные защищаемые нами места. В противном случае должны мы были оставить Курганную батарею, — присовокупляет Барклай-де-Толли, — наши храбрые войска выдержали страшный огонь с удивительным мужеством». Самое пылкое воображение не в состоянии представить сокрушительного действия происходившей здесь канонады. Гранаты лопались в воздухе и на земле, ядра гудели, сыпались со всех сторон, бороздили землю рикошетамн, ломали в щепы и дребезги все, что встречали в своем полете. Выстрелы были так часты, что не оставалось промежутка между ударами; они продолжались беспрерывно, подобно неумолкающему раскату грома. Некоторые артиллерийские роты наши, прибывшие из резерва, простояв короткое время на одном месте, теряли прислугу и ящики; приходилось вывозить орудия из дела на двух лошадях. С небольшим в час убито в конной роте Никитина 90 человек и 115 лошадей. Недоставало людей для поднятия орудий на передки. Из пехоты брали солдат для прислуги, ратников ополчения сажали верхом на артиллерийских лошадей. Чугун дробил, но не колебал груди русских, лично оживляемых присутствием Барклая-де-Толли, Милорадовича и графа Остермана. Наперерыв друг перед другом становились они на местах, где преимущественно пировала смерть. Завидя Барклая-де-Толли там, где ложилось множество ядер, Милорадович сказал: «Барклай хочет меня удивить!» — поехал еще далее, под перекрестные выстрелы французских батарей, и велел подать себе завтрак. Граф Остерман, сильно контуженный, должен был удалиться с поля сражения; оба дивизионных начальника его корпуса, два брата Бахметевы, ранены; одному из них оторвало ногу. В намерении воспользоваться губительным действием артиллерии, Наполеон повел кавалерийские атаки. Кирасиры и уланы понеслись на корпус графа Остермана. «Наша пехота, — говорит Барклай-де-Толли, — встретила их с удивительной твердостью, подпустила на 60 шагов и открыла такой деятельный огонь, что неприятель был опрокинут и искал спасения в бегстве».

Повторялась картина сражения на флешах. Снова французские атаки вынуждали Кутузова держать большие силы в плотных боевых порядках, которые методично выкашивала французская артиллерия. Снова русские солдаты «стояли и умирали». Ожесточение боя за батарею Раевского нарастало.

Для давления на батарею Раевского были сосредоточены дивизии Жерара, Морана, Брусье, итальянская гвардия и кавалерийские корпуса Монбреня и Груши. В бой были брошены и кирасиры корпуса Груши — тяжелая кавалерийская дивизия Лагуссэ. Теперь им, в основном, противостояли силы 4-го и 6-го корпусов. Войска 4-го корпуса сменили остатки 7-го корпуса, за ними стала русская гвардия — Преображенский и Семеновский полки. За ними встала в две линии кавалерия. В первой линии были развернуты 2-й и 3-й кавалерийские корпуса под общим командованием Корфа, в второй линии — конная гвардия и кавалергарды.

Подобный боевой порядок, подкрепленный резервной артиллерией, позволял локализовать любой частный успех французов, но еще больше повышал потери от французского огня. Русские солдаты продолжали стоять и умирать. Они проявляли чудеса героизма и раз за разом отбивали атаки французов и сами бросались в контратаки.

«Особенно отличились: 34-й егерский и Перновский полки». Последний сам пошел на неприятельскую кавалерию, опрокинул ее и побежал за нею; гренадеры первой шеренги бросали вдогонку французов ружья со штыками. Это было в 4 часа пополудни. Полки 2-го кавалерийского корпуса, Сумский и Мариупольский гусарские, за ними Иркутский и Сибирский драгунские, преследовали и гнали неприятеля до самых его резервов и только принятые пушечным и ружейным огнем были обращены назад. Неприятельская конница преследовала нашу, прорвалась сквозь интервалы пехотных кареев и зашла в тыл 7-й и 11-й пехотных дивизий; но «эта бесподобная пехота», как Барклай-де-Толли называет ее в своем донесении, «нимало не расстраиваясь, встретила французов батальным огнем».

