Действия, предшествовавшие неприятельской переправе через Березину

Действия, предшествовавшие неприятельской переправе через Березину

Распоряжения Наполеона и Князя Кутузова. – Наполеон спешит из Орши к Борисову и узнает о покорении его Русскими. – Повеление Наполеона овладеть Борисовом. – Действия Графа Витгенштейна во время марша Наполеона к Борисову. – Соединение Наполеона с Виктором. – Поражение авангарда Дунайской армии. – Неприятель покоряет Борисов и нечаянно отыскивает переправу на Березине. – Расположение войск 13 Ноября. – Марш Чичагова к Шабашевичам, а Наполеона к Студянке. – Движения Графа Витгенштейна. – Движения Платова, Милорадовича и Ермолова.

С противоположных сторон Империи сходились Русские войска, как будто на сборные места, указанные Государем: Князь Кутузов из Тарутина к Днепру, Чичагов от Буга к Березине, Граф Витгенштейн от Двины к Уле. Казалось, окончательные удары, долженствовавшие разразиться над неприятелями, готовились им между Днепром и Березиной. Для действий на сем пространстве цель верховных предводителей, Наполеона и Кутузова, заключалась в том, что первый хотел поспешнее перейти расстояние от Орши до Березины, переправиться через Березину у Борисова и потом вступить в связь с Князем Шварценбергом и Ренье, а второй старался не допустить его перешагнуть через Березину. Решась идти из Орши на Борисов, Наполеон намерен был стоявшими в Черее против Графа Витгенштейна корпусами Удино и Виктора обезопасить это движение своей главной армии, к которой примкнуло довольно значительное число свежих войск, как то: гарнизоны Орши, Могилева и других Белорусских городов, также разные депо и команды, стоявшие близ Днепра. Он писал Виктору и Удино: «Теперь уже не время забавляться маневрами. Ваши два корпуса составляют единственную нашу опору и должны действовать там, где всего важнее, в авангарде и в арьергарде, впереди главной армии, открывая ей дорогу, и позади, охраняя ее движения»[567].

Вследствие того, перед выступлением из Орши, Наполеон приказал: 1) Маршалу Удино отделиться от Виктора, идти из Череи на большую Оршанскую дорогу к Бобру и, составляя авангард армии, спешить к Борисову, соединиться там с Домбровским, непременно удерживать Борисов, как самую главную переправу через Березину, и, если можно, проникнуть до Минска. 2) Виктору пропустить позади себя главную армию, прикрывая ее между тем, во время марша ее к Березине, от нападений Графа Витгенштейна и потом составить арьергард. 3) Князю Шварценбергу и Ренье действовать с возможной быстротой в тыл Дунайской армии, удерживая стремление ее к Березине. 4) В голове главной армии назначено идти Жюно; за ним должен был следовать корпус Зайончека; потом шли гвардия, Ней и Вице-Король; в арьергарде был Даву. В то время положение неприятельской армии немного облегчилось от найденных, впрочем незначительных, запасов в Дубровне, Орше и разных Белорусских селениях. Однако скудное количество провианта раздавалось только солдатам, сохранившим оружие и не покидавшим знамен; для прочих, без ружей шедших кучами за полками, провианта не отпускалось; они должны были по-прежнему питаться кониной, грабежом и чем могли. 9 Ноября начались и в следующие дни продолжались предписанные Наполеоном движения: Удино шел из Череи к Бобру, а Виктор отступил от Череи к Холопеничам, в намерении быть ближе к главной армии, тронувшейся в тот день из Баранов к Коханову и Толочину.

