Командующий армией

Командующий армией

Прошло восемь суток с памятной для Черняховского встречи с Н. Ф. Ватутиным. 60-я армия силами трех стрелковых дивизий, 17-м танковым и частично 18-м танковым корпусами несколько дней кряду вела наступление, стремясь обойти воронежскую группировку противника с севера, изолировать ее от частей, расположенных на западном берегу Дона, и совместно с 40-й армией овладеть городом.

В ходе боев было захвачено село Подгорное, а другое большое село — Подлклетное — несколько раз переходило из рук в руки. Войска армии ворвались на северную окраину Воронежа, закрепили за собой городок Воронежского сельскохозяйственного института.

И все же, несмотря на ожесточенность боев и частичный успех, поставленная войскам задача осталась невыполненной.

Сталин вызвал командующего 60-й армией генерала Антонюка к телефону.

— Мы помним ваши неудачи на Ленинградском фронте. Вы опять повторяете свои старые ошибки. Нам нужно наступление, а не оборона. Вы отбиваетесь от противника, а надо его сбросить с левого берега! Вы неправильно, неграмотно применяете танковые части, растопыренными пальцами бьете, а не массированным кулаком. К тому же без должной поддержки авиации.

Как и полагается в таких случаях, генерал Антонюк собрал Военный совет 60-й армии, чтобы обсудить недостатки и найти меры к их устранению. В числе других виновников командующий отметил и танкистов:

— Генерал Черняховский, доложите причины неуспешных действий и больших потерь танков.

Черняховский готов был изложить свое мнение, сказанное еще Голикову, о нецелесообразности использования корпуса по частям, но не успел. Вошел дежурный по штабу и сказал:

— Товарищ командующий, вас вызывает Ставка к ВЧ.

Генерал Антонюк быстро пошел на узел связи. Наступила пауза. Все ждали его возвращения. Вскоре он вернулся. Все обратили внимание, что теперь он шел не так быстро, как по вызову к телефону. Антонюк почему-то не сел в кресло, где сидел раньше, как командующий, а опустился на стул рядом с членом Военного совета.

Минутку помедлив, Антонюк сказал:

— Генерал Черняховский, вас вызывает к аппарату товарищ Сталин.

Наступила еще одна пауза.

Знакомый голос Сталина с мягким кавказским акцентом сказал в трубке телефона:

— Здравствуйте, товарищ Черняховский.

— Здравствуйте, товарищ Сталин.

— Ватутин попросил назначить вас командующим шестидесятой армией. Мы не возражаем. А как сами вы смотрите на это? — спросил Сталин.

— Как прикажете, товарищ Сталин. Ваше высокое доверие постараюсь оправдать всей своей жизнью, — ответил взволнованно, горячо. Иначе и не мог.

— Вот и хорошо. Принимайте армию, — сказал Сталин. — А Антонюку мы подберем другую работу.

Черняховский вернулся в зал заседания Военного совета спокойным, ровным шагом (старался, чтобы это так выглядело, в голове, конечно, был радостный взлет мыслей). Он сел на стул, где прежде сидел Антонюк, и негромко объявил:

— Товарищи, я назначен командующим 60-й армией. (Умышленно не сказал: назначен Сталиным, чтоб не восприняли это как похвальбу.) Как вы понимаете, продолжать заседание я не готов. Мне надо подготовиться. Поэтому объявляю перерыв до особого распоряжения.

Генерал-лейтенант Антонюк вины за собой не ощущал, он в формировании армии не участвовал, принял ее с началом боев и ровно через пятнадцать дней сдавал уже третьему по счету командарму.

— Эх-хэ-хэ! — не скрывая обиды, вздохнул Максим Антонович. — Такая уж, видно, судьба. Вы помоложе, вам, возможно, и повезет, — сказал он Черняховскому.

25 июля 1942 года Черняховский подписал приказ о вступлении в исполнение обязанностей командующего 60-й армией. Командование 18-м танковым корпусом было передано генерал-майору И. П. Корчагину.

60-я армия, переименованная приказом Ставки из 3-й резервной, являлась молодым войсковым организмом, только начинающим приобретать боевой опыт.

Боевое крещение ее войска получили в первых числах июля под Воронежем. К концу июля в состав армии входили семь стрелковых дивизий, три танковых корпуса и две истребительно-противотанковые бригады. Среди общевойсковых соединений наиболее боеспособными считались 232-я стрелковая дивизия, укомплектованная сибиряками-алтайцами, под командованием подполковника Ивана Ильича Улитина и переданная из 40-й армии во время боев за Воронеж 121-я стрелковая дивизия, которой командовал генерал-майор Петр Максимович Зыков.

Армия занимала оборону по восточному берегу Дона до Подклетное, а от Подклетное, которое удерживалось противником, передний край шел на восток и через северную окраину Воронежа упирался в одноименную с городом реку.

В первую очередь надо было поговорить с членом Военного совета Ф. Ф. Кузнецовым, но армейский комиссар сам только прибыл на эту должность, тоже не вошел еще в курс дел.

Иван Данилович по опыту знал: в работе любых масштабов надо опираться на людей, на подчиненных. Сейчас у него ближайшими помощниками будут работники штаба. Но знакомство с ними оказалось неутешительным. Штаб армии был укомплектован молодым офицерским составом с очень низким оперативно-тактическим кругозором, без каких-либо навыков в сложной штабной службе. Многие офицеры взяты из запаса, некоторые должности оперативных работников замещались интендантами. Из всего личного состава штаба выделялся начальник оперативного отдела подполковник Петр Николаевич Лащенко. До войны он прошел хорошую школу в частях Московской Пролетарской дивизии, а в армию прибыл после окончания Военной академии.

