«Кольцо из мертвого железа»

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

«Кольцо из мертвого железа»

Помимо Ju-52, в снабжении Сталинграда в течение декабря участвовало и большое количество бомбардировщиков. Так, вечером 6 декабря в Питомнике совершил посадку Не-111 «1G+NN» обер-фельдфебеля Людвига Хафигхорста из 5-й эскадрильи KG27 «Бельке». После разгрузки машина была готова к обратному вылету, однако экипаж получил приказ оставаться там до утра. В 06.00 в самолет были погружены раненые, а через 40 минут прибыл начальник штаба группы армий «Дон» генерал-майор Шульц. Спустя пять минут «Хейнкель» поднялся в воздух. «Позади нас появился советский истребитель, и экипаж открыл по нему огонь, – вспоминал Хавигхорст. – Генерал повернулся ко мне и спросил: «Обер-фельдфебель, что это?» – «Атакуют вражеские истребители, герр генерал». Он кивнул и молча стал глядеть прямо вперед. В 07.39 мы совершили посадку в Морозовской…

14 декабря из-за густого тумана мы еще раз остались в Питомнике, проведя ночь в бункере на окраине аэродрома. Температура воздуха была минус 24 градуса, и наутро мы с большим трудом запустили двигатели. Самолет был до предела забит ранеными. Мы и так уже превысили максимально допустимую взлетную массу, взяв двух дополнительных человек на борт. Оставшиеся умоляли взять их, но мы были вынуждены отказать им. Это была ужасная картина, которая навсегда осталась в моей памяти»[58].

Хельмут Вельц, воевавший в 6-й армии в составе одного из саперных батальонов, так описывал происходящее в Питомнике: «По краям летного поля стоят истребители, несколько пикирующих бомбардировщиков, а в одном из углов – одинокий полуразвалившийся и ободранный грузовой планер. Одному небу известно, как залетел к нам этот вояка с Западного фронта. Слева высится радиолокационная башня – остроконечное сооружение высотой метров двадцать пять. Перед ней блиндажи штаба снабжения, который по заданию армии распределяет поступающие сюда грузы между корпусами, дивизиями и войсковыми группами. Справа – помещения командования аэродрома. Позади видны две большие госпитальные палатки. У входа в них – санитарные машины, носилки, ковыляющие фигуры раненых и с деловым видом снующий персонал…

К аэродрому как раз приближается Ju-52. Он еще катится по земле, а все уже приходит в движение. Из блиндажей, палаток и снежных ям к самолету бегут солдаты. Справа мчится легковая автомашина, слева – две. Из них выскакивают офицеры в толстых шубах и поспешно берут курс на самолет, за ними торопятся денщики с чемоданами. Все хотят улететь, около двери в кабину образуется полукруг.

Но в самолете найдется место, пожалуй, лишь для четверти желающих. А их становится все больше. Они штурмуют самолет, пробиваясь вперед, локтями и кулаками отталкивают остальных, дерутся, оттаскивают друг друга. Летят на землю шапки и фуражки, мелькают трости, падают те, кто послабее. Первые солдаты уже карабкаются по приставной лестнице, цепляются за перекладины, за дверь, за днище кабины. Среди них зажаты офицеры, слышно, как они ругаются и вопят во все горло, грозят, но это не оказывает никакого воздействия. Здесь не помогут ни чины, ни погоны, здесь все решают крепкие кулаки и здоровые хваткие руки. А между тем самолет предназначен для эвакуации тяжелораненых и больных…

А еще дальше, позади, лежат на носилках тяжелораненые. Санитары протащили их через весь аэродром, но внести в машину не могут. Только потом толпу оттесняют солдаты аэродромной службы; это им, видимо, не впервой, так как со своим делом они справляются хорошо. Теперь, наконец, можно приступить к разгрузке самолета»[59].