Распоряжения Князя Кутузова состояли в следующем: 1) Графу Платову, с 15 казачьими полками, 1 егерским и 2 ротами артиллерии идти из Орши по следам Наполеона, не упуская его из вида, «ибо легко случиться может, – писал Фельдмаршал Атаману, – что Наполеон, присоединясь Форсированным маршем к Сен-Сиру и Виктору, нападет на Графа Витгенштейна и откроет себе путь в Литву; посему нужно употребить все усилия и атаковать неприятеля повсюду, где только с ним повстречаться можно»[568]. 2) Ермолову, с 14 батальонами пехоты, 2 полками казаков и 2 ротами артиллерии, «соображать свои движения так, чтобы всегда быть в готовности подкрепить Графа Платова»[569]. 3) Генерал-Адъютанту Кутузову, шедшему с отрядом из Бабиновичей на Сенно, «всячески стараться о сохранении связи влево с Графом Платовым, а вправо открыть сообщение с Графом Витгенштейном, действуя обще с ним и Графом Платовым на поражение неприятелей»[570]. 4) Милорадовичу, с 2-м и 7-м пехотными, 2-м кавалерийским корпусами и 4 полками казаков, идти из Копыса через Староселье в Толочин, соединиться там с Ермоловым, принять его под свое начальство и, имея тогда, кроме конницы, одной пехоты 54 батальона, преследовать неприятеля. 5) Бороздину, с 6 полками казаков и регулярной конницы, держаться левее от столбовой дороги и следовать по пятам и во фланг неприятеля. 6) Сам Фельдмаршал, с остальными корпусами главной армии, намерен был выждать в Копысе провиантские подвозы, отставшие за быстротой движения армии, и идти на Староселье и Цецержин, а оттуда, судя по обстоятельствам, на Бобр или Игумен. «Сим движением, – доносил он Государю, – надеюсь воспретить неприятелю путь, если он повернет от Бобра через Березино на Игумен»[571]. 7) Для наблюдений за Наполеоном влево, к Игумену, велено Сеславину спешить на Круглое, Шепелевичи и Сокол[572], а Графу Ожаровскому и Давыдову на Березино и оттуда, смотря по надобности, на Игумен[573].

О своих распоряжениях Фельдмаршал уведомил Чичагова и, не желая оставить его в каком-либо недоразумении, послал к нему Флигель-Адъютанта Орлова, словесно пояснить и повеления свои и расстройство главной Французской армии, бывшее столь великим, что, кроме очевидца, никто не мог ему поверить. Касательно действий самого Чичагова Князь Кутузов писал ему: «Вследствие того» (то есть всех принятых Фельдмаршалом мер), «вы усмотрите, что если бы Граф Витгенштейн, будучи удержан Виктором и Сен-Сиром, не мог содействовать вам в поражении неприятеля, то вы соединенно с Генералами Эртелем и Лидерсом довольно сильны разбить бегущего и теснимого от меня неприятеля, который почти без артиллерии и кавалерии. Легко быть может, что Наполеон, видя невозможность очистить себе путь через Борисов к Минску, повернет от Толочина или Бобра на Погост и Игумен и захочет пробраться на Волынь, для чего неизлишне было бы наблюдать его партизанами, дабы заранее быть извещенным о его движении и тем его предупредить»[574]. Сверх того, Фельдмаршал писал Чичагову о необходимости занять Зембинские дефилеи. Графу Витгенштейну приказывал он обратиться в правый фланг неприятеля, имея в виду сосредоточенное действие с другими нашими армиями, и, в случае движения на него Наполеона, занять крепкую позицию или даже отступить за Двину[575]. Так придуманы были все случаи пресечь Наполеону пути к спасению. Граф Платов, Ермолов и Милорадович должны были действовать в тыл его, Граф Витгенштейн в правое крыло, Чичагов с фронта, главная армия с левого фланга. Летучие отряды посланы были, с одной стороны, наблюдать нижнюю Березину, а с другой – держать связь с Графом Витгенштейном.

Безостановочно и быстро шел Наполеон из Орши. 10 Ноября он находился уже близ Толочина, возлагая всю надежду на возможность перейти через Березину в Борисове, о непременном удержании коего посылал он подтвердительные и самые настоятельные повеления Домбровскому и Удино. Но его надежда вскоре разрушилась. Когда подходил он к Толочину, прискакал к нему Адъютант от Удино, донести, что Русские взяли приступом Борисовское укрепление, овладели мостом, ворвались в Борисов и наголову разбили Домбровского и Минский гарнизон. Наполеон воскликнул: «В нынешнем походе нам суждено делать одни глупости!» Окружавшие его Генералы, узнав об отрезании им переправы на Березине, смутились: плен казался им неизбежным; шепотом заговорили они между собой о необходимости положить оружие[576]. Выслушав адъютанта, Наполеон послал его обратно, приказывая Удино атаковать Дунайскую армию, втоптать ее в Березину и во что бы то ни стало овладеть Борисовским мостом, а в случае невозможности или уничтожения моста Русскими отыскать переправу выше или ниже Борисова и навесть два моста на Березине. «Тогда, – сказано в повелении Удино, – будем мы в состоянии обратиться на неприятеля, выгнать его из Борисовского укрепления и идти на Минск через Зембин, если мосты будут вами наведены выше Борисова, или на Минск через Березино, ежели вы устроите их ниже. В столь важных обстоятельствах Император полагается на ваше усердие и вашу личную к нему преданность».