Порадовал старый служака в армии начальник штаба генерал-майор Сергей Николаевич Крылов. Основная тяжесть формирования и сколачивания управления и войсковых соединений легла на его плечи. По возрасту он старше Черняховского на десять лет. В старой армии окончил школу прапорщиков, а в Красной Армии — Военную академию им. М. В. Фрунзе. За отличия в Гражданской войне награжден орденом Красного Знамени. В прежних характеристиках старшие начальники аттестовывали его как хорошо подготовленного, старательного и дисциплинированного работника, склонного к штабной и научно-исследовательской работе. Отмечались и его недостатки — мягкость характера, низкая требовательность к подчиненным, стремление все сделать самому.

Предстояло еще многое сделать, чтобы штаб армии стал полноценным органом оперативного управления. И все же, не теряя времени, Черняховский с помощью своего штаба приступил к проверке боевой готовности войск армии. Сначала всесторонней проверке подверглась 107-я стрелковая дивизия, находившаяся в армейском резерве. Состоянием ее частей новый командарм остался крайне неудовлетворен. Оружие в дивизии после боев не ремонтировалось, боеприпасы не были пополнены. Тыл не приведен в порядок, боевой подготовкой никто не занимался. Особенно плохо выглядел 516-й стрелковый полк.

Дивизия попусту потеряла трое суток. Многие командиры по своей неопытности считали, что если их вывели в резерв, то в первую очередь надо предоставить людям отдых, а потом уже заниматься делами.

Член Военного совета рекомендовал строго предупредить командира дивизии полковника Д. Ф. Дремина и военкома Ф. С. Широкова.

— Неприятно как-то начинать с дисциплинарных взысканий, — возражал Черняховский члену Военного совета.

— Ничего не поделаешь, Иван Данилович, обстоятельства вынуждают, — настаивал армейский комиссар. — Пусть сразу все почувствуют — беспечным и разгильдяям потачки от нас не будет.

Через несколько дней после проверки состояния обороны в войска был разослан приказ:

«Несмотря на то, что части на занимаемых рубежах находятся больше 10 дней, однако в силу нетребовательности и безответственности со стороны командиров дивизий и танковых корпусов части укрепились крайне плохо. Траншей нет, отдельные ячейки отрыты слишком мелко и между собой ходами сообщения не соединены. Траншей из глубины к передовым позициям также нет. Лошади, автомашины в землю не врыты и не замаскированы…»

Военный совет потребовал от командиров соединений срочно врыть в землю первые и вторые эшелоны дивизий, укрыть штабы, узлы связи, подготовить запасные командные и наблюдательные пункты.

Наказывать Черняховский никого не стал.

— Одними взысканиями боевую готовность не поднимем, надо учить людей, — твердо сказал командарм. — Одно дело в кадровых частях, где тебя понимают с полуслова, другое здесь, у нас, где основная масса командиров и политработников пришла из запаса, а среди рядовых преобладают восемнадцатилетние парни, впервые взявшие в руки оружие. Будем разъяснять, показывать, учить, а одновременно будем и требовать выполнять наши приказы не механически, а осмысленно.

Такое первое несогласие с членом Военного совета не сулило ничего хорошего в будущей с ним работе. Но так произошло бы в том случае, если бы на месте Кузнецова оказался политработник-ортодокс, считающий себя, как это было у некоторых из них, «глазом партии», и что его мнение и есть мнение ЦК.

Однако Федор Федотович был человек не амбициозный, здравомыслящий, объективный и в лучшем смысле партийный. Я говорю об этом так определенно потому, что работал под руководством Кузнецова, когда он был начальником Главного разведывательного управления (в котором я служил уже после встречи с Черняховским и после учебы в Высшей разведшколе ГРУ).

В подтверждение сказанного выше о первых днях совместной работы с Черняховским, несмотря на прохладное начало, Федор Федотович записал в своей «памятной тетради»:

«Черняховский нетороплив, немногословен, и вместе с тем все в нем бурлит. Все хорошее и плохое он принимает близко к сердцу, на все реагирует. Привлекает его внутренняя собранность и скромность. Другой бы на его месте мог вознестись, возомнить о себе, а он никогда своего “я” не выпячивает, с подчиненными вел себя запросто, как старший товарищ. Личные качества и деловитость командарма нравились».

Ватутин не раз побывал в 60-й армии. Он похвалил мероприятия Черняховского по усилению обороны и в то же время обратил его внимание на плохую работу штаба 195-й стрелковой дивизии, которой командовал полковник М. Г. Микеладзе. Начальнику штаба майору Обушенко за неправдивые донесения сделал предупреждение.

Иван Данилович понимал: внимание Ватутина и доверие Сталина надо оправдывать делом. Но обстановка, в которой он вступил в командование 60-й армией, не позволяла сразу успешно проявить себя. Немцы превосходили в силах, были на взлете хорошо развивающейся операции, готовы все сокрушать на своем пути.

И все же Черняховский нашел возможность хотя бы на время остановить наступление врага. Тем более что и общая обстановка требовала активизации и упорства в боях.

29 июля 1942 года поступил в 60-ю армию приказ Народного комиссара обороны № 227. Об этом приказе написано много правды и неправды. Особенно некоторые дилетанты упражняются в недоброжелательных комментариях. Может быть, из-за их кривотолков текст приказа № 227 полностью редко публиковался, чаще давались отрывки и рассуждения о его содержании.

Мне кажется полезным познакомить читателей с полным текстом этого приказа.

Приказ Народного комиссара обороны СССР

о запрещении отхода с занимаемых позиций

без приказа и мерах по его обеспечению

№ 227 от 28 июля 1942 г.