X. Райф из 3-й эскадрильи KG27 так рассказывал о своих драматичных полетах в Питомник: «Катастрофическую ситуацию в Сталинграде мы прочувствовали на собственном опыте. Ранним утром 30.12 нас разбудили и приказали немедленно перебазироваться в Новочеркасск. Мы приземлились там около 9.40 утра, а уже следующим вечером состоялся наш первый рейс снабжения в Питомник, где мы сели в 14.20.

Целый месяц мы должны были, как летчики-истребители, не сбрасывать бомбы, а только летать с грузами. Мы возили в котел продовольствие, топливо, боеприпасы, одеяла, медикаменты, солдат, возвращавшихся в свои подразделения после отдыха, и вывозили оттуда раненых. Мы были предупреждены перед нашим первым полетом о чрезвычайно сильном и довольно точном зенитном огне[60]. Однако мы летали в очень плохую погоду, в которую мы бы никогда не полетели при других обстоятельствах, мы не заметили никакой противовоздушной обороны.

Широкий, расположенный на равнине под Сталинградом Питомник, который, как и окружающая местность, покрыт монотонным снежным одеялом, по-прежнему отчетливо виден, теперь его окружало кольцо из поврежденных, разбитых самолетов и обломков. Пополним ли мы когда-нибудь это кольцо? У нас возникали эти мысли постоянно в этот чрезвычайный моментМы вспоминали эту картину из бесчисленного множества обломков разрушенных надежд, это кольцо из мертвого железа, которое точно соответствует слову «кольцо», смертельное кольцо вокруг осажденныхПосле разгрузки в Питомнике мы пригласили раненых в машину. Ночная разгрузка – в 16.30 уже была темная ночьМы были рады, когда нам посчастливилось снова оказаться на земле с нашими ранеными».

Условия, в которых жили немецкие летчики в Новочеркасске, тоже были далеки от идеальных. «Наше жилье было страшным, – писал Райф. – Две эскадрильи располагались в большом зале на первом этаже здания, где раньше жили румыны. Кровати на этой базе появились только со временем. Окна были в основном разбиты и заколочены фанерой. Но пока это был рай по сравнению со Сталинградом!»[61]

Нагрузки на экипажи, которым приходилось летать практически в любую погоду, были очень высоки. Тем не менее транспортные вылеты межевались с бомбардировочными. К примеру, «Хейнкели» из той же 3-й эскадрильи, где служил Райф, днем 18 декабря бомбили танковые и кавалерийские колонны противника в районе Цвердохлебуса. При этом огнем с земли был поврежден Не-111 «1G+BL» обер-фельдфебеля Виетхаупа. Однако последний все же смог дотянуть до аэродрома Урасов. А в 20.05 27 декабря эскадрилья нанесла авиаудар по железнодорожной линии Калач – Поворино. При этом Не-111Н-6 «1G+CL», ведомый все тем же Виетхаупом, на высоте 3000 метров был сбит зенитным огнем. К слову сказать, в KG27 «Бёльке» к этому времени уже была сформирована специальная 14-я железнодорожная эскадрилья (14./(Eis)/KG27), специализировавшаяся на уничтожении паровозов и составов.

При этом бывали случаи, когда один самолет делал за сутки сразу три-четыре ходки в Питомник и обратно. В снабжении Сталинграда участвовала и специализированная авиагруппа I./KG100 майора Пауля Клааса, еще недавно занимавшаяся атаками танкеров и сбросом мин в Каспийском море. В том числе командир 1-й эскадрильи гауптман Ханс Бётхер. К 28 ноября

1942 года он совершил уже 422 боевых вылета и стал одним из лучших летчиков бомбардировочной авиации. Первый транспортный рейс в котел Бётхер сделал утром 30 ноября. Согласно записям в его летной книжке, «Хейнкель» вывез оттуда восемь раненых, а по пути подвергся атакам четырех советских истребителей. После этого в течение 11.58–14.45 Не-111 Бётхера еще раз летал с грузами в Питомник, вывезя оттуда восемь человек. Таким образом, всего 30 ноября бомбардировщик спас из котла 16 солдат[62].