На берегах Березины не было сделано неприятелем предварительно никаких обозрений, и потому Наполеон должен был ограничиться сперва неопределительным повелением, данным для наведения мостов, там, где Удино найдет удобным устроить переправу. Отправив адъютанта, Наполеон разложил на столе подробную карту Российской Империи, известную под названием Столистовой, полученную им еще в 1808 году от своего посла в Петербурге. По его приказанию она была переведена по-Французски, выгравирована и перед Отечественной войной роздана всем генералам. Увидя на карте переправу у Веселова, Наполеон послал Маршалу Удино вторичное повеление, уже положительно предписывая ему занять, как можно скорее, Веселово и там наводить мосты. Потом Наполеон начал готовиться к переправе, как делу самому отчаянному, приказал принести к себе орлы всех корпусов и сжег их[577], собрал всех всадников, еще имевших лошадей, составил из них эскадрон, в числе 500 человек, и велел истребить много экипажей и обозов, обращая лошадей их под артиллерию. Переночевав в Толочине, Наполеон, 11 Ноября, поспешил в Бобр.

Медлить было нельзя. Непосредственно за ним шел Граф Платов, тесня его арьергард; отовсюду по сторонам дорог рыскали казаки; в правой стороне стоял Граф Витгенштейн, вселяя в Наполеона опасение, что он может оттеснить Виктора и ударить во фланг главной неприятельской армии. Опасение не осуществилось, потому что Граф Витгенштейн, стоя в Чашниках, сам ожидал, не ударит ли на него Наполеон. 3 Ноября Князь Кутузов велел ему на такой случай взять меры предосторожности и писал: «Для избежания неравного боя предлагаю вам занять какую-нибудь крепкую позицию, или дефилею, через которые Наполеону должно будет проходить, истребив перед ним все переправы, чем замедлится его марш»[578]. Это повеление дано было перед Красненской победой. Тогда Наполеон еще не совсем был расстроен, и надлежало соблюдать возможную осмотрительность. Через 4 дня после того, 7 Ноября, извещая Графа Витгенштейна о разбитии Французов под Красным, Князь Кутузов писал ему: «Из сего следует, что одно центральное действие наших армий на остальные неприятельские силы угрожает Наполеону новым поражением и совершенным истреблением, а потому делаются вашей главной армией следующие движения». Изложив свои намерения насчет преследования Наполеона и предупреждения его, если он своротит вправо или влево, Князь Кутузов продолжает: «Из сего вы усмотрите, что действия ваши на правый фланг неприятеля удобны и подкрепляемы будут Графом Платовым и Генерал-Адъютантом Кутузовым, коим даны нужные наставления. Из вашего рапорта вижу, что Виктор отделился от Сен-Сира, почему и заключаю, что вы, воспользовавшись разделением сил неприятельских, разбили совершенно последнего; но ежели, сверх чаяния, сего, по каким-либо обстоятельствам, не зависевшим от вас, не случилось и Сен-Сир соединился с остатками главной неприятельской армии, которая угрожала бы нападением на вас, тогда корпус ваш в окрестностях Камая и Ушача, без сомнения, найдет крепкую и безопасную позицию или на время можете отступить за Двину».

Сущность сих двух повелений заключалась в том, что Князь Кутузов говорил Графу Витгенштейну: «Если пойдет на вас Наполеон, затрудняйте его движение или даже отступите за Двину, а если от Виктора отделятся войска, разбейте его». Однако ж, находясь в неизвестности о предположениях Наполеона, действительно, как объяснено нами, колебавшегося в избрании пути отступления на Лепель и на Борисов, Граф Витгенштейн считал еще несвоевременным обрушиться на Виктора и до 9 Ноября не трогался с позиции при Чашниках, ибо до тех пор Удино не отделялся от Виктора. 9-го вечером Удино пошел на Бобр, а Виктор отступил от Череи. Узнав о том, Граф Витгенштейн приказал двум авангардам, одному под начальством Властова и другому Гарпе, идти за Виктором; за авангардами следовал корпус, но тихо, дабы не удаляться от Улы и быть в возможности препятствовать отступлению Наполеона на Лепель. 10 Ноября, когда Наполеон был в Толочине, Властов дошел до Холопеничей, Гарпе стал впереди Батур; корпус был около Лукомля. В следующий день, 11-го, во время марша Наполеонова из Толочина в Бобр, Граф Витгенштейн подвинулся из Лукомля в Черею, только на 12 верст, а авангарды, следуя за Виктором, продолжавшим своими маневрами прикрывать дорогу из Орши в Борисов, атаковали Французский арьергард у Волковиска. Это селение находится в 7 верстах от столбовой дороги, и потому Виктору надобно было удерживать его до последней крайности, чтобы пропустить шедшую по дороге главную армию. Наполеон и ведомые им войска явственно слышали происходившую от нападений Властова и Гарпе канонаду, ускоряли шаг и почти бежали, опасаясь ежеминутно появления Русских в правом своем фланге. Виктор атаковал передовой отряд Властова, проникнувший к Волковиску, и оттеснил его до Узнацка. Тут поспело к нашему отряду подкрепление, и завязалось довольно жаркое дело. Русская кавалерия опрокинула Французских стрелков и конницу, врубилась в пехотный каре и взяла до 1500 пленных. К вечеру Властов опять расположился в Холопеничах, где стоял накануне. В сих авангардных делах проходило время у Графа Витгенштейна, когда Наполеон был на марше в Бобр. В тот день, 11 Ноября, отряженные от главной армии за Наполеоном войска находились в следующих местах: 1) Граф Платов у Толочина, тесня Французский арьергард; 2) Ермолов вступил в Погост, отстав на два перехода от Графа Платова, ибо при наведении моста на Днепре был задержан два дня сильным несением льда; 3) Милорадович переправлялся в Копысе, чего ранее не мог сделать, потому что там не было моста.