Враг бросает на фронт все новые силы и, не считаясь с большими для него потерями, лезет вперед, рвется в глубь Советского Союза, захватывает новые районы, опустошает и разоряет наши города и села, насилует, грабит и убивает советское население. Бои идут в районе Воронежа, на Дону, на юге у ворот Северного Кавказа. Немецкие оккупанты рвутся к Сталинграду, к Волге и хотят любой ценой захватить Кубань, Северный Кавказ с их нефтяными и хлебными богатствами. Враг уже захватил Ворошиловград, Старобельск, Россошь, Купянск, Валуйки, Новочеркасск, Ростов-на-Дону, половину Воронежа. Часть войск Южного фронта, идя за паникерами, оставила Ростов и Новочеркасск без серьезного сопротивления и без приказа из Москвы, покрыв свои знамена позором.

Население нашей страны, с любовью и уважением относящееся к Красной Армии, начинает разочаровываться в ней, теряет веру в Красную Армию, а многие из них проклинают Красную Армию за то, что она отдает наш народ под ярмо немецких угнетателей, а сама утекает на восток.

Некоторые неумные люди на фронте утешают себя разговорами о том, что мы можем и дальше отступать на восток, так как у нас много территории, много земли, много населения и что хлеба у нас всегда будет в избытке. Этим они хотят оправдать свое позорное поведение на фронтах. Но такие разговоры являются насквозь фальшивыми и лживыми, выгодными лишь нашим врагам.

Каждый командир, каждый красноармеец и политработник должны понять, что наши средства не безграничны. Территория Советского Союза — это не пустыня, а люди — рабочие, крестьяне, интеллигенция, наши отцы и матери, жены, братья, дети. Территория СССР, которую захватил и стремится захватить враг, — это хлеб и другие продукты для армии и тыла, металл и топливо для промышленности, фабрики, заводы, снабжающие армию вооружением и боеприпасами, железные дороги. После потери Украины, Белоруссии, Прибалтики, Донбасса и других областей у нас стало меньше территории, стало быть, стало намного меньше людей, хлеба, металла, заводов, фабрик. Мы потеряли более 70 млн населения, более 80 млн пудов хлеба в год и более 10 млн тонн металла в год. У нас нет уже преобладания над немцами ни в людских ресурсах, ни в запасах хлеба. Отступать дальше — значит, загубить себя и загубить вместе с тем нашу Родину. Каждый новый клочок оставленной нами территории будет всемерно усиливать врага и всемерно ослаблять нашу оборону, нашу Родину.

Поэтому надо в корне пресекать разговоры о том, что мы имеем возможность без конца отступать, что у нас много территории, страна наша велика и богата, населения много, хлеба всегда будет в избытке. Такие разговоры являются лживыми и вредными, они ослабляют нас и усиливают врага, ибо если не прекратим отступления, останемся без хлеба, без топлива, без металла, без сырья, без фабрик и заводов, без железных дорог.

Из этого следует, что пора закончить отступление.

Ни шагу назад! Таким теперь должен быть наш главный призыв. Надо упорно, до последней капли крови защищать каждую позицию, каждый метр советской территории, цепляться за каждый клочок советской земли и отстаивать его до последней возможности. Наша Родина переживает тяжелые дни. Мы должны остановить, а затем отбросить и разгромить врага, чего бы это нам ни стоило. Немцы не так сильны, как это кажется паникерам. Они напрягают последние силы. Выдержать их удар сейчас — это значит обеспечить за нами победу.

Можем ли мы выдержать удар, а потом отбросить врага на запад? Да, можем, ибо наши фабрики и заводы в тылу работают теперь прекрасно и наш фронт получает все больше и больше самолетов, танков, артиллерии, минометов.

Чего же у нас не хватает?

Не хватает порядка и дисциплины в ротах, полках, дивизиях, в танковых частях, в авиаэскадрильях. В этом теперь наш главный недостаток. Мы должны установить в нашей армии строжайший порядок и железную дисциплину, если мы хотим спасти положение и отстоять свою Родину.

Нельзя дальше терпеть командиров, комиссаров, политработников, части и соединения которых самовольно оставляют боевые позиции. Нельзя терпеть дальше, когда командиры, комиссары, политработники допускают, чтобы несколько паникеров определяли положение на поле боя, чтобы они увлекали в отступление других бойцов и открывали фронт врагу.

Паникеры и трусы должны истребляться на месте.

Отныне железным законом дисциплины для каждого командира, красноармейца, политработника должно явиться требование — ни шагу назад без приказа высшего командования.

Командиры роты, батальона, полка, дивизии, соответствующие комиссары и политработники, отступающие с боевой позиции без приказа свыше, являются предателями Родины. С такими командирами и политработниками и поступать надо как с предателями Родины.

Выполнить этот призыв — значит, отстоять нашу землю, спасти Родину, истребить и победить ненавистного врага.

После своего зимнего отступления под напором Красной Армии, когда в немецких войсках расшаталась дисциплина, немцы для восстановления дисциплины приняли некоторые суровые меры, приведшие к неплохим результатам. Они сформировали 100 штрафных рот из бойцов, провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, поставили их на опасные участки фронта и приказали им искупить кровью свои грехи. Они сформировали, наконец, специальные отряды заграждения, поставили их позади неустойчивых дивизий и велели им расстреливать на месте паникеров в случае попытки самовольного оставления позиций и в случае попытки сдаться в плен. Как известно, эти меры возымели свое действие, и теперь немецкие войска дерутся лучше, чем они дрались зимой. И вот получается, что немецкие войска имеют хорошую дисциплину, хотя у них нет возвышенной цели защиты своей родины, а есть лишь одна грабительская цель — покорить чужую страну, а наши войска, имеющие цель защиты своей поруганной Родины, не имеют такой дисциплины и терпят ввиду этого поражение.