Следующий рейс в Питомник Бётхер совершил 4 декабря, затем 10-го числа еще один. 16 декабря он снова трижды (07.30–12.35; 429-й – 431-й боевые вылеты) летал туда, вывезя из котла еще 23 раненых. Почти все полеты проходили в светлое время суток без всякого противодействия со стороны советской ПВО.

Однако это не значит, что бомбардировщики в этот период занимались исключительно перевозками. Советские войска то и дело прорывали немецкий фронт в разных местах, и «Хейнкелям» приходилось оказывать поддержку сухопутным войскам. 18 декабря Не-111 Бётхера четыре раза поднимался в воздух, чтобы сбросить фугасные и осколочные бомбы на наступающих русских.

После этого у Бётхера был день отдыха. Зато 20 декабря он совершил за сутки сразу три вылета в Питомник. Первый раз самолет Бётхера поднялся в воздух в 05.20, а в 06.10 приземлился в котле. Такая быстрота была возможна благодаря близости аэродрома Морозовская (немцы звали его сокращенно Моро), находившегося в 170 километрах, и четкой организации разгрузки-загрузки самолетов в Питомнике. Часок отдохнув, Бётхер снова поднимается в небо в 07.05, а в 08.00 возвращается в Морозовскую. Следующие вылеты[63] состоялись в 10.15 и 13.25 по берлинскому времени. Каждый раз на борт «Хейнкеля» поднималось восемь раненых, таким образом, в течение дня гауптман Бётхер спас жизни 24 человек[64].

21 декабря в ходе своих 443-го и 444-го боевых вылетов он вывез из котла еще восемь солдат. Каждый полет продолжался ровно 55 минут.

После небольшого трехдневного отдыха Бётхер снова поднялся в воздух 25 декабря, правда, на сей раз с целью сбросить на противника фугасные бомбы SC250 и осколочные SD50.

27 декабря его «Хейнкель» снова выполнил два полета между Моро и Питомником, доставив окруженным войскам продовольствие и боеприпасы и вывезя

16 раненых. Во время первого вылета в 07.10–08.05 в воздухе были замечены советские истребители.

29 декабря в 09.25 Бётхер доставил в котел 600 литров бензина и другие грузы. В 11.15 его «Хейнкель» снова отправился в обратный рейс. После взлета из Питомника самолет был атакован сразу 8—10 советскими истребителями. В результате солдаты, находившиеся на борту, получили множество новых ранений. Однако Бётхеру все же удалось в 12.05 благополучно долететь до Морозовской[65].

31 декабря гауптман Бётхер в ходе трех вылетов в Питомник доставил окруженным войскам в общей сложности 3,8 тонны бензина и вывез 24 раненых. В общей сложности в течение месяца командир 1-й эскадрильи KG100 «Викинг» совершил 23 транспортных вылета. Последний, в 13.15–13.55, то есть за несколько часов до наступления нового года, стал для Бётхера

458-м боевым вылетом. После этого летчик, вывезший из «сталинградского ада» около ста человек, получил заслуженный длительный отпуск[66].

Между тем состояние бомбардировочных эскадр, обеспечивавших воздушный мост, к концу года сильно ухудшилось. Из-за постоянных поломок и большого износа в боеготовом состоянии оставалось все меньше машин. Так, в KG27 «Бельке» по состоянию на 30 ноября насчитывалось 64 Не-111, в том числе двадцать семь исправных. Через месяц же эскадра располагала уже 56 самолетами, из которых в пригодном для полетов состоянии осталось лишь пятнадцать[67]. Подробнее данные показаны ниже в таблицах.

Впрочем, потери бомбардировщиков во время транспортных вылетов все же были редкостью, особенно от воздействия противника. За весь декабрь 27-я эскадра потеряла только один Не-111Н-6 «1G+HM» фельдфебеля Пауля Мниха из 4-й эскадрильи, который по пути в котел получил попадание зенитного снаряда в правый двигатель, а затем разбился в районе Питомника. Весь экипаж при этом погиб.

Наличие самолетов в KG27 на 30 ноября 1942 г.[68]

Наличие самолетов в KG27 на 30 декабря 1942 г.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.