В Бобре встретил Наполеон несколько полков Виктора. Их воинственный вид был необыкновенным явлением для главной Французской армии, около месяца не видавшей посреди себя стройного, порядочного войска. Но встреча еще более изумила полки Виктора. Они не могли верить глазам своим, чтобы безоружные толпы пехоты и безлошадной конницы, с ничтожным остатком артиллерии, истомленные, обросшие бородою; покрытые рубищем и тряпьем, вместо обуви окутавшие ноги соломой и мешками, были та великая армия, которая завоевала Москву и в бюллетенях постоянно провозглашалась победоносной. Очевидцы рассказывают, что особенно поразительно было для корпуса Виктора видеть множество генералов, растерявших свои команды и в самой безобразной одежде шедших вместе с толпами безоружных. Вскоре пример непослушания и своеволия главной армии увлек часть корпуса Виктора. И его солдаты начали бросать ружья. Но Наполеону было уже не до восстановления подчиненности. Он и генералы его думали только, как перейти через Березину, нетерпеливо ожидая известия: успеет ли Удино выполнить данное ему поручение устроить на ней переправу, решавшую участь похода. В холодный Ноябрьский вечер, среди дремучих лесов и природы унылой сходилась неприятельская армия на ночлег вокруг Бобра. Не было правильного расположения лагеря, караулов, раздачи провианта. Каждый кидался на мерзлую землю, где и как хотел, питался чем мог; разъездов было делать некому; только при главной квартире Наполеона отправлялась служба его гвардией: пресловутая великая армия была доведена до подобия кочующих Цыган. И между тем, когда темная, бурная ночь сгустилась над таборами врагов, пришло от Удино донесение о поражении авангарда Чичагова и взятии Борисова. Так, по прошествии долгого времени, в которое Русские отучили Наполеона от побед, услышал он опять победную и тем радостнейшую весть, что мог почитать ее первым шагом к своему спасению.