Не следует ли нам поучиться в этом деле у наших врагов, как учились в прошлом наши предки у врагов и одерживали потом над ними победу?

Я думаю, что следует.

Верховное Главнокомандование Красной Армии приказывает:

1. Военным советам фронтов и прежде всего командующим фронтами:

а) безусловно ликвидировать отступательные настроения в войсках и железной рукой пресекать пропаганду о том, что мы можем и должны якобы отступать и дальше на восток, что от такого отступления не будет якобы вреда;

б) безусловно снимать с поста и направлять в Ставку для привлечения к военному суду командующих армиями, допустивших самовольный отход войск с занимаемых позиций, без приказа командования фронта;

в) сформировать в пределах фронта от 1 до 3 (смотря по обстановке) штрафных батальонов (по 800 человек), куда направлять средних и старших командиров и соответствующих политработников всех родов войск, провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, и поставить их на более трудные участки фронта, чтобы дать им возможность искупить кровью свои преступления против Родины.

2. Военным советам армий и прежде всего командующим армиями:

а) безусловно снимать с постов командиров и комиссаров корпусов и дивизий, допустивших самовольный отход войск с занимаемых позиций без приказа командования армии, и направлять их в Военный совет фронта для предания военному суду;

б) сформировать в пределах армии 3–5 хорошо вооруженных заградительных отрядов (по 200 человек в каждом), поставить их в непосредственном тылу неустойчивых дивизий и обязать их в случае паники и беспорядочного отхода частей дивизии расстреливать на месте паникеров и трусов и тем помочь честным бойцам дивизий выполнить свой долг перед Родиной;

в) сформировать в пределах армии от 5 до 10 (смотря по обстановке) штрафных рот (от 150 до 200 человек в каждой), куда направлять рядовых бойцов и младших командиров, провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, и поставить их на трудные участки армии, чтобы дать им возможность искупить кровью свои преступления перед Родиной.

3. Командирам и комиссарам корпусов и дивизий:

а) безусловно снимать с постов командиров и комиссаров полков и батальонов, допустивших самовольный отход частей без приказа командира корпуса или дивизии, отбирать у них ордена и медали и направлять в военные советы фронта для предания военному суду:

б) оказывать всяческую помощь и поддержку заградительным отрядам армии в деле укрепления порядка и дисциплины в частях.

Приказ прочесть во всех ротах, эскадронах, батареях, эскадрильях, командах, штабах.

Народный комиссар обороны И. Сталин

Приказ Народного комиссара обороны № 227 был размножен типографским способом и зачитан во всех штабах и подразделениях армии. Это был, по существу, не приказ, а обращение ко всем командирам, красноармейцам и политработникам, в котором была сказана суровая правда тех дней.

Этот документ произвел на всех огромное впечатление ясностью изложенных в нем перспектив и задач. Отныне для каждого железным законом стал лозунг: «Ни шагу назад!».

Груз отмеченных в приказе недостатков отмечал Черняховский и в действиях частей, которыми он командовал раньше.

Черняховский понимал, что только активными действиями можно не позволить противнику снимать войска с его участка для переброски на сталинградское направление, поэтому принял решение возобновить бои за Подлклетное. К этой операции он привлек 161-ю стрелковую дивизию полковника И. П. Кочеткова и две танковые бригады 17-го танкового корпуса, которым командовал полковник П. П. Полубояров. Бои и на этот раз приняли затяжной характер. Ключевая позиция немцев на подступах к Воронежу, так же как и в июле, неоднократно переходила из рук в руки.

Воронеж и прилегающий к нему плацдарм немцы обороняли упорно и значительными силами.

К концу августа на юге враг узким клином прорвался к Волге; жестокие, кровавые бои шли уже на окраинах Сталинграда. А под Воронежем наступило затишье. Из 60-й армии убыли в резерв командующего фронтом 159-я и 161-я стрелковые дивизии и все танковые корпуса. Оставшиеся соединения продолжали совершенствовать оборону.

В сентябре Черняховский вновь попытался навязать свою волю противнику и сковать его силы. На отдельных участках армейской обороны были проведены наступательные бои, они закончились некоторым улучшением занимаемых позиций.

И соседи стремились поддержать южан. В сводке информбюро за 30 августа сообщалось:

«Началась Ржевско-Сычевская наступательная операция войск Калининского и Западного фронтов против немецко-фашистских войск 9-й и 3-й танковой армий. Операция была предпринята с целью разгрома противостоящей группировки противника и отвлечения части его резервов с южного направления, а также облегчения условий борьбы советских войск на сталинградском и кавказском направлениях».

«Войска Сталинградского фронта продолжали вести оборонительные бои в большой излучине Дона, где 62-я и 64-я армии отбивали попытки противника пробиться к Сталинграду. Войска правого крыла Северо-Кавказского фронта соединениями 51-й армии отражали наступление корпусов 4-й танковой армии противника, повернутых с плацдарма от Цимлянской и Николаевской в сторону Сталинграда. Прорвав фронт армии, танки противника начали развивать удар вдоль железной дороги на Сталинград».

В августе произошли и другие события как на фронте, так и в личном плане. Армейский комиссар Кузнецов убывал к новому месту службы. Вместо него прибыл корпусной комиссар Александр Иванович Запорожец.

Расставаться с Федором Федотовичем было нелегко. За три месяца совместной службы командарм и член Военного совета не только сработались, но и сдружились.

Забегая вперед, нужно сказать, что такой дружбы у Ивана Даниловича с новым членом Военного совета не получилось, да и служебные их отношения оставались сугубо официальными.