Между тем, конные полки 2-го корпуса вновь собрались, пошли в атаку и, опрокинув неприятеля, принудили отступить за пехоту. Французы скрылись на время из вида. Табуны лошадей без всадников, разметав гривы, ржали, бегали посреди мертвых и раненых; по полю разбросаны были подбитые орудия, остовы ящиков. Вскоре замечены у французов новые приготовления к атаке. Конница их опять показалась впереди пехоты, в колоннах. Тут необходимы были последние с нашей стороны усилия. Барклай-де-Толли послал за полками Кавалергардским и Конно-гвардейским; они из всей русской кавалерии, одни не были еще введены в дело. Отправленный к командовавшему сими полками, генерал-майору Шевичу, адъютант объявил приказание идти вперед; отборные латники огласили воздух радостными восклицаниями. Пока они подвигались, неприятельская конница, предводимая Коленкуром, заступившим место Монбрена, убитого при атаке редутов нашего левого крыла, врубилась в пехоту 24-й дивизии, прикрывавшую Курганную батарею, а пехотные колонны вице-короля подошли под самый курган. Бывшие на нем орудия, после окончательного залпа, умолкли. Неприятельская пехота взбиралась на вал со всех сторон; ее опрокидывали штыками в ров, наполнившийся трупами убитых; свежие колонны заступали места и с новой яростью лезли умирать; наши встречали их с равным ожесточением и сами падали вместе с врагами. Наконец, бывшая в голове французов саксонская конница Тильмана ворвалась в редут с тыла. За саксонцами мчался весь корпус Коленкура. Груды тел лежали внутри и вне окопа; почти все храбрые его защитники пали. Одним из последних выстрелов, пущенных с нашей батареи, убит Коленкур».

Гибель генерала Коленкура

Петр Гаврилович Лихачев

Коленкур стал командиром корпуса прямо на поле боя вместо убитого генерала Монбреня. И первый же приказ, поставленный кирасирам Коленкура, был взять Курганную батарею. «Я буду там живым или мертвым», — поклялся Коленкур Наполеону. Коленкур лично повел в атаку 2-ю тяжелую кавалерийскую дивизию Вотье. Его атака заставила нашу пехоту под жесточайшим огнем перестроиться в каре, что еще больше увеличило потери. Были ранены командир корпуса Остерман-Толстой и оба командира дивизий. Французские кирасиры отбросили часть пехоты 6-го корпуса в Горицкий овраг и частью сил ворвались на батарею Раевского. Защитники батареи отбить удар не смогли, но под огнем второй линии кирасиры удержаться не смогли и откатились. Сам Коленкур в этот момент был убит. Но успех, достигнутый Коленкуром, развили кавалеристы Лотур-Мобура. В последнем бою за редут тяжело раненым попал в плен командир 24-й дивизии 6-го корпуса генерал Лихачев.

Как видно из всего хода боя, французская кавалерия, особенно кирасиры, играла заметно большую роль на поле боя, чем русская, решая самостоятельные задачи и находясь на острие атаки. Но Бородинское поле, ставшее полем славы для французских кирасир, стало и их же кладбищем. Процент потерь во французской тяжелой кавалерии был огромен.

Евгений Богарне вывел на линию батареи Раевского дивизии Морана, Жерара и Брусье, закрепив таким образом успех. Барклай-де-Толли пытался отбить батарею контрударом 24-й дивизии, но этот контрудар был сорван кирасирами противника. Барклай-де-Толли отвел войска за Горицкий овраг и приготовился к продолжению боя. Попытка двух французских кавалерийских корпусов развить успех не удалась. Пехота 4-го и 6-го корпусов отбила их атаку, построившись в каре а артиллерия отбилась огнем в упор. Только польские уланы сумели прорваться к русским батареям, но были отбиты артиллеристами в рукопашном бою. Особенно отличился генерал Костенецкий, человек огромной силы, банником повергший на землю нескольких улан.

Завершающим аккордом боя в центре стал бой саксонских кирасир и польских улан против наших кавалергардов. Бой этот произошел между боевыми порядками русской и французской пехоты и был вызван стремлением французов развить успех и нашим стремлением отбросить французов к батарее Раевского. В этом бою французы были остановлены, а русские потеряли командира кавалергардов полковника Левенвольде.

Кризис боя закончился ничем. После взятия Курганной батареи русская армия продолжала держаться. Дальнейшие атаки французов становились все более вялыми, и бой свелся к перестрелке. Конечно, у Наполеона оставалась гвардия. Но остальные войска, и так истощенные и ослабленные тяжелейшим походом, были смертельно вымотаны тяжелейшим, длящимся весь день сражением. На линии соприкосновения превосходство в артиллерии перешло к русской армии. Такой удобной позиции для «Гранд-батареи», как Шевардинский холм, ближе к русским позициям не было, а гораздо большее удобство для атаки большими силами было уже нечем реализовать. Французские войска были вымотаны и утратили наступательный порыв.

Завершение боя

Конец Бородинского сражения

«Покорение Курганной батареи было последним усилием истощенных сил неприятельских. Их конница двинулась еще на пехоту 4-го корпуса и 7-й дивизии. Барклай-де-Толли успел присоединить к Кавалергардскому и Конно-Гвардейскому полкам остатки 2-го и 3-го кавалерийских корпусов, до чрезвычайности претерпевших от действия артиллерии и бесчисленных атак (например, в Сибирском драгунском полку оставалось только 120 человек и 3 офицера; старшим был поручик). Участь сражения зависела от отпора в сем пункте. Барклай-де-Толли лично вел войска. Он ехал впереди них, в полном генеральском мундире и шляпе с черным пером. Навстречу к нему шла неприятельская конница. Одна атака следовала за другой, но поле битвы осталось, наконец, за нами. К 5 часам неприятель, несколько раз опрокинутый и с новой яростью возобновлявший нападения, отступил. Милорадович расположил батареи на картечный выстрел против Курганной батареи, на случай, если бы неприятель вознамерился идти еще вперед, но он не двигался».