Причины поражения авангарда Дунайской армии были следующие. По взятии, 8 Ноября, Борисова Чичагов перенес туда свою главную квартиру и ввел все обозы, частные и казенные; армия расположилась позади мостового укрепления. Авангард стал в версте от заставы на берегу Схи; казаки подвинулись левее, в Старой Борисов; боковые отряды пошли в Зембин и Шабашевичи. 9-го и 10-го не было назначено начальника авангарда на место раненого Графа Ламберта, отчего действия авангардной службы прекратились. Двое суток не посылали разъездов, не отрядили никого для преследования Домбровского, выбитого из Борисова, и не принимали мер для получения сведений о неприятеле, хотя и должно было скоро ожидать прибытия Наполеона к Березине. 10 Ноября, поздно вечером, велено было Генерал-Майору Графу Палену принять начальство над авангардом, состоявшим из полков: 4 егерских, 3 регулярной конницы, 5 казачьих и 3 рот артиллерии, и выступить в 4 часа утра к Лошнице, по дороге к Бобру, куда вслед за ним хотел следовать Чичагов со всей армией. «Я намерен был идти большой дорогой к Бобру, – доносил он, – чтобы поспешным занятием сей позиции преградить путь не только главным неприятельским силам, но понудить также к отступлению корпус Виктора, стоявший в Черее, чрез что соединение Графа Витгенштейна с вверенной мне армией последовало бы беспрепятственно»[579]. В назначенный час тронулся авангард в Лошницу, но армия не последовала за ним и осталась в Борисове; 3000 конницы посланы были на фуражировку вверх по левому берегу Березины. Все сие совершалось в тот самый день, когда Удино шел овладеть Борисовом во что бы ни стало. Дорогой между Бобром и Лошницей соединился он с остатком разбитых Графом Ламбертом войск Домбровского и Брониковского. Наши квартирьеры авангарда увидели у Лошниц неприятельские аванпосты, схватили двух человек и узнали от них, что вся Французская армия находится назади, в одном марше, и впереди ее идет корпус Удино. Граф Пален отослал пленных в главную квартиру и просил подкреплений. Между тем казаки завязали перестрелку с неприятелем; егеря подкрепили Донцов; передовые войска авангарда стали позади моста и плотины. Вскоре подошли Французы в больших силах, но, встреченные огнем двух орудий, остановились. Дорожа каждым часом, Удино построился наскоро, выдвинул артиллерию, открыл сильный огонь, тотчас перешел через мост и плотину и ударил так быстро на передовые войска, что они были опрокинуты и обратились на тянувшиеся позади их, лесом, длинной цепью, кавалерийские полки и орудия. Один эскадрон Александрийских гусар (эскадроном командовал Штабс-Ротмистр Гельфрейх) понесся в атаку; несколько гусар прорвались сквозь передовую Французскую конницу, но горсть храбрых была поглощена неприятельской кавалерией, на рысях подвигавшейся в колоннах, придерживаемых всем корпусом Удино. Часть пехоты нашего авангарда кинулась в леса, по левую сторону дороги, кавалерия и артиллерия помчались по столбовой дороге назад в Борисов, где, по получении известия о неудаче, произошла обыкновенная в подобных случаях суматоха. Второпях седлали лошадей, закладывали экипажи, отправляли обозы; все спешили за мост, куда поехал и Главнокомандующий, приказав Генерал-Майору Князю Щербатову идти с находившимися в городе войсками на встречу и подкрепление авангарда.

Границу Борисова составляют болотистая речка и на ней плотина. Для защиты ее Князь Щербатов поставил батарею, но возвращавшиеся из-под Лошницы войска авангарда не попали на плотину, а обратились влево вброд, чем указали путь следовавшему за ними по пятам неприятелю. Таким образом, угрожаемый обходом и видя невозможность удержаться у заставы, Князь Щербатов приказал отступить за город, на правый берег Березины. Нелегко было исполнить приказание: на длинном мосту сперлись артиллерия, обозы и запряженные волами подводы; однако же, останавливая в Борисове по возможности стремление неприятеля, наши успели перебраться за мост и зажечь его. Много тяжестей, дежурство и столовый сервиз Главнокомандующего были взяты Французами в городе, где остались также наши больные и раненые. При первом известии об отступлении арьергарда было послано к 3000 конницы, отправленной поутру на фуражировку, повеление скорее возвратиться в Борисов. Кавалеристы бросили связки с сеном и поспешили к городу, но, найдя его уже во власти неприятеля, отступили к Старому Борисову. Тут примкнули к ним егерские полки авангарда, при начале суматохи обратившиеся в лес. Отрезанные таким образом от Борисова и армии, войска сии пошли вверх по Березине. Отчаиваясь в возможности переправиться через реку, некоторые полковые командиры намеревались обратиться на Лепель, для соединения с Графом Витгенштейном, но, встретив в лесу Жида, указавшего им брод, они перебрались кое-как через Березину и ее правой стороной присоединились к армии. Донося Государю о поражении авангарда, Чичагов говорит в заключение: «И это были те самые войска, которые за несколько дней перед тем разбили впрах Косецкого, Брониковского и Домбровского и приступом взяли Борисов!» Заняв Борисов, Удино послал отряды вверх и вниз по Березине, отыскивать места к построению мостов, для чего Наполеон отправил к нему артиллерийских и инженерных генералов. За ними пошли усиленными маршами все пионеры и саперы, каких могли набрать в армии. Желая облегчить предстоявшую переправу и сохранить артиллерию и снаряды, Наполеон отдал повторительный и строгий приказ о сожжении частных обозов. Он запретил всем, кроме генералов, иметь экипажи и велел всех лошадей от истребляемых повозок впрягать под орудия, брать силой лошадей, кому бы они ни принадлежали, даже придворных, если под пушками окажется в них недостаток. Опять начали набирать офицеров, у коих остались лошади, и соединили их в два эскадрона. Повеления Наполеона об истреблении частных обозов не были исполнены в точности. Военные и нестроевые расточали золото, склоняя жандармов не жечь повозок: подкуп был последним средством сохранить уцелевшие пожитки и выбраться из России.