В эти дни в сводках сообщалось:

«Завершилась наступательная операция 6-й армии Воронежского фронта. Войска армии успешно форсировали Дон южнее Воронежа и захватили плацдарм на его западном берегу севернее Коротояк. В результате этого немецко-фашистское командование вынуждено было израсходовать под Воронежем до пяти дивизий, предназначавшихся для наступления к Волге.

Завершился отход войск 51-й армии Сталинградского фронта. Соединения армии закрепились на линии озер южнее Сталинграда. Навстречу наступающему противнику на р. Аксай была выдвинута оперативная группа генерал-лейтенанта В. И. Чуйкова, которая позднее была включена в состав 64-й армии.

Войска Сталинградского и Юго-Восточного фронтов (командующий обоими фронтами по совместительству генерал-полковник А. И. Еременко) повсеместно отошли на внешний оборонительный обвод Сталинграда и остановили на этом рубеже наступление противника. Первый этап оборонительного периода битвы на Волге окончился».

Слова сводки о том, что Еременко командует Юго-Западным фронтом «по совместительству», коснулись и Черняховского. Позвонил командующий фронтом Ватутин:

— Иван Данилович, приезжайте ко мне вечерком, часикам к десяти. Дело есть, — сказал Ватутин.

— Что прикажете захватить с собой? — осведомился Черняховский.

— Ничего, жду одного вас.

Николай Федорович принял командарма по-домашнему, не в штабе, а на квартире.

— Завтра я, Иван Данилович, убываю на новый фронт, — сказал Ватутин, — а сегодня на досуге хочу вместе поужинать, поговорить.

Новость ошеломила Черняховского. По пути в штаб фронта он передумал о многом, но того, о чем услышал теперь, и в мыслях не было. Иван Данилович очень уважал Ватутина и не только потому, что многим был ему обязан, а главным образом за его высокую оперативную зрелость, чуткость к людям, умелый подход к подчиненным, видел в нем талантливого военачальника и учился у него. Расставаться с ним было тяжело. Тронуло до глубины души и приглашение Ватутина на дружеский ужин.

— Куда же переводят вас, Николай Федорович? — спросил Черняховский, подавляя нахлынувшие чувства.

— Приказано возглавить Юго-Западный фронт, а на Воронежский Ставка назначила Филиппа Ивановича Голикова.

Надолго запомнился этот прощальный вечер и душевный разговор. Вспоминали о прошлом, заглядывали в будущее. Но не один из них не мог предвидеть тогда тех резких перемен, которые вскоре произойдут под Сталинградом.

С этого дня Черняховский кроме своих забот по 60-й армии, регулярно искал в сводках сообщения о Юго-Западном фронте и что происходит под Сталинградом. Но Информбюро изо дня в день повторяло одну и ту же короткую фразу: «Советские войска вели упорные оборонительные бои с противником в районе Сталинграда и на Кавказе».

В ноябре холода и вьюги «охладили» действия войск.

В 60-й армии изучали юбилейный приказ Народного комиссара обороны. Сталин торжественно провозгласил: «Недалек тот день, когда враг узнает силу новых ударов Красной Армии. Будет и на нашей улице праздник».

Ждать пришлось недолго. Ненастным утром 19 ноября несмолкаемый грохот советской артиллерии в придонских и приволжских степях возвестил о начавшемся контрнаступлении советских войск. На пятый день сражения усилиями Юго-Западного, Донского и Сталинградского фронтов в районе Сталинграда было завершено окружение 330-тысячной немецкой группировки.

После разгрома врага под Сталинградом южные фронты приступили к освобождению Донбасса. А войска Воронежского фронта все еще находились в обороне, вели разведку и небольшие бои местного значения. Все понимали, что и на Воронежском фронте бурные события не за горами, и каждый по-своему готовился к ним.

Но, наверное, никто в армии не ожидал предстоящего наступления с такой душевной тревогой, волнениями и надеждами, как сам командарм.

Прошло почти полгода его командования армией. Он уже привык к почтительному обращению к нему со словами «товарищ командующий», в которые вкладывалась и душевая теплота, и вера в своего начальника, в его мастерство, умение добиваться победы малой кровью.

А этого мастерства он как командующий пока еще не проявил. Оборона протекала без крупных столкновений. Ни большого таланта, ни особого творчества, чтобы руководить такой обороной, не требовалось. Оперативные способности, воля и характер командарма, слаженность войск, подготовленность его штаба к управлению войсками в крупных сражениях оставались пока непроверенными.

Все испытания были впереди. И как-то он справится с ними?

Десятки раз Иван Данилович всматривался в развернутую на столе оперативную карту, измерял циркулем, прикидывал, взвешивал, сопоставлял. Главная полоса вражеской обороны проходила по высокому западному берегу Дона. Особенно сильно были укреплены немцами плацдарм между реками Воронеж и Дон и город Воронеж. Летние попытки овладеть городом и отбросить противника за Дон успеха не имели.

Да и теперь такая задача была бы для армии непосильной. Войска располагались с оперативной плотностью 12–15 километров на дивизию. Резервов не было. Чтобы создать необходимую для наступления группировку, надо было или сократить в два-три раза полосу армии, или же значительно усилить ее. А наносить удары по врагу следовало своими флангами, обходя плацдарм с севера и юга.

Так мыслилось Черняховскому предстоящее наступление, и так бы он планировал армейскую операцию, если бы ему было предоставлено на это право. А права такого у него как раз и не было. Роль и задачи армии во фронтовой операции определяли фронтовое командование и Ставка.

В январе 1943 года Ставка решила провести Воронежско-Касторненскую наступательную операцию силами Брянского фронта (командующий генерал-полковник М. А. Рейтер) и Воронежского фронта (командующий генерал-полковник Ф. И. Голиков).

