ЮНОСТЬ В ШТОРМАХ

ЮНОСТЬ В ШТОРМАХ

Родом Лукин был из тульских дворян. Осиротел рано, и опекал мальца дядюшка. Мальчишка рос смышлёным: читал запоем книги, сочинял стихи, а в минуты озорства гнул подковы да валил наземь жеребцов. Когда стукнуло Дмитрию четырнадцать годов, дядюшка решил, что пришла пора определять его в люди, и сдал в Морской корпус.

— Дело морское — многотрудное, — делился своими соображениями опекун на родственном совете. — А потому до буйства и шалостей там недосуг! На службе морской из Митюхи скорее человека сделают, нежели в драгунах али гусарах каких!

Годы корпусные пролетели быстро и беззаботно. Учёба Дмитрию давалась легко, да и жили кадеты весело. Выпуск же Лукина совпал с большой войной: королевская Швеция дерзнула ещё раз попытать военного счастья в споре с Россией. Конечно же, мичман Лукин просился на боевые корабли, но его отправили в далёкий заснеженный Архангельск, где на Соломбальской верфи спускали на воду линейный корабль «Александр Невский». Затем — переход с отрядом контр-адмирала Повалишина в Копенгаген, где «Невский» вошёл в состав стоявшей там русской эскадры. Зиму корабли простояли, вмёрзшие в лёд; офицеры тем временем отдыхали от дел ратных на берегу. Гуляли от души. Дмитрий Лукин, как всегда, во всём стремился быть впереди прочих, а потому веселился с чисто русским размахом, прокутив к весне в копенгагенских ресторациях половину своего имения.

— Чёрт с ними, с деньгами! — говорил он друзьям. — Зато будет что вспомнить в старости печальной!

Летом следующего года Лукин на том же «Александре Невском» участвует в крейсерствах по Балтийскому морю. Расторопность и распорядительность его не остаются без внимания начальства, и Лукина производят в чин лейтенантский. Именно в это время рождаются первые легенды о его необычайной силе. Что правда, то правда: Лукин шутя перетаскивал на себе орудийные стволы, жонглировал тяжеленными ядрами да на спор вгонял пальцем гвозди в дубовую корабельную обшивку. Надо ли говорить, сколь обожала его команда. А вскоре о лейтенанте с «Невского» заговорил и весь Балтийский флот.

Следующий, 1790 год стал годом боевого крещения Лукина. В двух кровопролитных сражениях со шведским флотом при Красной Горке в Выборге проявил он себя храбрым и грамотным моряком. Известие о заключении мира встретил уже в капитан-лейтенантском чине. А едва корабли втянулись в кронштадтские гавани, прикатил к Лукину дядюшка из губернии Тульской. Был дядюшка взволнован до крайности необычайной. Ещё один хороший загул — и всё имение фамильное с молотка пойдёт. Настроен по этой причине дядюшка был весьма решительно, но как человек, житейским опытом умудрённый, начал издалека:

— Ничего нету лучше, Митя, чем жизнь семейная! — повёл он разговор, едва только расцеловался с племянником и сел за стол. — Ну, представь себе, дружок. Ты в кресле посиживаешь, романы французские читая, а жёнушка-голубушка вокруг тебя хлопочет!

Однако племянник к этой теме оставался совершенно равнодушен. Позёвывая в кулак, Митя с тоской поглядывал на своего воспитателя. Дядюшка вскорости уехал ни с чем, а племянник продолжил разорять родовое имение. Так, наверное, через год-другой и остался бы капитан-лейтенант Лукин гол как сокол, если бы… Любовь Дмитрия Лукина была подобна урагану. Очаровательную Настеньку Фандер-Флит он встретил на балу в Кронштадтском морском собрании. Встретил — и тут же сделал предложение. Испуганная таким оборотом девушка робко пожала плечами:

— Поговорите с папенькой, ведь так скоро жениться — это неприлично!

— Моряку долго ждать не полагается по причине краткости его жизни! — мрачно ответил Лукин девушке и отправился к её папеньке.

Директор кронштадтских доков Ефрем Иванович Фандер-Флит был человек обстоятельный.

— Сколько душ имеете и в каких губерниях? — поинтересовался он.

— Восемьдесят пять в Тульской да Орловской! — отвечал жених бойко.

— А насколько серьёзные чувства питаете к дочери моей?

— Любовь к ней превыше всех иных страстей моих!

В большом волнении сжал капитан-лейтенант спинку стула, подле него стоявшего, и… щепки с глухим треском посыпались к ботфортам жениха.

— Что ж, в чувства ваши я верю! — молвил будущий тесть, печально оглядев останки стула. — Можете объявлять помолвку!

Спустя месяц была помолвка, а ещё через полгода Настя Фандер-Флит стала госпожой Лукиной. Из церкви молодую жену вёз домой гневный папаша. Молодой муж в это время уже спешил на свой корабль: Лукин уходил в крейсирование по Немецкому морю.

— Были у тебя женихи приличные из полка Измайловского да коллегии иностранной, так нет, подавай ей моряка! Вот теперь и сиди одна как перст, на волны глядючи! — ругался директор кронштадтских доков.

Дочь не отвечала, рыдая в фату.

Мимо набережной, салютуя крепости, проплывала громада линейного корабля «Память Евстафия», на котором её молодой муж отправлялся в далёкие края…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.