12 Ноября, поутру, выступил Наполеон из Бобра к Борисову, велев для ободрения войск распространить ложный слух, что за Березиной кончится преследование, производимое Русскими, что там находятся обильные всякого рода запасы и вскоре последует соединение с Князем Шварценбергом и Ренье. К обольщениям, утешавшим легковерных Французов и союзников их, присоединилось весьма благоприятное для врагов обстоятельство, которое во всяком другом случае довершило бы бедствия их, но теперь было принято ими как радостное предзнаменование. Ночью сделалось холодно; стужа стянула землю и подавала неприятелям надежду найти болота, окружающие Березину, замерзшими. Имя Березины, как за несколько месяцев перед тем имя Москвы и потом Смоленска, перелетало из уст в уста; неприятели уговаривали друг друга к напряжению последних сил для достижения берегов ее. Наполеон остановился на ночлег в Лошнице и 13-го продолжал марш к Борисову. Не предвидя возможности без кровопролития овладеть переправой, он хотел сам взглянуть на гвардию и армейские корпуса и лично удостовериться в состоянии войск, способны ли они к сражению. Строевым рапортам доверять он не мог. Число наличных, в рапортах означаемых людей ежечасно изменялось, потому что солдаты и офицеры беспрестанно падали на дороге от изнурения, бросали оружие, самовольно расходились по сторонам. На половине перехода сошел Наполеон с лошади, стал на краю дороги и глядел на бежавшие по гололедице толпы. Конечно, пламенное Итальянское воображение Наполеона никогда не могло представить себе такого маскарада, какой увидел он на снежных полях нашего Отечества! Не успел он кончить карикатурного смотра, как получил от Удино радостное известие о находке им переправы на Березине и тотчас поехал в Борисов, куда прибыл вечером.

Нечаянный случай помог Удино исполнить возложенное на него поручение. Говоря о действиях Графа Витгенштейна, мы упомянули, что, отделясь с Баварцами от Сен-Сира, Вреде пошел к Докшицам и увел с собою Французскую кавалерийскую бригаду Генерала Корбино. Удино и Виктор требовали от Вреде возвращения бригады; он сперва не соглашался исполнить требование их, но наконец отправил ее к Виктору. Из Докшиц Корбино шел на Борисов. Узнав дорогой, что там стояла Дунайская армия, он велел вести себя к какой-нибудь другой переправе на Березине. Проводник указал ему брод у Студянки, где, по переходе через реку, Корбино встретил офицеров Удино, искавших места для наведения мостов. Переход Корбино убедил их, что лучше той переправы, какая у Студянки, искать было нечего. Удино тотчас послал к Студянке команду строить мост и, стараясь ввести Чичагова в обман, велел другому отряду идти вниз по Березине, к Ухолоду, рубить лес и давать вид, что там намереваются переходить через реку. За отправленной к Студянке командой пошел Удино со всем корпусом. Он собрал в Борисове Жидов, расспрашивал их о дорогах, ведущих к Минску, и о лежащих на них селениях. Притворясь довольным полученными от Евреев сведениями, оставил он некоторых при себе проводниками в Минск, а других отпустил, заставив их поклясться, что они выйдут к нему навстречу по переправе его через Березину и укажут ему ведущие к Минску дороги. Удино был уверен, что Евреи не соблюдут клятвы и обо всем известят Русских. Ожидание его сбылось.

13 Ноября, вечером, неприятели занимали следующие места: Наполеон был в Борисове, с гвардией, Жюно и Неем, которому, за совершенным истреблением его корпуса под Красным, отдали в команду Польский корпус Понятовского и отряд Домбровского; Вице-Король и Даву на марше к Борисову, между Лошницей и Начей. Для удержания Графа Витгенштейна стоял Виктор в Ратуличах. Поздно вечером, 13-го, отправился Наполеон на ночлег в Старый Борисов, намереваясь на следующее утро ехать в Студянку, куда велено направляться всем войскам, по мере прибытия их в Борисов. Приказано было соблюдать на марше к Студянке величайшую тишину, чтобы с противоположного берега Березины не могли Русские услышать шума и догадаться о движении войск вверх по реке. Наполеон усилил также команды, посланные к Ухолоду и далее вниз по Березине, приказав делать там ложные приготовления к переправе. Всю ночь, проведенную им в Старом Борисове, он не ложился спать, часто выходил из занимаемого им дома, всматривался в наши огни и велел прислушиваться, не происходят ли у нас какие-либо передвижения.