Замысел операции заключался в том, чтобы ударами по сходящимся направлениям с севера и юга на Касторное окружить и уничтожить основные силы 2-й немецкой армии, освободить важный в оперативном отношении район Воронеж, Касторное и железную дорогу Елец — Валуйки и создать необходимые условия для развития наступления на Курск.

Удары на Касторное должны были нанести: с юга — 40-я армия генерала К. С. Москаленко, усиленная 4-м танковым корпусом генерала А. Г. Кравченко, и ударная группировка 60-й армии; с севера — 13-я армия Брянского фронта под командованием генерала Н. П. Пухова и правый фланг 38-й армии генерала Н. Е. Чибисова.

Оперативная директива фронта 60-й армии ставила задачу: «…решительным ударом своего левого крыла с участка, принятого от 40-й армии, уничтожить противостоящего противника, выйти в район Нижней Ведуги, где соединиться с частями 38-й армии и совместно с ними завершить окружение и уничтожение воронежской группировки противника.

Одновременно войсками правого крыла и центра армии сковать обороняющегося противника на фронте Кулешевка, Воронеж, Гремячье и не дать ему возможности снять отсюда часть сил для противодействия успеху 40-й армии».

Армия усиливалась четырьмя танковыми бригадами и артиллерией. На подготовку операции отводилось четверо суток.

— Время крепко поджимает нас, — сказал Черняховский начальнику штаба. — Сами мы, Сергей Николаевич, для всех наших дел сможем располагать одной сегодняшней ночью. Утром войска должны получить приказ на перегруппировку, а в следующую ночь произвести смену и начать марш. Так и планируйте. С директивой ознакомьте начальников отделов и родов войск. Справки и предложения заслушаю через два часа. Хватит двух часов?

— Постараюсь уложиться. Где прикажете собрать офицеров?

— Соберите у себя, у вас попросторнее. Мы с членом Военного совета подойдем.

Отпустив начальника штаба, Черняховский вновь потянулся к карте. Наметки решения были и у него. По мере успешного продвижения фланга 40-й армии его уже несколько дней притягивал к себе стык с левым соседом. Теперь не будет нужды прорывать у Воронежа долговременную оборону противника, можно было использовать готовый прорыв на фронте соседа.

Черняховский позвонил командующему фронтом по ВЧ и доложил свои соображения. Голиков оценил его находчивость:

— Очень разумно! Экономия сил, спасение тысяч солдат! Утверждаю ваше предложение. Изменим вашу разгранлинию с 40-й армией после ее прорыва. Сейчас посмотрю по карте. Отмечайте: участок на западном берегу Дона от Костенки до Семидесятское передаю вашей армии. Вместе с участком, чтобы избежать перегруппировки, примите у 40-й армии 141-ю, 322-ю стрелковые дивизии и 253-ю стрелковую бригаду. Письменное уточнение директивы получите. Действуйте!

Начальник штаба доложил о том, что офицеры собраны. Командарм заслушал необходимые ему справки начальника разведотдела, начальника инженерной службы и объявил свое решение:

— Я решил сосредоточить: в первом эшелоне 141, 322, 232-ю стрелковые дивизии и 253-ю стрелковую бригаду, во втором — за центром боевого порядка, в районе Яблочное — 303-ю стрелковую дивизию. Главный удар нанести на север в направлении Никольское — Нижняя Ведуга, с тем чтобы на рубеже Нижней Ведуги соединиться с частями 38-й армии генерала Чибисова, наступающими с севера. На остальном 75-километровом фронте продолжать обороняться: на крайнем правом фланге сводной бригаде курсантов (курсы младших лейтенантов и учебные батальоны дивизий); против воронежского плацдарма — 121-я, 100-я стрелковые дивизии и 8-я истребительная бригада; южнее Воронежа — 104-я стрелковая бригада и учебный батальон 305-й стрелковой дивизии.

Сделал паузу и уже не приказным тоном сказал:

— У нас слишком слабое артиллерийское обеспечение операции. На все 100-километровом фронте армия имеет 646 орудий и минометов среднего калибра; считаю необходимым 400 стволов сосредоточить на 25-километровом участке наступления, что составит лишь 16 орудий и минометов на километр фронта прорыва. К 24 января дивизиям ударной группировки выйти на свои назначенные рубежи. Их детали уточнит начальника штаба. Я с опергруппой штаба армии перейду с утра 22-го в пункт Олень — Колодезь на левом фланге.

Задавать вопросы после принятия решения не полагалось. Во время предварительной работы спрашивают сколько угодно, даже возражать можно. Но как только после всех разговоров произнесены слова «Я решил», никто ничего изменить не может. Вступает в силу железный закон войны: приказ командира — закон. И поэтому сказано (еще до строгого приказа № 227) в уставах: за невыполнение приказа командира в бою — расстрел.

И это справедливо, потому что любое отклонение от выполнения общей задачи влечет потерю человеческих жизней. Да и сам командир любого ранга, произнося это неоспоримое «Я решил!», берет на себя ответственность за выполнение задачи, поставленной ему в приказе старшего начальника. И если он ее не выполнит, тоже отвечает головой. Таков суровый закон войны, потому что от неисполнительности зависят сотни, а может быть, тысячи жизней подчиненных.

