ПО МОРЯМ И ОКЕАНАМ

ПО МОРЯМ И ОКЕАНАМ

В последних числах ноября торговый бриг «Семез» взял курс к берегам туманного Альбиона. Лондон и впрямь встретил русских моряков туманом и дождём. При посредничестве посла распределили волонтёров по судам, назначенным в дальние вояжи. Кожухов попал на бриг, идущий к берегам американским.

Четыре с лишним года не сходили волонтёры с палуб британских судов. Многому научились, многое повидали! А воздух Европы уже был пронизан ветром новой большой войны. Шёл год 1767-й. Русских офицеров спешно отзывали домой.

Вернувшись в Кронштадт и успешно выдержав экзамен, был произведён Михайла Кожухов в капитан-лейтенанты. Должность ему была определена на линейном корабле «Святой Евстафий Плакида». Капитанствовал на «Евстафии» в ту пору грозный капитан Круз. Службу правил жестоко, но корабль содержал отменно, да и делу морскому учил на совесть. Едва принял дела Михайла, как огласили манифест о начале войны с турками. Сразу же начались приготовления к боевым действиям.

«Евстафий» готовился вступить под паруса в составе Первой Средиземноморской эскадры, отправляемой к далёким греческим берегам. По этой причине старший офицер корабля трудился не жалея сил: заготовлял продукты и принимал артиллерийские припасы, обучал новобранцев-рекрутов и руководил обшивкой корабельного кузова. Дел хватало: ведь командующий эскадрой адмирал Спиридов объявил, что намерен держать свой флаг именно на «Евстафии». Вымотанного и осунувшегося в заботах Кожухова поддерживало одно — предстоящее участие в небывалом для российского флота морском походе. Однако судьба изменчива. Когда до выхода в море оставались считанные дни, последовал ордер Адмиралтейств-коллегии о срочном откомандировании Кожухова в Донскую экспедицию. Кинулся было Михайла в столицу вымолить отмену ордеру, но было уже поздно.

Начальник экспедиции контр-адмирал Алексей Сенявин даже обиделся на кожуховское нежелание в его деле участвовать:

— Тоже не на пряники едем! Будем в голом степу флот Азовский воссоздавать, а потому мне офицеры многоопытные до зарезу нужны! Так что плавать тебе, Михайла, вскорости по Понту Эвксинскому!

Линейный корабль «Евстафий», отсалютовав пушками верхнего дека, снялся с Красногорского рейда и взял курс к берегам далёкой Греции. А его старший офицер спешил тем временем в не менее далёкий Тавров, чтобы заложить там суда нового флота России.

Донские степи — место дикое. Свистит над густыми травами пронизывающий ветер, да рыщут в поисках поживы шайки крымских татар. Не раз и не два пришлось Михайле слышать не только звон своего клинка, но и свист волосяного аркана за спиной. Всякое было! Месяцами напролёт мотался по верфям и городкам капитан-лейтенант Кожухов, выбивая лес у разбойных подрядчиков, хватая за грудки вороватых чиновников. Всё создавалось на пустом месте. А когда поддавались унынию офицеры азовские, к ним приходил сам командующий и делился своими планами. А планы у Сенявина были грандиозные.

Радость Чесменской победы была для Кожухова нераздельна с болью о погибших на «Евстафии» друзьях. В разгар сражения корабль схватился на абордаж с флагманским кораблём турок. Вскоре в отчаянной рукопашной схватке неприятельский корабль был захвачен. Но случилось непредвиденное: горящая мачта с турецкого корабля упала на палубу «Евстафия», искры попали в раскрытую крюйт-камеру. Раздался страшный взрыв — и линейный корабль «Святой Евстафий Плакида» исчез навеки в морской пучине. Из команды спаслись единицы.

Гибель «Евстафия» Михайла переживал тяжело. Помянув по православному обычаю погибших, долго сидел молча. Затем вышел на палубу. «Видно, так угодно судьбе, что, оставив меня в живых, ждёт Господь от меня иных деяний во славу свою!» — думал он, глядя на покрытые пенными шапками волны…