Видя весь левый берег Березины от Ухолода до Веселова покрытым неприятельскими войсками, трудно было Чичагову угадать: где именно Наполеон замышлял переправляться, выше Борисова или ниже, и куда, перейдя через Березину, имел он намерение обратиться, на Вильну или Минск? В подобных случаях принято правилом: держа войска в совокупности, стоять в центральном пункте и быть в равном расстоянии от мест, где неприятель может устроить переправу, по первому о том известию двинуться к ней, противопоставить возможные препоны к переходу через реку или, если то не удастся, со всеми силами напасть на часть войск, уже успевшую перейти. Так сначала и поступил Чичагов. Все 12 Ноября, то есть на другой день после того, когда по разбитии авангарда принужден он был возвратиться на правый берег Березины, он простоял у Борисовского укрепления, составлявшего центральную точку переправ на Березине, отрядами наблюдая пространство от Зембина до Уши и истребляя на реке плоты и материалы, могшие служить неприятелю для построения мостов. Влево, к Зембину, был послан отряд Чаплица, а вправо Графа Орурка, с приказанием идти даже до местечка Березина. Оставалось не изменять сих распоряжений, не трогаться из-под Борисова, всюду усугубляя бдительный надзор и, в ожидании дальнейших показаний о движениях Наполеона, уничтожая мосты, гати, плотины, по которым после переправы надлежало идти неприятелю, а особенно у Зембина. Сделано противное. 13 Ноября, на рассвете, оставив против Борисова часть войск, под начальством Графа Ланжерона, Чичагов пошел вправо к Шабашевичам, по причинам, изложенным в следующем его донесении: «Три дня был в виду моем неприятель, хотевший маневрами своими ввести меня в обман, а между тем, не имея никаких известий о ваших армиях, полагал я, что оне преследуют неприятеля по пятам. По расчислению маршей, Французы должны были достигнуть Борисова гораздо прежде, чем действительно туда пришли. Заняли ль они Борисов всей армией? Был ли при ней Наполеон, или только делал он ложные движения небольшим корпусом, для удержания нас против Борисова? Вот чего я не мог знать. В таком затруднительном положении получил я от Князя Кутузова повеление принять меры осторожности на случай, если Наполеон пойдет вниз по Березине к стороне Бобруйска, чтобы, там переправясь, обратиться на Игумен и Минск. Граф Витгенштейн также уведомил меня, что неприятельская армия разделена на многие колонны, что одни идут к Борисову, а другие к Бобруйску, но где был сам Наполеон, никто не знал, и, вероятно, очутился бы он там, где всего менее его ожидали. К увеличению недоразумения, привезли мне рапорт, что Австрийцы и Саксонцы возвратились в Слоним и что уже видели разъезды их у Пинска. Вот обстоятельства, которые ввели меня в заблуждение. Я думал, что Князь Шварценберг идет к Слониму, в намерении удержать нас, и это движение Австрийцев заставило меня опасаться покушения Наполеонова броситься вниз по реке. Тогда я расчел, что, не теряя из вида переправ через Березину на моем левом крыле, я мог разделить силы в центре на две части, подвинув одну из них вправо, и я пошел на Шабашевичи. Признаюсь, по всем соображениям мне казалось вероятным намерение Наполеона переправляться ниже Борисова. Не успел я прийти в Шабашевичи, как мне донесли о построении неприятелями моста у Ухолода. Это еще более утвердило бы меня в моем мнении, если бы вскоре не известили меня, что они перестали заниматься мостовыми работами у Ухолода»[580].