22 января в 10 часов утра на указанном командармом пункте управления были собраны командиры дивизий: 141-й стрелковой — полковник Сергей Семенович Рассадников, 322-й стрелковой — полковник Гурий Никитич Терентьев, 232-й стрелковой — полковник Иван Ильич Улитин и другие. Черняховский хотел познакомиться поближе с теми командирами, которых передал ему накануне командующий фронтом Голиков. В свободной беседе Иван Данилович напомнил:

— Нам предстоит прорвать оборону противника, опиравшуюся на густую сеть приспособленных к обороне населенных пунктов, связанных между собой хорошо слаженной огневой системой. Главными опорными пунктами врага на переднем крае являются Кочетовка и Семидесятское, а в глубине — Никольское и Хохол. Очень прошу вас не брать лобовыми атаками, а обходить их с флангов, для преследования противника широко использовать отряды лыжников. Весь завтрашний день предоставляется командирам частей для постановки задач на местности и увязки взаимодействия…

Наступление должно было начаться с утра 23 января. Однако к этому времени с силу большого расстояния и плохих дорог в армию не прибыли части усиления — две танковые бригады, три артиллерийских полка и дивизион гвардейских минометов, не были подвезены и боеприпасы. Начало наступления командующий фронтом разрешил перенести на 24 января.

В последнюю ночь во всех частях зачитывалось обращение Военного совета армии. В нем угадывалась простая, теплая интонация командарма Черняховского: «Товарищи! Перед нами древний русский город Воронеж. В недавнем прошлом — город больших социалистических фабрик и заводов, город жизнерадостного советского студенчества, город благоухающих садов и парков.

На вас возложена почетная задача полностью уничтожить воронежскую группировку противника и освободить Воронеж…

Бойцы, командиры и политработники! Военный совет призывает вас наступать смело, решительно, дерзко. Громите врага без передышки, окружайте и уничтожайте его, не давайте останавливаться и укрепляться».

Утро 24 января выдалось ненастным, шел сильный снег. Оборона противника просматривалась плохо. Командарм попросил командующего фронтом перенести начало наступления на вторую половину дня. Просьба была удовлетворена.

Артиллерийская подготовка началась в 14 часов 15 минут. Однако после незначительного просветления погода совсем испортилась — разыгралась метель, передний край обороны врага заволокла плотная снежная завеса.

В 15 часов 35 минут опять пришлось просить о переносе начала наступления и прекратить артподготовку. Черняховский понимал — это очень не в его пользу, переживал, волновался, жалел израсходованные снаряды, но поделать со стихией ничего не мог, она не была подвластна ему. И вдруг спасла счастливая новость: в половине восьмого вечера командарму позвонил из штаба генерал Крылов.

— Немцы оставляют Воронеж, — доложил Сергей Николаевич.

Новость была очень неожиданной, хотелось верить в нее и не верилось.

— Откуда сведения? — переспросил командарм.

— Доложил полковник Бушин.

— Вы проверяли их?

— Пока нет. Проверяем.

Черняховский попросил срочно соединить его с командиром 121-й стрелковой дивизии.

— Слушаю вас! — донеслось издалека.

— Михаил Алексеевич! Что у вас происходит?

Бушин подтвердил:

— В городе слышны взрывы, начались пожары. На улицах оживление, подразделения противника тянутся на западную окраину, огонь на переднем крае слаб.

— Немедленно выдвигайте усиленные передовые батальоны, врывайтесь и захватывайте город, — приказал командарм. — Не забудьте о заграждениях, не напоритесь на мины, — предупредил он комдива.

Начавшийся отход немцев от Воронежа, под прикрытием сильных арьергардов, подтвердили также командир 100-й стрелковой дивизии генерал Ф. И. Перхорович и командир 8-й истребительной бригады полковник Н. Ф. Ментюков. Разведчики этих соединений уже проникли на городские улицы.

Чем же было вызвано поспешное оставление немцами Воронежа? Положение войск 60-й армии не изменилось, хотя интенсивная артиллерийская подготовка на ее левом фланге и насторожила противника. Основная причина этому — успешное наступление в сторону Касторное соседней 40-й армии и приданного ей 4-го танкового корпуса. Над вражескими войсками, занимавшими Воронеж, нависла угроза окружения.

В 23 часа Черняховский передал войскам армии новый приказ:

«1. Противник, опасаясь окружения, с наступлением темноты 24.1.43 г. начал отход, оставляя город Воронеж. Свой отход противник пытается прикрыть арьергардами.

2. Правому крылу армии немедленно перейти в наступление всем фронтом, имея ближайшей задачей нанести удары в направлениях: а) Подлклетное, Семилуки, ст. Латная; б) Юневка, вост. Окраина Хохол; не допустить отход воронежской группировки противника, окружить и уничтожить ее».

Командарм требовал развивать наступление энергично, решительно, широко используя лыжные отряды.

К рассвету 25 января немецкое командование отвело части 75-й и 323-й пехотных дивизий от Воронежа и прилегающего к нему плацдарма на основную полосу обороны по западному берегу Дона. Соединения 60-й армии к 7 часам утра закончили очистку города от врага и стали выдвигаться на восточный берег. Их попытки форсировать реку с ходу были отражены организованным огнем.

Радостную весть об освобождении Воронежа газеты и радио быстро разнесли по всей Советской стране.

Теперь в сводках Информбюро появляется имя Черняховского:

«24 января войска Брянского и Воронежского фронтов начали проведение Воронежско-Касторненской операции с задачей: ударами по сходящимся направлениям с севера и юга по флангам 2-й немецкой армии, окружить и уничтожить ее основные силы, освободить важный в оперативном отношении район Воронеж, Касторное и создать необходимые условия для дальнейшего наступления на Курск и Харьков.

25 января 1943 года в осуществление задач Воронежско-Касторненской наступательной операции в наступление перешла 60-я армия (командующий генерал-лейтенант И. Д. Черняховский) Воронежского фронта, нанося удар на Нижнюю Ведугу.

Соединения войск 60-й армии Воронежского фронта к рассвету полностью освободили оккупированную часть Воронежа».

