Выписка из личного дневника генерал-адъютанта Ренненкампфа

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Выписка из личного дневника генерал-адъютанта Ренненкампфа

Прибыл со штабом армии в новый район, в Яблонну 13 октября.

Армия в это время занимала корпусами районы: I Туркестанский – Цеханов, VI армейский – Плонск, V Сибирский – Гостынин на левом берегу р. Вислы. VI Сибирский корпус только еще ожидался в районе Насельска, головная дивизия еще находилась в Варшаве.

Существенным недостатком этого сосредоточения и занятого района следует признать разобщенность ее сил первоклассной рекой Вислой, тем более, что со стороны штаба фронта ничего не было сделано для устройства или даже подготовки переправы ниже Вышогрода, что крайне необходимо было для свободного маневрирования, переброски сил с одного берега на другой. На все наши ходатайства о переправах получились лишь указания, что вопрос этот передан коменданту крепости Новогеоргиевск, наконец главному начальнику снабжения.

В результате, когда 28 октября началось наступление немцев на фронте у Сибирского корпуса около Влоцлавска – Бреста, а затем явилась крайняя необходимость быстрой переброски войск, а именно VI Сибирского корпуса, уже сосредоточенного к Полоцку, средств для переправы не оказалось никаких.

Телеграммой 26 октября № 4456 мы лишены были права без предупреждения, значит без разрешения, перебрасывать войска. Когда же утром 30 октября явилась эта необходимость, то на мою телеграмму по прямому проводу, посланную в семь часов утра, получили разрешение только в 2 часа 50 минут дня, т. е. на разрешение потребовалось более чем восемь часов времени.

Вследствие совершенного отсутствия средств переправы, неоднократно обещанных, корпус начал переправу только в пять часов утра 31 октября, притом на случайно найденных рыбачьих лодках. Судовые же средства прибыли из Новогеоргиевска только в 11 часов утра.

Владея рекой уже три недели, штаб фронта не подумал даже об инженерной подготовке театра действий, не позаботился обеспечить нас возможностью переброски войск, а это сразу же оказало крайне вредное влияние на начало ноябрьской операции, приведшей к обходу немцами Лодзи и сосредоточенной здесь 2-й армии.

Не подумав об инженерной подготовке театра действий, штаб фронта лишил 1-ю армию возможности быстро и своевременно сосредоточить войска на решительном пункте, на левом берегу Вислы и дать своевременный и сильный отпор наступлению немцев.

Переправа VI Сибирского корпуса, начатая в пять часов утра 31 октября, кончилась с большими затруднениями лишь ночью на 4 ноября. Другими словами, вместо быстрой переправы при наличии обещанного моста корпус переправлялся в течение четырех дней.

Вместо того, чтобы сразу же направить на поддержку атакованного V Сибирского корпуса в полном составе весь VI Сибирский корпус, на усиление атакованных направлялись не только бригады, но даже отдельные полки по мере их переправы, притом в начале даже без артиллерии.

К вечеру 3 ноября части 1-й армии на левом берегу Вислы (V и VI Сибирские корпуса и II армейский корпус, переданный из состава 2-й армии), занимали фронт – Плоцк – Жихлин, все время теснимые с фронта немцами.

Как видно из полученного рано утром 4 ноября приказа генерал-адъютанта Рузского за № 7034, на 4 ноября нашей армии приказано было перейти в наступление, левым флангом в направлении на Кутно, второй же армии (отошедшей после атаки на линию Ленчица – Домба, уже на линию Озорков – Хронстов), сосредоточить три корпуса на линии Стрыков – Згерж – Константинов, имея один корпус у Брезины, с тем чтобы утром 5 ноября перейти в наступление в направлении Пионтек – Ленчица.

Несмотря на то, что мой начальник штаба, генерал-майор Баиов, лично находясь в штабе фронта, там докладывал и указывал на невозможное решение – одним наступать, другим – отходить, штаб фронта остался при своем решении.

В результате, хотя уже совершенно ясно определилось, что немцы устремляются в промежуток между 1-й и 2-й армиями, почему всеми силами следовало стремиться закрыть этот опасный промежуток, приказом № 7034 этот промежуток еще больше расширяется, немцам открываются широкие, до 30–32 верст ворота, чем они, конечно, как нельзя лучше воспользовались.

Было совершенно ясно стремление немцев прорваться между обеими армиями. Поэтому нам следовало подумать о закреплении за нами Ловича, почему Баиов ночью на 5 ноября и доложил по аппарату Орановскому, что для парирования обхода нашего левого фланга мы пока имеем у Ловича пять батальонов, батареи и две сотни, но сосредоточиваем туда еще бригаду 63-й дивизии, Уссурийский и 25-й Донской казачий полки.