Выступая к Шабашевичам, Чичагов велел Чаплицу возвратиться от Бриля и Зембина к Борисову. Только часть его отряда, состоявшая из полков 28-го и 32-го егерских, Павлоградского гусарского и двух казачьих, 200 Волынских улан и одной конной роты, оставлена была под начальством Полковника Корнилова наблюдать пространство от Стахова к Зембину. Следовательно, в один и тот же день, 13 Ноября, Чичагов и Наполеон расходились в противные стороны: первый прибыл вечером в Шабашевичи; второй впотьмах отправился в Старый Борисов, намереваясь рано поутру идти к Студянке и не зная еще о благоприятном для него движении Дунайской армии, потому что на правом берегу Березины пылали костры, зажженные отрядом Корнилова и его разъездами. Пламя огней, разложенных более нежели на 10 верстах и ярко горевших в мрачную Ноябрьскую ночь, утверждало неприятелей в заключении, что Дунайская армия стоит против них и переправа невозможна. Несколько находившихся при Наполеоне Поляков вызвались переправить его через Березину выше Студянки, обещая привесть в пять дней безопасно в Вильну. Наполеон отверг предложение. Во время движения Наполеона из Бобра к Березине, 12 Ноября, Граф Витгенштейн был в Черее и только авангардам велел атаковать Батуры. По вытеснении оттуда Виктора Граф Витгенштейн выступил из Череи в Холопеничи, где получил от Чичагова известие о расположении Дунайской армии против Борисова, приглашение напирать на тыл Французов и обещание Адмирала поставить близ Борисова живой мост и тем обеспечить соединение свое с Графом Витгенштейном. По сему извещению решился Граф Витгенштейн идти на Борисов через Баран. Ноября 13-го, когда выступали: Наполеон к Студянке и Чичагов к Шабашевичам, пришел Граф Витгенштейн из Холопеничей в Баран, имея двоякую цель: 1) отрезать неприятелю путь на Лепель и 2) иметь средства действовать по большой дороге на Борисов и на Веселово, куда послан был отряд для открытия сообщения с войсками Дунайской армии, бывшими на правом берегу Березины. Ожидание оттуда донесений и тогда же полученное известие о поражении авангарда Чичагова побудили Графа Витгенштейна остановиться в Баранах на сутки.

Изложение действий Графа Витгенштейна, от 9 до 13 Ноября, объясняет причины, почему Наполеон не был атакован им во время марша от Бобра к Березине. Но тыл неприятеля подвергался ежедневно нападениям Графа Платова. Идя от Орши столбовой дорогой и по сторонам ее, Атаман гнал безостановочно Французов, бежавших с необыкновенной поспешностью, и забирал неприятелей кучами. «Пленные, – доносил он, – наводят мне великое затруднение; я им не могу свесть счета за быстрыми маршами. Французская армия, не имея верного продовольствия, частями отлучается в сторону. Сими днями случилось, что мы ночуем в одной деревне друг подле друга. От Орши взято в плен более 5000 человек; в том числе много офицеров и генерал Дзевановский»[581]. Сам Князь Кутузов до 14 Ноября не выступал из Копыса, ожидая подвозов с продовольствием и желая дать хотя малое отдохновение войскам, безостановочно шедшим из Тарутина до Днепра. Зато, посланный вперед с третьей частью армии, Милорадович употреблял все средства, желая догнать Наполеона; 12 Ноября он был в Староселье, а 13-го в Крупках, на большой Оршанской дороге. Авангард его, под командой Ермолова, усилив марши, шел непосредственно за Графом Платовым, и так скоро, как только можно было, среди пожаров, по обрушенным мостам, где люди часто перебирались через тлеющие бревна и вброд. «Вы удивитесь, – доносил Ермолов Милорадовичу, – до какой степени истреблены переправы, и если я переходил, то от одного желания людей догнать Французов»[582]. Однако догнать их было нельзя. Они находились несколькими переходами впереди и продолжали бежать из всей мочи. Вьюги застилали след их; только взрывы зарядных ящиков и фургонов, груды мертвых тел и издохшие лошади указывали авангарду путь за неприятелями. Пушки, обозы стояли брошенные на дорогах, и в некоторых местах в таком множестве, что заграждали проход войск. Все селения, мызы и корчмы были превращены в дымящиеся кучи пепла; от них оставались одни голые, закоптелые трубы; разбросанное оружие, ранцы, кирасы, кивера, каски и толпы усталых валялись вокруг огней. Донцы кое-как умели находить себе продовольствие, но шедшая позади казаков пехота Ермолова претерпевала крайний недостаток. Солдаты и генералы, все одинаково нуждались. Не было ни сухарей, ни вина. Вьюки отставали на переправах, где обыкновенно отгоняли их, очищая дорогу артиллерии. Если на привалах случалось кому-нибудь отыскать несколько картофеля, все бросались к тому месту, где он был найден, разрывали землю и часто, не имея терпения варить или печь, ели его сырой. Скоро перестали находить и картофель. Тогда несколько горстей ржи или овса, паренных в снежной воде, служили пищей. Артиллеристы были счастливее; у них оставалось несколько запасов в зарядных ящиках. Лошади питались одной рубленой соломой.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.