Однако хорошее начало не имело такого же успешного продолжения.

В 9 часов утра началась артиллерийская подготовка на левом фланге армии, а в 10 часов пехота, поддержанная танками, перешла в атаку.

Наступление приняло ожесточенный и изнурительный характер. Оно потребовало высокого напряжения моральных и физических сил и от войск, и от командования. Немцы оборонялись упорно, стремились удержать занимаемый рубеж любой ценой. На малейшее продвижение частей армии отвечали сосредоточенным огнем и яростными контратаками.

Первый день наступления желаемого успеха не принес. Боеприпасы израсходованы, пехота и танки понесли потери, а вражеская оборона оставалась не прорванной.

Командование фронта выразило неудовлетворение результатом боя. Недоволен был и сам Черняховский. Всю следующую ночь Иван Данилович вместе с офицерами своего штаба и политработниками провел в войсках, помогая командирам дивизий и полков расставить поредевшие силы, воодушевить людей.

26 января наступление ударной группировки армии возобновилось.

Но и второй день не внес существенных изменений. Небольшой успех был достигнут лишь в полосах 232-й дивизии и 253-й стрелковой бригады.

Наступила еще одна томительная ночь, морозная, вьюжная. Темное небо над вражескими опорными пунктами поминутно озарялось вспышками осветительных ракет. Враг ждал наших атак.

Для наращивания удара Черняховский решил ввести в бой на своем левом фланге 303-ю стрелковую дивизию полковника Федоровского, а во втором эшелоне армии сосредоточить 100-ю стрелковую дивизию генерала Перхоровича. Был подтвержден приказ о переходе в наступление сводной бригады курсантов и 104-й стрелковой бригады полковника Гаранина.

На этот раз наступление началось без артиллерийской подготовки, за полтора часа до рассвета.

И третий день продолжались упорные бои за опорные пункты переднего края и ближайшей тактической глубины. Только к 17.30 сопротивление противника в главной полосе было сломлено, войска левого фланга армии овладели Кочетовкой, Семидесятское и другими опорными пунктами и, продвинувшись к северу на 8–10 километров, вышли на рубеж южных окраин Никольское, Хрущово.

На правом фланге курсантская бригада к рассвету форсировала Дон по льду и завязала бои на его западном берегу. В центре 104-я стрелковая бригада своим левым флангом овладела Гремячьим.

28 января танковые соединения 40-й и 38-й армий и подвижная группа 13-й армии Брянского фронта ворвались в Касторное и после упорного боя к утру следующего дня овладели городом и узлом железных дорог. Между Касторным и Воронежем оказалось в окружении около десяти вражеских дивизий.

Войска 60-й армии в этот день продолжали наступление по всему фронту, сдавливая с юга и востока кольцо вокруг противника, и захватили в плен свыше 5 тысяч солдат и офицеров.

И опять приятное сообщение Информбюро:

«28 января 1943 года. Ударные группировки войск Брянского и Воронежского фронтов в ходе Воронежско-Касторненской наступательной операции соединились в районе Касторное, перерезав пути отхода 2-й немецкой армии из района Воронежа на запад. Одновременно другая группировка Воронежского фронта подходила к железной дороге Воронеж — Касторное в районе Курбатово. 10 дивизий противника оказались в окружении юго-восточнее Касторное.

29 января 1943 года войска Воронежского фронта приступили к уничтожению окруженных войск противника в районе юго-восточнее Касторное».

За пять дней наступления армия Черняховского уничтожила свыше 8 тыс. солдат и офицеров противника и 6859 взяла в плен. Были захвачены большие трофеи боевой техники и военного имущества.

Это была первая большая победа и молодой армии, и молодого командующего. За освобождение Воронежа Иван Данилович был награжден третьим орденом Красного Знамени.

Черняховский и член Военного совета Запорожец побывали в освобожденном Воронеже. Не город, а руины — запорошенные снегом развалины и пустыри — предстали перед ними. На прежнем величавом проспекте Революции торчали обгорелые коробки Дома Красной Армии, Дома книги, Областного театра. И ни одного деревца. А на площади, где до войны стояло с черной мраморной колоннадой здание обкома партии, высились три одинокие колонны — все, что осталось от этого великолепного сооружения, которым так гордились воронежцы.

2 февраля в сводке новостей было опубликовано итоговое сообщение:

«Победоносно закончилась Сталинградская битва. Красная Армия нанесла немецко-фашистским войскам крупное поражение. В период с 10 января по 2 февраля советские войска полностью разгромили или взяли в плен 22 окруженные дивизии и 160 отдельных частей усиления и специальных войск. На поле боя было подобрано и похоронено 147 200 убитых немецких солдат и офицеров. Советские войска взяли в плен свыше 91 тыс. солдат, офицеров и генералов во главе с фельдмаршалом Паулюсом. В ходе контрнаступления за время с 19 ноября 1942 года по 2 февраля 1943 года советские войска полностью разгромили 32 дивизии и 3 бригады противника и 16 дивизиям его нанесли серьезное поражение. Общие потери противника составили свыше 800 тыс. человек, около 2 тыс. танков и штурмовых орудий, свыше 10 тыс. орудий и минометов, до 3 тыс. боевых и транспортных самолетов и более 70 тыс. автомашин».

Черняховский, прочитав эту информацию, сказал Крылову:

— И наши силы, Сергей Николаевич, в эту победу вложены, мы не допустили к Сталинграду те самые немецкие войска, которые в критический там период могли очень и очень испортить наш успех.

Перед новой операцией, чтобы было ясно, какое место в ней предназначалось 60-й армии Черняховского, напомню общую обстановку на Советско-Германском фронте.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.