Главнокомандующий, находя эти силы недостаточными, приказал ночью же взять что возможно из II корпуса (нашего левофлангового) и ночью же направить на Лович. Вместе с тем приказывалось назначить хорошего генерала начальствовать войсками, сосредоточенными к Ловичу.

В выборе надлежащего генерала я был очень затруднен вследствие недостаточного знакомства с частями. Как войска, так и начальствующие лица мне были мало знакомы. Из начальников дивизий (в пяти корпусах) я знал только начальника 11 Сибирской дивизии Зарако-Зараковского (по японской войне в роли командира полка) и 43-й пехотной дивизии Слюсаренко, последнего как хорошего артиллериста, храброго человека, что, принимая во внимание задачу – держать Лович во что бы то ни стало, вполне подходило.

В полдень 5 ноября Слюсаренко вступил в командование отрядом. К четырем часам дня у него должны были собраться 22 батальона, 48 орудий, две сотни; к вечеру должны были прибыть бригада 63-й дивизии (8 батал., 18 орудий), два полка казаков, кроме того головные эшелоны 6 Сибирской дивизии.

В третьем часу дня Орановский сообщил по аппарату, что 2-я армия уступила Згерж, что для облегчения 2-й армии II корпусу и подошедшим к нему частям VI Сибирского корпуса нужно перейти в наступление в направлении на Пионтек. V Сибирскому корпусу же отходить назад на линию Илов – Шимановице.

Признавая подобное разрозненное действие совершенно необеспечивающим успех, даже наоборот, я тут же по аппарату указал, что подобная разрозненность приведет к новому прорыву, посему Орановский согласился, сказав, что с движением остальных войск V Сибирскому корпусу, конечно, также продвигаться.

Кроме того я заметил, что в этом движении следовало бы принять участие и войскам, собранным у Ловича, на что, конечно, получил согласие, но с обязательным условием, чтобы Лович был обеспечен.

Утром 6 ноября получена была телеграмма Орановского, что 2-я армия в крайне тяжелом положении, немцы охватывают оба, особенно же правый ее фланг, прорвались до Брезины и Колюшек. Затем в 7 часов 35 минут утра получена телеграмма его же о крайней необходимости атаки 1-й армией во фланг и тыл немцам, атакующим 2-ю армию, что войскам Ловичского отряда стремиться к установлению соприкосновения со 2-й армией.

Поэтому в девять часов утра в дополнение к бывшим распоряжениям всем командирам корпусов, в том числе и Слюсаренко, послано телеграфное распоряжение, требующее на сегодня крайнего самоотвержения для выручки 2-й армии из создавшегося положения и успеха на всем фронте.

К сожалению не все были проникнуты сознанием необходимости энергичного наступления, например, Слюсаренко выступил лишь в 12 часов дня. Затем несмотря на требование энергично наступать, он остановился на линии Пиотроковице – Доманковице, пройдя всего лишь около десяти верст, встречая лишь слабое сопротивление.

Вследствие этого в приказе на 7 ноября, переданном корпусам в телеграмме № 472, было указано выступить в семь часов утра.

Несмотря на постоянные указания наступать энергично, ломить вперед, получилось донесение Слюсаренко от 12 часов 50 минут дня, что ввиду приказа наступать в связи с соседом его дальнейшее наступление будет зависеть от продвижения II корпуса, почему ему сейчас же был послан телеграфный приказ с указанием на неправильность такого решения и объявлен на первый раз выговор.

В половине четвертого в разговоре с Баиовым Орановский указал, что II корпус должен тяготеть к Ловичскому отряду, т. е. на юго-запад, на что Баиов доложил, что корпусу уже дано это направление.

Указываю на этот малозначащий факт потому, что вечером 19 ноября, при представлении Баиова генерал-адъютанту Рузскому последний, между прочим, и направление корпуса нам поставил в вину, хотя Баиов тут же доложил, что на это получил указание начальника штаба фронта.

К сожалению, Слюсаренко и 7 ноября продвинулся незначительно вперед. Уже в три часа дня получилось от него донесение о выдвижении сильных авангардов, что указывало на остановку на ночлег.

Видя, что поставленная Слюсаренко задача ему не по силам, я решил его сместить, вызвав для его замены Зарако-Зараковского.

Хотя от Слюсаренко в этот день и было еще донесение, что вследствие тяжелого положения 2-й армии он поднимает свой отряд и переходит в наступление, но на самом деле этого не было, он остался спокойно ночевать. Прошел он в этот второй день своего движения опять 8–10 верст, встретив у Гловно слабое сопротивление одной лишь роты, имея у себя в отряде 31 батальон с артиллерией.