Русские солдаты выстояли. Они были готовы сражаться. Несмотря на все успехи, первыми выдохлись французы.

«Узнав об успехе, одержанном в центре, то есть о взятии батареи Раевского, Понятовский возобновил нападения. Начальствовавший против него Багговут был уже заблаговременно подкреплен другой дивизией своего корпуса, принца Евгения, чем князь Кутузов обеспечил себя от обхода по Старой Смоленской дороге. После довольно жаркого дела Багговут отступил к вершине ручья Семеновского. К отступлению побудили его две причины: 1) известие, что левое крыло наше, с коим ему надлежало находиться в связи, отведено за Семеновский овраг; 2) появление в кустарниках, на правом его фланге, вестфальских войск корпуса Жюно, угрожавших отрезать его от армии».

Как видно, сражение постепенно затихало на всех участках, притом независимо от происходящего в других местах поля боя.

«Что касается до левого фланга армии, где предводительствовал Дохтуров, все усилия французов, действия их артиллерии и многочисленные атаки кавалерии не могли сбить его с занятой им позиции. С нашей стороны не было ни маневров, ни движений: отстреливались, отбивали атаки, между тем как Дохтуров, сидя на барабане посреди войск, подавал им пример необыкновенного хладнокровия. Часов в шесть по всему полю только ревела канонада до самого наступления мрака. Изнурение обеих воевавших армий положило естественный предел действиям их. Последней вспышкой сражения может почесться дело, загоревшееся в Семеновском. Около девяти часов вечера неприятель овладел им, но был вытеснен штыками лейб-гвардии Финляндского полка. Глубокая темнота летнего вечера спустилась на гробовую равнину, безмолвную, как огнедышащая гора без извержений».

К 18 часам положение сложилось следующее: русские войска стояли правым, сильно укоротившимся флангом, у деревни Горки. От батареи у этой деревни линии 6-го корпуса шли в направлении деревни Семеновская, к флангу 6-го корпуса примыкали части 4-го корпуса. Далее влево расположились остатки пехоты 2-й армии, упираясь флангом в кустарник, где находились гвардейские Финляндский и Измайловский полки, занимавшие позиции до леса, что у Старой Смоленской дороги. Отдельно, отрезанные лесом, с обеих сторон Старой Смоленской дороги, стояли части 2-го и 3-го корпусов под общим командованием Багговута. Единственными русскими частями, не потрепанными в бою, были 4 егерских полка с правого фланга.

Французские войска находились напротив в следующем порядке: против 6-го и 4-го корпусов стояли части 4-го корпуса Богарне, усиленные 3 кавалерийскими корпусами и дивизиями Жерара и Морана. 3-й корпус Нея с дивизией Фриана и 1-м кавалерийским корпусом стоял против остатков 2-й армии и гвардии. Против Багговута были силы 8-го корпуса Жюно и 5-го корпуса Понятовского. В резерве у Наполеона находилось 19 тыс. гвардейцев.

Мюрат послал генерала Бельяра к Наполеону с просьбой дать гвардию, того же требовал и Ней. Но император отказался рисковать последним резервом. Он лично осмотрел позицию русских войск и увидел как их готовность сражаться, так и поддерживающую их мощнейшую артиллерию. В решении не бросать в мясорубку с сомнительным результатом гвардию Наполеона поддержали Бертье и Бессьер.

Русская армии понесла огромные потери, но устояла, хотя по всем канонам военного искусства должна была быть разбитой и бежавшей с поля боя. Стойкость русских солдат позволила Кутузову совершить невозможное. Короткие вспышки паники и малодушия, с которых обычно начинается крушение фронта армии, быстро гасились ветеранами, офицерами и генералами. Примеры мужества и героизма были массовыми и делали бегство армии просто невозможным Русскую армию можно было попытаться истребить, но не опрокинуть. В последнем рапорте императору Александру I (от 27 сентября 1812 года) главнокомандующий 2-й Западной армии генерал от инфантерии князь Багратион писал: «Сей день, всемилостивейший Государь, войско русское показало совершенную неустрашимость и неслыханную храбрость от генерала до солдата. Неприятель видел и узнал, что русские воины, горящие истинною к тебе, всемилостивейший Государь, и Отечеству любовью, бесстрашно все готовы пролить кровь, защищая августейший твой престол и Отечество. День сей пребудет и в предбудущие времена знаменитым редким героизмом русских воинов…».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.