Пленный немецкий офицер говорил впоследствии, что, подойди Ловичский отряд хотя бы на двенадцать часов раньше, оба немецкие корпуса не спаслись бы никогда, а Слюсаренко имел полную возможность подойти не на 12 часов, а на целый день, если не больше, раньше, надо было лишь понять положение и быть более исполнительным.

На 8 ноября приказано было II корпусу и Ловичскому отряду атаковать противника, занимающего Брезину, для чего Ловичскому отряду наступать левее линии Хруслиш – Гловно – Брезины, а II корпусу правее, начав обоим наступление в шесть часов утра.

Зарако-Зараковский, к сожалению, не мог прибыть. Совершенно не зная остальных генералов или же признавая их не отвечающими такому ответственному назначению, я решился, не считаясь со старшинством в чинах, командировать состоящего при мне генерал-майора графа Шувалова для командования Ловичским отрядом.

По донесении об этом Главнокомандующему по аппарату было указано, ввиду несвоевременности смены в такое решительное время боя, Слюсаренко не удалять, но так как после передачи моего распоряжения прошло уже более двух часов, я в пять часов вечера донес, что распоряжение уже передано, что надо полагать Слюсаренко уже выехал, причем довольно подробно и указаны были причины удаления. Немедленно после того получился ответ, что Главнокомандующий согласился с приведенными мною доводами. Но как только я 19 ноября удален был от командования армией, Слюсаренко, как неправильно устраненный, восстановлен был в должности той же самой 43 дивизии.

Тем не менее вечером в разговоре по аппарату Орановский передавал мне, что Главнокомандующий не признает назначения Шувалова как не командовавшего ни дивизией, ни корпусом, которого войска не знают, он войск не знает. Перебрав в разговоре со мной всех начальствующих лиц, Орановский передал: «Окончательное решение Главнокомандующего – начальником Ловичского отряда назначается генерал Васильев».

Беря на себя назначение начальников отрядов, Главнокомандующий берет на себя и ответственность за неудачные выборы. В боях же под Брезиной большая доля вины в постигшей нас неудаче ложится на генерала Васильева, не сумевшего согласовать движения своих колонн, недостаточно потребовавшего от бывшего у него 25-го Донского полка поддержания связи.

Надо согласиться, что и граф Шувалов мог в боях под Брезинами не вполне оправдать свое назначение, но в таком случае вся ответственность за неудачный выбор и назначение пали бы на меня как на командующего армией, в данном же случае Главнокомандующий, слишком вторгшийся в сферу моей деятельности, взял ответственность за выбор лица на себя.

Васильев, так же как и Шувалов, не знал эти войска, которые и его, конечно, не знали, несвоевременность же смены начальствующего лица, на что мне по поводу смещения Слюсаренко указывалось, опять повторилась, что, конечно, не повлияло в хорошую сторону.

Генерал Васильев проехал ночью через штаб армии, получив надлежащие указания.

В три часа дня 9 ноября мне по аппарату говорил Орановский, что Главнокомандующий предлагает мне лично отправиться к войскам Ловичского отряда.

Приехав с началом темноты в Гловно, в штаб II корпуса, дал генералу Чурину надлежащие указания, требуя выступления в 9 часов вечера и энергичного наступления, без ночевок, после остановок, до соприкосновения с войсками 2-й армии.

То же самое указал и в штабе Ловичского отряда в Воля-Цирусовом, но вернувшись затем в Гловно, получил телеграмму Баиова, что ввиду отхода V и VI Сибирских корпусов Главнокомандующий приказал мне вернуться к штабу армии в Сохачев, лишив меня таким образом возможности лично провести наступление II корпуса и Ловичского отряда.

Тем не менее, как видно из полученной утром 10 ноября директивы Главнокомандующего, наше движение уже облегчало положение 2-й армии, но тем не менее этой директивой № 2011 приказывалось армиям отходить на линию Илов – Лович – Скерневицы– Томашев, причем войскам 1-й армии занять линию Илов – Скерневицы. Ловичскому отряду при отходе притягивать к себе возможно больше сил противника, дабы этим дать возможность 2-й и 5-й армиям отойти. Привести в исполнение приказано не позже ночи с 10-го на 11 ноября.

Отход наш назад должен был совершенно погубить и бросить на произвол судьбы 2-й и 5-й армии, о привлечении же на себя части сил противника и думать нечего было.

Как только немцы заметили бы наш отход, они несомненно вновь устремились бы в промежуток между нами и 2-й армией, стремясь достигнуть того, в осуществлении чего мы им нашим подходом помешали, т. е. полному окружению 2-й и 5-й армий.

Широкие ворота, открытые распоряжением 4 ноября № 7034 за немцами грозили закрыться, все их части, стиснутые юго-восточнее Лодзи, лишались уже возможности уйти, этим же новым распоряжением № 2011 им вновь открывались широкие ворота, которыми они могли бы воспользоваться или для отхода своих войск из Брезинско-Лодзинского района, или же для нового усиления этой группы для выполнения первоначально поставленной им задачи.

При энергии нашего противника и настойчивости в выполнении раз поставленной задачи можно уверенно сказать, что нашему отходу он, конечно, не мешал бы, но сосредоточил бы все что можно для нового окружения 2-й и 5-й армий.

Это заставило меня послать генерал-адъютанту Рузскому телеграмму за № 651, указывая эти мои соображения, прося разрешения ввиду общего благоприятного положения сначала продолжать наступление до полного боевого соприкосновения с Шейдеманом и только после того начать отход.

На это в 1 час 50 минут дня получен ответ № 7092, что вполне согласовывалось с моим мнением о необходимости продолжения энергичного наступления частями II корпуса и Ловичского отряда.

В 9 часов 30 минут вечера получена копия приказания 2-й и 5-й армиям за № 2017, из которого видно, что наше наступление заставило немцев во многих местах против позиции 2-й армии отойти, уйти из Рзгова на восток, что давало нам надежду, что войска 2-й армии одновременно с нами нажмут на противника и поставят его в свою очередь в тяжелое положение.

К сожалению, мы в этом страшно ошиблись.

К вечеру войска II корпуса и Ловичского отряда сильно оттеснили противника, войдя в район Кнове (к югу от Стрыкова) в полное соприкосновение с частями I армейского корпуса (2-й армии). Зная, что к югу между нашим левым флангом и частями второй армии находится конный корпус Новикова, не считая даже дивизии Шарпантье, можно было считать, что два немецких корпуса окружены.

Оставалось только дружно со всех сторон нажимать, после чего немцам не оставалось бы спасения, но к сожалению, именно этого нажима со стороны 2-й армии и не было.

Уже в 9 часов 10 минут утра 11 ноября получено донесение генерала Васильева от 12 часов ночи № 241, что немцы, сосредоточенные густыми колоннами, идут в общем на восток, северо-восток. Как начальник колонны генерал Зубковский, так и мой ординарец князь Васильчиков просили командира I армейского корпуса двинуть свои войска в тыл немцам, наступавшим на 6-ю Сибирскую дивизию, но последний обратился к командующему 2-й армией за разрешением. Кроме того, от генерала Васильева послан был летчик поручик Десюмитьер во 2-ю армию с просьбой ударить в тыл немцам, напиравшим на Сибирскую дивизию.

Что просимая и даже обязательная помощь нам войсками 2-й армии оказана не была, видно из телеграммы Миллера № 2050, что I армейский корпус ввиду полученных сведений о неудаче 6-й Сибирской дивизии, опасаясь за свой правый фланг, возвратился на свою укрепленную позицию в район д. Новосольно (верст 6–7 от Брезина), откуда будет ночью двинут для атаки противника у Брезины с севера.

Об отходе частей I армейского корпуса нам было сообщено и сводкой Орановского № 6096.

Немцы, навалившись на 6-ю Сибирскую дивизию и промежутком между ее правым флангом и Бутковским, не теснимые с запада войсками 2-й армии, смяли наши войска, после чего взяли направление на Гловно, где в свою очередь поставили и наш II корпус, атакованный I немецким корпусом, в тяжелое положение.

Сосредоточенная на левом фланге Васильева колонна Шарпантье, а дальше конный корпус Новикова (5-я, 8-я и 14-я дивизии) никак не содействовали успеху. Напротив, дивизия Шарпантье, бывшая в ближайшем соседстве с Васильевым, не только не обеспечила его флангов, но без предупреждения отошла на ночь 11 ноября в Ежов.

Оставив в стороне преступно медленное движение Слюсаренко, невзирая на которое, немцы все же были окружены, не считаясь с неудачным, может быть, назначением Васильева, главными причинами ухода немцев надо считать разрозненность действий колонн Васильева, отсутствие между ними связи, полное бездействие 11 ноября массы конницы в четыре дивизии при 48-ми конных орудиях, наконец, отсутствие помощи со стороны правофланговых корпусов 2-й армии, у командиров которых не хватило мужества и инициативы без указания своего командующего армией спешить на выручку.

Немцы, допущенные благодаря нашим распоряжениям штаба фронта к прорыву и охвату 2-й армии, в данное время выпущены благодаря разрозненным действиям разных начальствующих здесь лиц (Васильева, Новикова, командира I корпуса), хотя мы о движении и направлении наших колонн все время сообщали генералу Плеве.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.